Страница 6 из 71
- Ни с кем, - рассеяно обронила задумавшаяся Марина. Тишина, повисшая в кабинете после ее слов, заставила Марину поднять глаза на собеседницу.
- Ни с кем? Один? Вы оставили годовалого ребенка одного? - с почти мистическим ужасом переспросила адвокатесса.
- Сашке полтора, - еще ершилась Марина, но откровенное изумление на холеном лице юридической дамы вынудило ее занервничать. Действительно, как там малый, вон сколько времени ее нет дома.
Адвокатесса тем временем окинула Марину весьма странным взглядом, потом принялась укладывать документы в папку.
- Езжайте-ка домой, Марина Сергеевна. Здесь все бумаги, просмотрите на досуге. Возможно, вы правы, вы действительно не созданы для заботы о ребенке.
Марину передернуло. Конечно, эта совсем нестарая еще красотка, всего лет на пять постарше самой Марины, все всегда делает правильно: подчиненными командует, дела ведет, бумаги оформляет, с милицией ладит. А дома ее, неверное, ждут муж и двое детей и здесь она тоже идеально в курсе: что приготовить на обед, как решить задачку по математике, и с какого возраста можно оставлять ребенка одного. Что поделаешь, не всем дано.
- Если вы всерьез решили отказаться от опекунства, - между тем продолжала адвокатесса, - свяжитесь со мной как можно скорее. Думаю, обойдемся и без детдома, я смогу подыскать порядочного человека, который позаботиться о ребенке, - Она подала папку Марине, - И пожалуйста, когда некому посидеть с мальчиком, я охотно приеду к вам или пришлю кого-нибудь. Он еще слишком маленький, дети в таком возрасте нуждаются в постоянном присмотре.
Марина вышла из прозрачного аквариума, прошла между двумя рядами столов - за каждым, погруженные в бумаги, восседали безупречно-офисные господа. Краешком сознание Марина отметила, что при ее появление шелест бумаг стих и поймала несколько любопытных взглядов исподтишка. Похоже, история убийства и наследства здесь известна каждому. Наконец Марина очутилась в коридоре. Дверь за ее спиной захлопнулась, чтобы тут же открыться снова.
- Может, мне вас отвезти, быстрее будет, - озабоченно предложила адвокатесса.
- Спасибо, сама доберусь, - покачала головой Марина.
- Как знаете, - на лице дамы читалось сомнение.
И чего переполошилась? Квартира на замке, окна Марина проверила, все колющее и режущее припрятано, да и не будет мальчишка шлятся по дому, даром, она, что ли, выцыганила у соседей деревянную решетчатую "арестант-кроватку". Передернув плечами, Марина зашагала по коридору. С утра не отпускавший озноб трепал ее все сильнее, болела голова, а главное, невыносимо хотелось спать.
Кошмар последних дней помнился Марине смутно, мелькали лишь фрагменты, словно рваная пленка старой киношки. Коридоры милицейского морга, белый свет и оцинкованные столы, при одном взгляде на которые начинало ломить кости. Мужчины и женщины с привычными стылыми гримасами положенного по разнарядке сочувствия поверх невыносимо казенных лиц. Кладбищенская контора и оскаленная яростью мадам Маргарита, швыряющая сто баксов поверх пучка справок. Деловитый Лешка с ящиком поминальной водки. Незнакомые люди в строгих костюмах и с венками в руках. Прочувственные речи, ни слова из которых ни доходит до сознания. И поверх всего болезненно ярким пятном - два красных гроба.
Но даже дни не были так страшны, как ночи.
Марине не раз случалось проводить бессонные ночи. Журналистский хлеб не легок. То вечные разъезды, ожидания на темных холодных полустанках, ночевки черти где, когда возможность вздремнуть на стуле представлялась даром небес! Полуночные светские тусовки: туфли жмут, косточка лифчика вылезла и давит, а ты сквозь застывшую улыбку рассуждаешь об эстетике постмодернизма и роли прессы в современном обществе. Всяко бывало, но такого...
Ночь полнилась криком. Стоило Марине закрыть глаза и тихонько поплыть в сон, как из Сашкиной постельки раздавалось требовательное "мама!". Словно подброшенная, Марина срывалась с кровати и бросалась к малышу. Она протягивала руки, Сашка видел, что перед ним вовсе не мама и темноту спальни оглашал истошный вопль. Малыш отпихивал Марину ручонками, извивался и тут же воздух наполнялся омерзительным запахом. Скрутив бьющегося ребятенка, Марина меняла загаженный памперс, укладывала, закутывала в одеяло... Измученный битвой Сашка засыпал, Марина на подгибающихся ногах брела к кровати, ложилась... "Мама!" И все начиналось сначала.
Щемящая душевная боль, с которыми Марина сперва кидалась к малышу, очень скоро сменилась тупым раздражением. Постоянный крик елозил по истерзанным нервам и ей уже не было жаль Сашку, а хотелось только скорее упихать требовательного монстрика в кроватку и хоть на минутку, хоть на секундочку прилечь.
К середине ночи они достигали компромисса. Марина бродила по комнате, а Сашка, плотно охватив ее ручонками за шею, сидел у нее на руках и бессонными глазенками совенка таращился в темноту. Положить его было невозможно - он мгновенно заходился воплем. Марина наматывала бесконечные круги по лысоватому ковру и чувствовала как руки до отказа наливаются болью. Сквозь полусонное отчаяние пробилась мысль, что наплюй она на чертово ночное видение, не помчись к Алене, Сашка сейчас орал бы у себя дома, сам, без нее, а Марина бы спокойно выспалась. Тут же ей становилось стыдно, а оттого - еще гаже.
Засыпал Сашка под утро. Уложив, почти уронив его в кроватку, Марина брела в душ. Онемевшие руки никак не желали отвернуть кран. С трудом вымывшись, она варила себе громадную кастрюлю кофе. Помогало, но плохо. Муть в голове все равно не желала расходиться.
В этот день, решив, что после ночной баталии Сашка проспит минимум до вечера (сама бы она так и сделала!), Марина положила рядом с ним несколько игрушек. Возле кровати пристроила табуретку, на ней - чашка молока, и пакетик сока с предусмотрительно воткнутой соломинкой, пачка печенья, развернутые карамельками. Эти развернутые карамельки ввергали ее в самоумиление. Надо же, додумалась, догадалась, что малыш сам не сможет развернуть! Молодец! Марина критически прищурилась, прикидывая - дотянется малый? Дотянется! И тихонько выскользнула за дверь.
Неверный жигуль так и остался стоять возле редакции. Марина вскочила в троллейбус и поехала просить мадам Маргариту подменить ее на ближайшую пару дней. Затем помчалась в милицию, где молодой следователь битых три часа терзал ее бессмысленными вопросами и взглядами исподлобья, ему самому казавшимися весьма проницательными. А потом затрещал мобильный, звонили из конторы под названием "Де юре" и адвокатесса-праведница сообщила ошеломляющую новость - Пашка назначил Марину новым генеральным директором "Worldpress" и опекуншей ребенку и состоянию!
Марина покачала головой. А ведь она не знала, что Пашка детдомовский. Прожила с человеком год, а не знала. Может, сама виновата, никогда не расспрашивала. Честно говоря, неинтересно было - не предлагает Пашка с семьей познакомиться, и ладно, так даже проще. Детством любовника тоже не интересовалась. Ей вообще скучны были любые воспоминания времен соски и горшка. В это время человек еще не личность, а так - личинка, кусок мяса.
Интересно, с Аленой он говорил о своем детстве? Господи, о чем она думает! У нее зверски убили сестру - сестру-любимицу, сестру-разлучницу, и зятя - бывшего возлюбленного, нынешнего врага! Она же должна что-то чувствовать! Ну хоть что-то: боль, тоску, да пусть злобную радость! Но не было ничего, кроме гулкой пустоты. В глубинах души ворочались какие-то чувства, но недавний ужас и постоянная усталость поставили на их пути прочнейшую стену измотанности. Поспать бы часиков двенадцать, глядишь, эмоции и очухаются. Только где там поспать, когда дома Сашка.
Марина всмотрелась в поток машин. Сейчас быстренько мотнуться в редакцию, наскоро проглядеть номер и забрать жигуленок, а то на такси не наездишься. Марина глянула на часы, с сомнением покачала головой. Невозможно рано, но... Кто его, Сашку, знает, что там с ним происходит, да и адвокатесса чуть в обморок не плюхнулась, услышав, что малый один. Домой!