Скрипящее колесо Фортуны

Они заглянули в мою черепную коробку и решили поставить простенький опыт. И выяснили — ах, бедняга Ларцев, как он исстрадался по хрустящим зелененьким бумажкам! И если уж у передового альтруиста Ларцева, который всю жизнь стеснялся пересчитать деньги, не отходя от кассы, который всегда был уверен, что попросить прибавку к зарплате стыдней, чем снять трусы посреди Старой площади, если для убежденного альтруиста Ларцева главнее главного оказались бумажки в конверте, то что говорить о других? Приятное мнение сложилось у пришельцев о нашей цивилизации. Они тяжело вздохнули, прислали Ларцеву пустой конверт, чтоб не надеялся, посмеялись над его недоношенными и теперь уж наверняка безопасными идеями и отбыли в такие глубины Космоса, где, возможно, сохранились порядочные гуманоиды, на худой конец, высокопринципиальные автоматы.

Да-с, такова моя гнусная роль в первом контакте землян и пришельцев.

А что там по телеку? Ага, премьера, шестая серия… В пятой герой лицедействовал на крупном совещании и, конечно, победил. Теперь пришла очередь возвращать жену, сбежавшую еще в третьей серии к товарищу, который не воспринимал совещания столь серьезно, грубо подхалимничал с начальством и ласково подкалывал женщин. В пятой серии его разоблачили и предложили ковать жизнь заново. Ну а с разоблаченным подхалимом даже на дальнюю стройку не поедешь, лучше вернуться к принципиальному герою — он не только простит, но и сам прощения попросит… Стоп. Все вычислено, можно не смотреть, проживу этот вечер без розового экрана.

Интересно, а что бы я делал, узнав, что возвращается Наташа. Вот сейчас прозвенел бы звонок. Я открываю — она! Не с раскаянием, не с вызовом во взгляде, а просто с вопросом.

Приготовил бы ванну, устроил ужин, и все. И был бы очень рад, может быть, счастлив.

Но она не приедет. Никогда не приедет. Зачем ей пустое место имени Эдуарда Петровича Ларцева?

Кто Они?

Качаюсь в густом тумане. Всплывают какие-то многоугольные фрагменты воспоминаний. Всплывают и, распадаясь вновь, растворяются в тумане. Вроде бы недавно это было. Или давно? И вообще, было ли? Вполз в мою жизнь фантастический сюжет, вполз и все изгадил.

Или не изгадил, а так и следовало. Откуда следовало? Очевидно, из меня самого, как из противоречивой системы аксиом.

И ошарашивающий кладбищенский эпизод тоже из меня следовал, как говорится, на роду был написан. До сих пор дрожь пробирает. Решился, подлец, третий раз после похорон к Машеньке заглянуть. Поклялся всеми страшными клятвами — прикину, что да как с памятником устроить.

Приехал, дохожу до места, а там — готовый памятник. Не то, чтоб особо роскошный, но вполне приличный. Небольшая гранитная плита, золотистый Машенькин контур, фамилия, даты… И почти свежие цветы!

Я заметался, чуть в обморок не грохнулся, а потом сбежал, позорно и без оглядки.

Три дня лихорадка колотила. Кто же посмел мою мерзкую личность жирной гранитной чертой подчеркивать? И окатила меня струя настоящей злости. На себя самого и, конечно, на Них. Ибо это Они и только Они могли выдумать. Купили меня на свои полтинники, так ведь не просто купили, но еще и оплевали. С ног до головы.

Переиграть с Ними прошлое… Встретиться и немедленно переиграть.

И я ступил на тропу следствия — кто, кто, кто?

Разведка — бред, летающие тарелки — тем более. Уж не обрушилось ли на меня какое-нибудь колдовство! Колдовство — скачок причинности, появление совершенно неожиданных связей. Древнейшая трижды выверенная магия манипулируя словами, вещами, конвертами, преобразовывать человека, вызывать интеллектуальную мутацию, ссылаясь на человеку же присущие темные внутренние силы. Но как может проникнуть все это в нашу правильную, логически выверенную жизнь?

Конечно, аз грешен семь — мечтал, чтоб немного денег привалило, хоть с неба, хоть из-под земли. Даже и не мечтал, а так, между делом, фантазиями прищелкивал, снабжал себя потихоньку дефицитными положительными эмоциями. Но ведь я ни на момент не усомнился, что чудес не бывает. Не бывает?

А здесь разве не чудо?

Никаких иных объяснений я не нашел. Искал, бился, пару ночей совсем не спал, но — ничего утешительного. Энергии, брошенной на детективные размышления, хватило бы на десяток сколь угодно сложных уравнений. Однако никаких особых открытий не последовало.

Просто сбылась мечта, решил я, та, которая на момент возобладала во мне и надо мной, стала главной, определяющей, что ли. Обратила все остальное, по сути несравненно более важное, в серый фон. Мечта сбылась, и остался один серый фон. Вот и все.

Более того, я пришел к выводу, что стоит только захотеть… Стоит только по-настоящему захотеть, и из нас обязательно выпрыгнет ожидаемое, непременно выпрыгнет, напитавшись силой нашего воображения, или проявится по-другому, но непременно рано или поздно проявится. Надо как-нибудь поподробней обдумать теорию — идея-то неплохая.

Вдруг и вправду любое желание можно материализовать? Пусть не любое, а хотя бы отдельные скромные как следует утвержденные желания. Допустим, у меня не слишком удачный эксперимент. Но я ведь и мечтал вслепую, ненаучно, никаких ограничений не соблюдал.

Если разработать настоящую теорию, при жизни получишь золотой памятник.

Ладно, потом обдумаю. А пока неохота. На кой мне памятник?

Не узнал я, кто Они. Ну и черт с Ними, пусть скрываются на здоровье тоже мне, игра в прятки…

Две ночи просидел — упражнялся в зажмуривании. Вдруг, думал, возникнет Он. Тогда все узнаю, наизнанку Его выверну, но все о себе узнаю, все свои варианты заставлю показать. Но без толку. Наверное, Он хотел, чтобы я дальше падал с открытыми глазами.

И ведь главное — никому не расскажешь. Засмеют, а не то и в сумасшедший дом загонят. Да и что рассказывать? Разве было что-нибудь особенное? В сущности, не помню я толком этих конвертов. А часов, под которыми я дежурил, давно уже нет, и Старой площади вроде бы нет, есть площадь имени кого-то, не помню кого, в общем, совсем другая площадь.

Деньги, конечно, были, такое не забывается. Но разве обязательно от Них? Возможно, я Потапычу, то есть его Витьке, давал уроки, и другим оболтусам тоже давал. Или с бригадой на коровники навалился. Хотя в этом году институтская бригада, кажется, распалась — то ли диссертациями увлеклись, то ли другой НИИ договоры перехватил. Точно не знаю.

А мужик в макинтоше — не из ЖЭКа ли приходил? Вполне возможно… Какая разница!

Дед, восставший из многих десятилетий небытия — вот гипотеза, устрашающая своей реалистичностью. Он бы и о внучке не забыл, и о внуке как-то по-своему позаботился. Но не мог же он остаться таким, как тогда. Впрочем, что я знаю об этом тогда? Что я знаю о том, какими мы остаемся и становимся? Не хватало еще загробных теней, принимающих родню на работу по совместительству…

Да и как бы я доказал, что деньги ко мне неестественным путем попали? Где факты? И денег тех давно уже нет, а есть обычные вещи с паспортами, с чеками, с фирменными знаками.

Итак, стоит ли самому себе голову забивать? Все, что есть, то есть, и никакой мистики. Ради чего доводить себя до головной боли и бессонницы? Теремок мой этим не улучшишь и не ухудшишь, а вот здоровье терять не следует.

Или приснилась вся эта история с мужиком в макинтоше? Я ведь с раннего детства необычайно впечатлителен. Умел когда-то сны по заказу вызывать. Представлю, скажем, белого слона и всю ночь на нем катаюсь. Или еще лучше воображу, что я царь в тридевятом царстве, и правлю вовсю, казню, милую, города осаждаю, народу благодеяния устраиваю. Только про конверты я тогда ничего не знал.

Есть, оказывается, вещи, которые не лезут в научную логику. Кто бы мог подумать! А ведь есть…

Пропади оно пропадом — мы, Они, разведчики, колдуны, пришельцы… Да здравствует тридевятое царство без конвертов!

Вовремя опомнился. Через пять минут — премьера «Знатоков». Эн-плюс-первая серия превосходно пойдет под холодное чешское пивко. Кого же там ловить станут?