Страница 4 из 51
Я благодарно улыбнулась, а Ада опустилась на пол рядом со мной и обняла меня, в чем я и нуждалась.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Смерть! Смерть! Все ради нее! Сатана рвет мою кожу изнутри! — вопил вокалист группы «Съешь козла» или что-то вроде этого.
Я стояла в дальнем конце забитого клуба с Эшем и смотрела на выступление группы. Это было первое выступление, и если тут и был талант, я выпила для этого слишком мало пива. Я была на первом стакане, и это не делало их лучше.
— Можно? — Эш протянул руку к моему напитку. Хотя он был красивым и высоким, вел себя по-взрослому, ему все же было 20, ему нельзя было покупать алкоголь. И он просил у меня. Я не была против. Он ведь хорошо помогал мне все это время.
— Конечно, — сказала я и вручила ему свой стакан, огляделась, чтобы понять, что никто не смотрит. Я увидела лишь лысых мужчин в джинсовых жилетах и штанах.
Эш сделал большой глоток и улыбнулся. Пиво в пластиковом стакане было вкуснее, когда ты пил его до разрешенного возраста.
Он вернул мне пиво, которого стало значительно меньше, и сказал:
— Я думал, с названием «Съешь козла» они будут адски крутыми. А они какие-то грубые.
— Это в хорошем смысле?
— Это ужасно. Прости, что притащил тебя сюда.
Я пожала плечами.
— Не переживай. Спасибо за приглашение. Хотя я думала, что придут и другие ребята.
Вокалист пронзительно взвыл, не хуже Джима Джиллетта. Я зажала свободной рукой ухо.
— Микеала работает вечером, — перекрикивал шум, становящийся все громче, Эш, — и всем остальным хватило разума не идти. Из моих друзей только тебе нравится такая музыка!
Я фыркнула.
— Такое мне не нравится. Я люблю хорошую музыку.
Мы повернулись к сцене, гитарист ударился в соло.
— Что ты сегодня делала? — спросил он, жадно глядя на мое пиво. Я сделала глоток и отдала стаканчик ему.
— Пустяки. Бегала. А потом столкнулась с тем, кого не хотела видеть.
— О-о-о-о, — сказал он, вскинув брови.
— Это девушка.
— О-о-о-о-о-о.
— Нет, у нее есть девушка.
— Тройное о-о-о-о!
Я рассмеялась и стукнула Эша по руке, от этого пролилось пиво в стороны и на его обувь. Он посмотрел вниз с недовольством, но из-за потерянного пива, а не обуви.
— Думаю, пора взять еще одно, — сказала я и повернулась к бару.
Он просиял.
— Два!
— Ладно, ладно, — я махнула ему и пошла к барной стойке. С бетонным полом, раскладными столами и напитками из сумок-холодильников этот клуб напоминал вечеринку в подвале дома родителей.
Конечно, плохая музыка заставляла людей пить. Передо мной было пять человек, очередь двигалась медленно. Я нетерпеливо постукивала ботинками, поправляла рубашку, когда жуткого вида девушка передо мной обернулась и окинула меня взглядом.
— Хорошая рубашка, — сказала она. Я не понимала, сарказм это или нет. Ее голос был очень низким, почти мужским. Ее глаза были красными.
Не от слез. Радужки были красными.
Она была в ярко-красных линзах с золотыми полосками. Они были красивыми, но выглядели мертво, от этого я поежилась.
— Спасибо, — сказала я, мой голос подрагивал. Мне вдруг стало очень страшно, и я не знала, почему. Это же были линзы?
Она улыбнулась, медленно растянув красные губы, пока я не увидела все ее зубы.
Странные, острые, как кинжалы, зубы.
Если убрать помаду, ее улыбка была как у акулы.
Мои глаза расширились. Желудок словно пронзали.
Она продолжала улыбаться. Ее окружил отголосок гнилого запаха из туалета кафе, и волна тошноты накрыла мое тело.
А потом она отвела взгляд, посмотрела поверх моего плеча и улыбнулась снова. Высокий крупный мужчина с длинными волосами и футболкой с пентаграммой подошел к ней и обвил рукой плечи.
— Детка, — сказал он, — все еще ждешь?
Она кивнула, они отвернулись, и я смотрела на их затылки, пока они обсуждали, какой ужасной была группа.
Почему-то мне было не по себе, живот крутило все сильнее. Что такое? У нее правда были такие зубы? Кто бы стал такое с собой делать? Портлэнд порой был ужасно странным.
Я невольно отпрянула и чуть не сбила человека сзади. Ужасный запах все еще был в воздухе, и меня тошнило от него.
Я отошла от очереди быстро и спокойно и отправилась в женскую уборную.
Я ворвалась туда и с радостью обнаружила, что там пусто, хотя бардак там никак не помогал остановить тошноту, что подбиралась к горлу. Я бросилась к открытой кабинке и опустошила желудок, наполовину переваренные остатки отбивных, что сделала мама, выплеснулись из меня. Этого зрелища хватило, чтобы меня стошнило снова.
Когда я закончила, я прижалась к холодной металлической двери и перевела дыхание. Запах пропал, но тошнота оставалась, желудок болел. Я судорожно дышала, держалась за живот. Казалось, это боли из-за месячных, но было еще рано. Хотя в прошлый раз они прошли почти незаметно, и тело могло решить отомстить мне в этот раз.
Боль угасла достаточно, чтобы я выпрямилась, и я покинула туалет и вернулась в шум клуба. Я прошла мимо очереди за напитками, не желая видеть пугающую вампиршу, и пошла к Эшу. Я не сразу нашла его в толпе потных тел, тату и пирсинга, и когда я сделала это, боль была такой же сильной, как до этого.
Он расстроился, увидев мои пустые руки, а потом быстро встревожился.
— Перри, ты в порядке? — спросил он. Он сжал мое плечо.
Я покачала головой и оперлась об него, боль была такой сильной, что было сложно стоять.
— Можешь отвезти меня домой? — пропищала я, закрыв глаза.
— Конечно, — вызвался он, обхватил меня длинной рукой и повел из здания.
А дальше мы ехали ужасно долго. Я жила не так далеко от этого клуба, но боль была такой сильной, что я кусала край пояса безопасности, чтобы не кричать. Несколько раз Эш предлагал отвезти меня в больницу, но я упрямо отказывалась. Мне нужно было домой, где я могла страдать, не переживая ни за кого, кроме тех, кто всегда там был.
Я попрощалась с настойчивым Эшем и сказала, что мы увидимся завтра на работе. Я сомневалась в этом. Я с трудом дошла до двери.
— Ты рано, — сказала мама из кресла в гостиной, она листала журнал и пила горячий чай. Я прошла мимо нее, держась за живот, направляясь к лестнице.
— Плохо себя чувствую, — выдавила я сквозь зубы.
— Много пила? — возмутилась она.
Я едва ее слышала. Я прижалась к столбику у ступенек и не могла подняться.
— Перри? Что такое?
Она оказалась рядом со мной, убрала волосы с моего лица и прижала ладонь ко лбу.
— Ты горишь. Что-то случилось? Когда это началось?
— Что такое? — услышала я голос Ады с верха лестницы.
Я не помнила, что было дальше, наверное, я потеряла сознание. Потом я оказалась в своей кровати, сжавшаяся в комочек на боку, кто-то снимал мои ботинки.
— Перри? Ты меня слышишь? — отец. Я приподняла голову, все еще испытывая боль, раскаленные ножи пронзали все внутри. Я огляделась. Мама прошла с баночками таблеток и водой. Ада расшнуровывала мои ботинки, а отец стоял в углу, скрестив руки, встревоженный, но строгий.
— Где болит? — спросил он серьезно. — Ты принимала наркотики?
— Нет, — с болью прошептала я. — Не принимала. Это колики. Таких сильных еще не было.
Отец закатил бы глаза, если бы это было в его стиле.
— Просто колики?
— Эй! — возмутилась Ада. — Ты этого не знаешь.
Он смутился и опешил. Он посмотрел на маму, она просто кивнула.
— Ада права, милый, — тихо сказала она, а потом подошла ко мне и вгляделась в мое лицо. — Радуйся, что не страдаешь от них, потому что это очень плохо.
— Это ужасно, мам, — сказала я. Моя рука сжала угол подушки, новая волна боли накрыла меня.
— Какие у тебя месячные? Крови больше, чем обычно?
— Я ухожу, — быстро сказал папа и покинул комнату. Как профессор теологии, он плохо разбирался в проблемах женского тела. Это было понятно.
Ада недовольно вздохнула.