Игральные кости

Брэдли очертил черным маркером границу на карте Сакраменто и хлопнул по столу ладонью:

– Это территория нашего клуба и нашей торговли.

Джонни нерешительно указал на попавшее в закольцовку место:

– В этой точке «Гиены» часто передавали свой товар покупателям, и ты это знаешь, Брэдли.

– Мне насрать, – отрезал президент. – Передавали – больше не будут. Эта точка была территорией «Демонов» еще во времена первого президента.

Джонни вздохнул и промолчал, но за него вступился Карри:

– Зачем принимать такие поспешные решения, отец? Мы много раз пытались установить границы, и всегда все заканчивалось очередным мордобоем.

– Боишься разбить свое красивое лицо? – иронично заметил отец, и Карри скривился.

– Боюсь снова разбить себе сердце. По-твоему, смерти Эрика недостаточно?

– Это только начало.

– Вот именно, если мы опять устроим бессмысленную дележку территории.

– Мы пытались решить все мирно – не вышло.

– Плохо пытались.

– И что ты предлагаешь, сынок? – Брэдли поднялся с кресла, упираясь кулаками в разложенную на столе карту и глядя на старшего сына.

– Взять себя в руки, для начала, – ответил Карри.

– А что потом?

– А потом подумать.

– О чем? – Брэдли усмехнулся, послышалось и еще несколько смешков.

– О том, как мы можем защитить себя и друг друга.

Собрание закончилось спустя еще час – никаких результатов оно не принесло. Президент предлагал провести четкую границу и защищать ее, пресекая любые попытки «Гиен» вломиться на чужую территорию. Большая часть действующих членов клуба – семнадцать из двадцати пяти, – его поддержали. В оппозиции оказались Карри, Джонни, Лысый и еще несколько человек. Остальным их доводы показались неубедительными.

Голосование назначили через неделю – чтобы у всех было время подумать и принять окончательное решение по этому вопросу. Клуб постепенно начал пустеть – постоянно здесь жили только несколько человек.

Карри вернулся в свою комнату, и в голове у него гудело. Лучше всего сейчас было хорошенько выспаться, так что он послушно лег на кровать в надежде, что сон его сморит. Но мысли лезли в голову и не давали расслабиться. Проворочавшись полтора часа, он встал, оделся и вышел во двор, чтобы выкурить на ночной прохладе пару-тройку сигарет.