Страница 12 из 33
— Если что, — дрожащим голосом произнес он, — Не затягивай. Я ничего не сделаю.
Барабаны обрушились на Марину, мир снова стал красно-зеленым. Винтовка уже была наготове и плясала в руке от нетерпения. «Только не оборачиваться, только не целиться в него».
Еле-еле сфокусировав взгляд на мире реальном, она з аметила знакомые локоны в полусотне шагов от себя. Диана буравила ее недобрым взглядом, на миловидном лице читался вынесенный приговор. В руке она держала брелок и нервно, нетерпели в о жала одну и ту же кнопку.
Марине физически больно было не смотреть на саксофониста. Наличие врага за спиной воспринималось ее измененным сознанием как вонзенный нож — шаг вперед был бы самоубийством.
Марина закрыла глаза и сделала этот шаг.
«Маленький шаг для человека…».
Ей казалось, она встала на горящие угли. Барабаны неистово били.
Еще шаг.
Битое стекло. Змеи. Обрыв.
Шаг другой ногой.
Правая рука беспомощно спрятала винтовку и вцепилась в молодую ель. Марина почувствовала, что ее разворачивает против ее воли. Силясь совладать с собой, она открыла глаза.
И время словно замедлилось.
Безмолвно, бесшумно и неотвратимо с верхушки молодой сосны соскользнула крылатая тень. Недозалатанное крыло отливало бронзой, желтые глаза не видели ничего, кроме одиноко стоящей посреди поляны добычи. Мягкий спуск вниз, острые когти, выхваченные из-под крыльев как кинжалы из-под плаща.
Вонзила — и взмыла ввысь.
Щелкнул выключатель, в мир вернулись прежние краски и полутона. Марина отпустила ель и чуть не рухнула оземь от накатившей усталости. Пытаясь отдышаться, она взглянула на парня — тот сидел ни жив ни мертв, с испариной на лбу, толком не понимая, что произошло.
Она обернулась. Диана глупо щелкала бесполезным брелоком. Потом к презрению на ее лице добавился ужас, она выронила брелок и, сильно хромая, ринулась прочь, затравленно оглядываясь. Марине не стоило бы большого труда догнать ее — адреналин еще гулял в крови — но она этого делать не стала.
Она дошла до старого дуба и села на мокрые корни, прислонившись спиной к волнистой коре.
— Скажи, — спросила она, — Раз уж неизвестно сколько мы с тобой еще проживем… Как тебя кстати зовут?
— Павел, — озадаченно ответил тот.
— Павел, ты никогда не замечал, что сросся с деревом?
Глава 6
«Я схожу поищу воды», — сказала Марина Павлу перед уходом. Она собиралась вернуться через полчаса максимум. Но не вернулась. Эта мысль, как заноза, сидела где-то под ребрами. Она непроизвольно оборачивалась и спрашивала себя: «Правильно ли я сделала?»
— О чем грустишь? — приветливо спросил Ян. Крепкий мужик, за шестьдесят, с аккуратно стриженной сединой, толкал перед собой пустую тачку, громыхающую на каждой кочке. Супруга его представиться забыла, и шла она еле поспевая, опираясь на трекинговые палки. Впрочем, она не жаловалась, и на вопросительные взгляды Марины по-доброму отвечала: — Иди, милая, не бойся, не потеряюсь.
Марина наткнулась на них на тропинке. Печальное состояние ее одежды, да еще и раны на теле, вызвали у пожилой пары желание помочь: взять с собой, отвести в безопасное место, переодеть и накормить. Кутаясь в Янову теплую куртку, Марина размышляла: сказать про Павла?
Когда она уходила, Павел заснул. Заснув, он перестал сиять красным. Его втянуло вглубь старого могучего ствола и края ниши захлопнулись, как створки. Он предупреждал ее, что так будет, и все же она не верила своим глазам. Нет его, будто и не было. Только покачиваются ветки на ветру, роняя желтые листья, и гуляет гул, будто дерево храпит медным горлом.
«Пока не стоит», — ответила она себе, — «Сейчас он в безопасности. Вспомни Диану. Узнай их получше»
— Тут одной опасно ходить, — поучал Ян, — Вот севернее, за Новожиловым, уже спокойно. А вокруг Смородинова озера лучше не стоит.
— А мы разве не к нему идем? — уточнила Марина.
— Так я ж говорю — одной опасно, — пояснил он, — Ты с Орехова?
— Из Питера.
— Эк тебя занесло, — присвистнул Ян. Он остановился, похлопал себя по карманам, вытащил из смятой пачки сигарету. Зажав ее зубами, поднес палец — и вспыхнуло пламя. Зеленоватое сияние Марина заметила еще раньше, что у мужа, что у жены. «Повезло им», — подумала она, — «Не пришлось терзать друг друга». Потом спохватилась. «Правду сказать, или…?»
— Мы с одним доктором условились пересечься тут неподалеку. Но не пересеклись, — Марина вздохнула. И полуправде поверили.
— Говорят, там много людей погибло, — задумчиво произнес Ян, выдыхая дым, — Правильно сделала, что ушла. А что же родные? Родители?
«Как поступить», — судорожно рассуждала Марина, — «Сказать, не сказать? Доверять, не доверять?»
Вместо ответа она многозначительно помотала головой. Ян понял — по своему разумению — и тяжело вздохнул. Жена его, стоя рядом, что-то шепнула на ухо мужу. Тот вдруг просиял и спросил, обращаясь к Марине:
— Фамилия доктора, часом, не Орлов?
— Звали его Саша, а фамилию не спросила.
— Черт, а я имени не знаю. Неделю назад появился в Новожилове. Может, как раз твой знакомец? Тогда и думать нечего, идем с нами, проводим.
Так она и пошла вместе с ними, вслед за громыхающей тачкой, чуть впереди улыбающейся старушки. Пройдя порядочно, она обернулась — не виднеется ли красное сияние. Вдали ничего не было. А вблизи, в придорожной канаве, краснело перепуганное чумазое лицо. Юное совсем, восточное, с узким разрезом глаз. Дрожащий палец припал к губам, нервно качается голова из стороны в сторону.
Ей вспомнились Диана и убитые ею на дороге люди.
«Прячется. От кого? От нее? От моего отца? Ото всех на свете?»
Она отвернулась и промолчала. Не выдала его ни кивком, ни поворотом головы, ни движением губ. Повернулась назад, украдкой взглянула на своих спутников — вроде не заметили.
«Пусть прячется. Мне самой бы ох как хотелось спрятаться…»
На закате они пришли к низкой избушке, крепкой, сосновой. Восточная стена была выкрашена белым, тут же валялось опрокинутое ведро с засохшей краской, а прочие стены синели облезло-обшарпанно. Окна то ли закрыты изнутри ставнями, то ли вовсе заколочены. Над треугольной ржаво-рыжей крышей — кирпичная труба. Невысокая плетеная оградка отделяла заваленный листьями двор от заваленного листьями леса
— Тут раньше жил лесник, Иван Сергеевич, — пояснил Ян, прислоняя тачку к стене, — Хороший был мужик. Вот не знаю, куда делся.
Жена его уже поднялась на крыльцо и поманила Марину рукой.
— Пойдем, милая, в доме никого, — ласково позвала она, — Ян, сходи воды принеси пока.
Тот открыл было рот, чтобы что-то возмущенно возразить, но, вовремя сообразив что к чему, промолчал и очень уж медленно пошел к колодцу. Марина улыбнулась про себя и направилась в дом. Скрип-скрип по ступенькам, жалобно запела несмазанная дверь.
В домике было темно, свет шел только от дверного проема. Небольшой коридор, закрытая дверь направо. Прямо — комната, массивный шкаф, печь и грубо сколоченные нары — восемь спальных мест по два яруса. На них матрасы и удивительно чистое белье. Пахло деревом, свечками и мхом.
— Бывает, не продохнуться, а сегодня повезло — никого, — радовалась старушка, копошась в шкафу, — Тебе надо переодеться, а то простудишься. Вот, вроде что-то подходящее.
Она вытаскивала вещи и складывала их на ближайшую лежанку. Сначала там оказались джинсы — почти новые — затем монотонно-зеленый свитер, неуместно веселый, и вязаные носки, длинные, как гольфы.
— Это я сама вязала, — похвасталась хозяйка, — Держи.
— Спасибо, — Марина приняла от нее одежду, — А как вас зовут?
— Ольга Петровна, — ответила хозяйка, чиркая спичками около печки, — Сейчас много народу приходит. Я таскаю сюда одежду из дома на всякий случай. Кому переодеться, кому подлатать. Конечно, все больше мужское. Куртку возьмешь зимнюю яновскую. А ты чего стоишь? Давай переодевайся.