Пять костров ромбом

Эксперт неопределенно хмыкнул.

- И еще... - майор стащил с портрета, положенного на стол, грязную тряпку. - Что это за работа, Витольд?

- Подделка под Леонардо, - презрительно отозвался эксперт. Талантливая, но подделка... Этуш любил так работать: заимствованная идея, необычный штрих. Нелепо, неожиданно, но приковывает внимание... - Витольд неожиданно замер.

- Ну? - не выдержал Досет. - Чего вы уставились на этого бородача?

- А вы ничего не замечаете? - спросил Витольд. Вид у него был ошалевший.

- Портрет вам подмигнул! - усмехнулся Досет.

Витольд не заметил сарказма.

- Глаза! Взгляните на глаза!.. Разве вы никогда не видели этих глаз?.. - быстрым, неожиданно сильным для его лет движением Витольд разорвал тряпку на несколько кусков и этими кусками прикрыл щеки, бороду, лоб незнакомца. - Теперь вы узнаете эти глаза, майор?

Досет кивнул.

Кого бы ни изобразил Этуш, глаза изображенного, несомненно, принадлежали Анхеле Аус.

- Как обращались с вами в тюрьме? - спросил майор, вернувшись в "камеру разговоров".

- Как принято, - отозвалась дочь Ауса, хотя ее недолгий опыт вряд ли давал право на такую категоричность.

- Вам не отказывали в еде? Вас не заставляли плести и распускать веревки?

- Жалоб у меня нет.

- А почему мы проявили к вам такую мягкость? Вы над этим задумывались? Не могли же вы не заметить, как плохо питаются заключенные, как строг над ними надзор...

- Этот арест - ошибка! - улыбнулась Анхела. - К тому же...

- ...ваш отец - Антонио Аус! - закончил за нее майор, ибо ему хотелось, чтобы она так сказала. И заключил: - Запомните! У попавших в "камеру разговоров" обрывается связь даже с самим Господом Богом! Если вы впрямь не испытали страданий, не ищите объяснений этому на стороне.

- Вот как?

- Наверное, вас ясно, Анхела, как много сил потребовалось нам на то, чтобы вырвать власть у зарвавшихся социалистов, Долг каждого честного танийца - выявлять инакомыслящих, указывать нам на откровенных врагов. Было бы странно, если бы вы, друг полковника Йорга Клайва, уклонились от этой борьбы. Вот почему я прошу вас ответить на поставленные мною вопросы. Ответьте, и вы свободны. Если в будущем нам и придется встретиться, улыбнулся Досет, - то уж, конечно, не в "камере разговоров".

- Сожалею, - холодно отозвалась Анхела. - Вряд ли нам придется встретиться в будущем.

- Не зарекайтесь! - майор задохнулся от возмущения. Она угрожает! Ну что ж... У каждого свое оружие. Она сделала ошибку, сказав о самолете. Видит Бог, он, Досет, не тянул ее за язык! Он помнил о чеке Ауса. Но теперь... Теперь он вынужден узнать все, о чем знает она - Анхела.

- Мне нечего вам сказать, майор.

Досет задумался. Потом крикнул:

- Дуайт!

Дуайт вошел и остановился рядом с лейтенантом. Он был невысок, но столь плотен, что в "камере разговоров" сразу стало тесно. Мышиного цвета шорты, серая армейская рубашка, грубые башмаки, высокие, до колен, гетры все соответствовало его грубым мышцам, низкому желтоватому лбу, зарослям вьющихся волос, густо покрывавших мощные руки.

- Дуайт, - мягко спросил майор. - Что делают с людьми, которые не хотят отвечать на вопросы?

- Есть много способов, шеф, - Дуайт наклонил бритую, в темных пятнах от плохо залеченных лишаев, голову и внимательно, без тени смущения, осмотрел Анхелу. - Например, "сухой душ". На голову упрямца натягивают нейлоновый мешок, не пропускающий воздуха. Очень эффективно!

- А еще?

- Можно взять фосфор и обработать им те места, где боль ощущается всего сильнее.

- А еще? - вкрадчиво спросил Досет.

- Можно покатать упрямца не вертолете. Есть такой трос для подъемки грузов. Если прикрутить упрямца к этому тросу, вытравить трос в люк и гнать вертолет над верхушками высоких деревьев, упрямец скоро раскаивается.

- Вы и вправду так делаете? - невольно заинтересовалась Анхела, и Досет, раздраженный ее наивностью или упрямством, взорвался:

- Хватит, Анхела! Почему вы не хотите отвечать?!

Анхела молча покачала головой.

- Что ж... - сказал Досет. - Давайте сюда туземца!

Дежурный сержант втолкнул в камеру Хосефа Кайо, туземца.

Свалявшаяся борода резко подчеркивала бледность распухшего от побоев лица. Правый глаз Кайо косил, заплыл огромным кровоподтеком, но левый, живой, мрачный глаз сразу уставился на Анхелу. Обметанные жаром губы дрогнули. Возможно, Кайо хотел усмехнуться, но усмешки не получилось. Он был слишком измучен. Его и взяли-то, наверное, потому, что у него уже не было сил застрелиться.

- Вы знаете этого человека? - спросил Досет.

- Да, - ответила Анхела. - Он - Хосеф Кайо, журналист, бывший секретарь корпуса прессы.

Досет удовлетворенно кивнул.

- Дуайт! Разверни туземцу голову, пусть он смотрит на нас! Вот так!.. Послушай меня, туземец. Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них. Если не можешь шевелить губами, просто кивай. И будь внимателен!.. Три дня назад ты был в лесах Абу, там, где либертозо ожидали самолет с оружием. Морские пехотинцы наткнулись на твою группу, в перестрелке ты был ранен. Кто еще был с тобой в лесу?

Кайо пошатнулся. Неправильно истолковав его движение, Дуайт грубо ткнул журналиста под ребро:

- Смотри на майора, скот!

- Будь внимателен, туземец! - повторил Досет. - Раненый, ты все же сумел уйти от морских пехотинцев. Добрался до Ниданго. Подлость толкнула тебя войти в дом полноценной гражданки, с которой ты когда-то был знаком. Подлость заставила тебя спровоцировать гражданку на помощь, оказание которой таким, как ты, категорически запрещено... Эта женщина сказала тебе, когда придет следующий самолет?

Губы Кайо, наконец, раздвинулись. Он усмехнулся.

Этой удавшейся ему усмешке он отдал очень много сил. Так много, что, наверное, пожалел об этом, ибо Дуайт одним взмахом стер усмешку с его сразу лопнувших, закровоточивших губ. Только ненависть удержала журналиста на ногах.

- Дуайт, - негромко спросил Досет, - как по-настоящему допрашивают без всех тех крайностей, на которые падки сотрудники нелояльных газет?

- Возьмите полевой телефон, прикрепите провода, куда следует, и... позвоните!

- И что?

- Позвоните... и вам ответят!

- Законны ли такие методы допроса? - усмехнулся Досет.

- Они незаконны, - ответил Дуайт. - Но они не оставляют следов.

- Тогда начните... - Досет секунду помедлил. - С туземца.

"Я спокойна, - сказала себе Анхела. - Я вижу то, чего в принципе не должны видеть люди, но я спокойна, ибо я нашла спрайс".

Она перевела взгляд на полупрозрачный браслет, лежавший на столе у самого локтя майора, и у нее защемило сердце.

Но Анхела пересилила слабость, рожденную радостью, и заставила себя смотреть только на Кайо. Сбитый с ног и брошенный на "Лору", он все еще пытался порвать металлические зажимы, жадно сжавшие его руки и щиколотки. Бессмысленная борьба!.. Но таков был Кайо - он всегда боролся до конца. Он всегда был уверен, что борьба не бывает бессмысленной!

У _н_а_с_, подумала Анхела, не отрывая глаз от поверженного на "Лору" либертозо, такие люди идут в Космос. Только в Космосе возможна полная отдача всех сил...

Три дня назад, - подумала Анхела, следя за каждым движением журналиста, - Кайо уже был обессилен, измучен, доведен до грани, но... он еще надеялся! А сейчас надежды в нем нет. Сейчас Кайо живет не надеждой. Сейчас он живет только ненавистью.

Три дня назад, вспомнила она, черная грозовая туча заволокла все небо. Мощные молнии сухой грозы били куда-то в леса Абу. Страшная, черная сухая гроза. Она походила на грозу, погубившую опыт Риала... И глядя на мгновенно ломающиеся электрические бичи, на тени, угрюмо и стремительно прыгающие по саду, Анхела чувствовала - не только гроза, какой бы она ни была страшной, заставляла сжиматься ее сердце. В саду кто-то был! Она еще не видела журналиста, но его боль и его надежда уже жили в ней. Ведь именно к человеческой боли Анхела так и не смогла привыкнуть в Ниданго...