Страница 73 из 75
передумал. Не хватило духу.
– Меня интересует более прозаичный вопрос, – вынырнул из полулетаргического
состояния генерал. – Выходит, мы доподлинно не знаем, отчего разбился вертолет. В
результате взрыва подложенного нашими людьми пластида или детонации бака с
горючим? И кто, в таком случае, отправил предателя на тот свет? Разведка? Или он
распрощался с жизнью добровольно? Прихватив заодно и пилота.
– Так точно, господин генерал! – щелкнул каблуками Окава. – И, если смотреть на
вещи объективно, никогда не узнаем.
Глава 88
В бунгало, расположенное на берегу небольшой речушки в полутора сотнях
километров от Киншасы, зашла стройная до поджарости африканка. Ладную фигурку
прямо-таки переполняла скрытая сексуальность. Волосы женщины украшала пурпурная
роза. Столь же яркой помадой были накрашены чувственные губы. Лицо же негритянки
симпатичным назвать было трудно. Нос торчал недогрызенной закопченной морковкой. К
тому же, дама явно страдала пучеглазием – скорее всего, в детстве перенесла базедову
болезнь, лечить которую начали с недопустимым опозданием.
На улицу она выходила, чтобы забрать корреспонденцию из раскрашенного всеми
цветами радуги почтового ящика, вкопанного у въезда на участок. Неподдельный интерес
у нее, судя по тому, как расширились зрачки, вызвало письмо со штемпелем «Кисангани»
(в главном городе провинции Верхний Заир жила ее старшая сестра). Едва вернувшись в
дом, хозяйка бунгало торопливо вскрыла конверт. С неимоверной жадностью глаза
167
поглощали написанные строчки. Вот и конец послания. Женщина, не выпуская письмо из
рук, задумалась. Потом, видимо, придя к какому-то выводу, с облегчением вздохнула.
В этот момент едва слышно скрипнула входная дверь. На пороге появился
мужчина. Сразу было видно: вошедший – добряк по натуре. Его простоватое лицо каждой
своей клеточкой излучало положительную энергию. Фигура тоже вызывала добродушную
улыбку. Ибо напоминала собой три колобка, поставленных друг на друга. Причем самый
большой занимал промежуточное положение и служил талией. Становилось понятно: если
мужчина не страдает нарушением обмена веществ, то он – страстный любитель поесть. И
этого не стыдится. По той простой причине, что хорошего человека должно быть много.
Крылья его внушительного носа не знали покоя: они сладостно трепетали от
втягиваемых ноздрями запахов. Губы, похожие на две толстые гусеницы, постоянно
причмокивали – их обладатель жевал неизменную жвачку, отбивающую, как утверждала
реклама, аппетит. Запах ментола, похоже, распространялся на всю округу.
От мягкого, с переливами, тенора хозяина бунгало млели все без исключения его
знающие. Очаровывала и улыбка. Двигался мужчина столь плавно, что казалось: он
скользит по земле на невиданных в Африке лыжах.
– Задание выполнено! – шутливо доложил вошедший. – Кустарник подстрижен.
И тут же обеспокоено поинтересовался:
– А где Венера?
– Как только ты соизволил отправиться в оранжерею выполнять мое поручение,
позвонила подружка, и я разрешила дочери с ней встретиться. Девушка из прекрасной
семьи. Очень серьезная. Да и до скольких лет Венере скучать с нами?
– Разве я против? Просто спросил, – стушевался мужчина. – А мы чем займемся?
Может, заморим червячка?
– Успеешь полопать, утроба ненасытная! Послушай лучше, что я тебе скажу.
– Весь внимание! Опять что-то сделать по дому?
– Смотри, чтобы не перетрудился! Еще, чего доброго, пуп развяжется. Хотя он у
тебя может развязаться разве что из-за обильной жрачки.
– Зачем попрекать куском хлеба? Я ведь не сижу на твоей шее.
– Да стыдно на твое брюхо смотреть. Самый настоящий многоместный автобус! А
кухонный стол – пассажирская остановка «по требованию». И что я заметила: на ней в
любое время суток – час пик. Так что домашних разносолов-«пассажиров» в твой
безразмерный «салон» постоянно набивается – под завязку. И только контролер –
неизменное слабительное – позволяет навести хотя бы относительный порядок в
бездонной утробе.
– Ты говорила о какой-то новости? – мужчине явно не по нутру пришлась тема
разговора. – Откуда? Из телевизора?
– Нет. Получила письмо от сестры.
– Из Кисангани? – по интонации можно было судить, что ему тоже небезразлична
судьба близкой родственницы супруги. – Какие у нее для нас известия?
– Более чем неожиданные.
– А именно? – встрепенулся толстяк.
– Олды нет в живых.
– Умерла?!
– Нет, погибла. Несчастный случай.
– Слава богу! – перекрестился мужчина.
– Дурак, что ты лоб крестным знамением осеняешь?! Постыдился бы радоваться!
Как-никак живая душа преставилась.
– Я и не радуюсь.
– А чего же тогда «славбожкаешь»?
– Подразумеваю, что бедняга, наконец, отмучилась.
168
– Да, тебя голыми руками не возьмешь! Из любого положения выкрутишься.
Словно угорь.
– Отчего ты сегодня не в духе? И кустарник подстриг, и известие приятное
получила.
– Тьфу, на тебя! Такое скажешь – «приятное»! Как только язык поворачивается?
– Ну, а что нам друг от друга скрывать? Смерть Олды, как ни поверни, на руку.
– Так-то оно так. Но хотя бы видимость сострадания перед Господом нужно
соблюсти.
– И кто после этого больший фарисей – я или ты?!
– Не можешь, чтобы не уколоть побольнее.
– Куда уж нам? – скромно потупился колобок. – Так что за несчастный случай?
Ошибка в медицинском диагнозе? Неправильное лечение? Неудачное падение с третьего
этажа вниз головой?
– Не угадал! Над клиникой потерпел катастрофу следовавший со стороны Синих
гор вертолет. Под его обломками погибло несколько человек. В том числе – Олда.
– Не было, как говорится, счастья…
– Перестань паясничать!
– И не думаю. Но разве смерть в этом случае – не избавление?
– Сие ведомо только Всевышнему!
– Ну, да ладно, не загибай чересчур со своей набожностью. Лучше скажи, как
теперь станем вести себя по отношению к Венере?
– Что ты имеешь в виду?
– Оставим все, как есть? Или, имея развязанные руки, сообщим девушке правду?
– А что это даст?
– Ну, ты же видишь, она сильно страдает от неизвестности. Что подтверждают и
наблюдения домашнего доктора. Вспомни, сколько раз, особенно в последнее время, дочь
заводила разговор о своих настоящих родителях, стремясь хоть что-то о них разузнать.
Оно и понятно: девчонка превратилась в девушку и ничего удивительного нет, что ей
захотелось, в конце концов, раскрыть тайну собственного появления на свет.
– У тебя, по-моему, не башка, а емкость для пищи! «Раскрыть тайну», «раскрыть
тайну»! А ты думаешь, почему я так возражала против того, чтобы она устроилась на
работу в Кисангани?
– Потому что слишком далеко от дома.
– Двенадцатиперстная ты кишка! Вовсе не потому.
– А почему же?
– Боялась, а вдруг не во зло, а невзначай, сестра проговорится. И что прикажешь
тогда делать?
– Ничего страшного! Ну, узнала бы, наконец, малышка, что ее родная мать
сбрендила. Мы-то в этом не виноваты. Наоборот, удочерили, обогрели.
– Наша песня хороша, начинай сначала!
– В каком смысле? – сделал вид, что обиделся, коротышка.
– Пошевели той единственной извилиной, которая еще сохранилась в твоем
закопченном котелке! Ну?
– Что «ну»?
– Хотя бы полуфабрикат готов?
– Перестань! И хватит играть в «угадай с трех раз с закрытыми глазами».
– Эх, ты, непрожаренный бифштекс с подгоревшей коркой! Представь себе, Венера
в течение шестнадцати лет слышит, что ее мать умерла, едва дочери исполнился годик, а