Кровь вторая. Орда

— А у нас не так? — удивилась, ухмыляясь Райс.

— А ты веришь в это? — неожиданно спросила баба и пристально уставилась на молодуху.

— Не очень, — честно ответила та.

— Вот и я о том же.

Наступила пауза. Райс внимательно посмотрела на рассказчицу и не дождавшись, в очередной раз, продолжения, подтолкнула, возвращая её из каких-то своих, мысленных дебрей.

— Надо было сразу всех дев «меченными» делать. Кстати, а почему нас так мало?

Астера посмотрела на неё снисходительно и продолжила:

— Думаешь ты одна такая умная? До тебя, никто до этого не додумался? Была такая в древности, типа тебя, находчивая. Хорой кликали. Теремов наставила. Всех девок, подряд, через них пропускала. Кто погибал там, кто ума лишался, но «меченных», стало много, да, всё разные. Вот с неё то и начался в нашей степи век серебряный, только недолгий.

Тут она замолчала и с ухмылкой осмотрела всё окружение. Все слушали замерев, а некоторые, даже рты по раскрывали. Видимо эта реакция её устроила и Астрера, кивнув, продолжила:

— Девы, уходя из родного дома, становились воинами. Единения царского, в степи у них не было. Каждый терем имел свой клан, свою царицу. Только единая вера в Троицу объединяла. Мощное духом было поколение. «Меченные», они и есть «меченные». Надменные, дерзкие, воинственные. Очень скоро, царьки дальних народов вспомнили, кто хозяин в этом мире. Полилось золото и серебро в степь реками, теми же реками, полилась по земле кровь человечья. Тогда времена были самые воинственные. Походы дальние, в земли не виданные. Кому-то, по несколько лет на один поход требовалось, некоторые, так в дальних краях и оседали, на всю оставшуюся жизнь.

Она вновь замолчала, о чём-то задумавшись.

— А коль реки золота текли, так почему век серебряным назван? — осторожно поинтересовалась младшая царица.

— Потому что, — грустно проговорила Знающая, выходя из задумчивости, — в золотой век, при Тарге, жилось всем хорошо: и войнам, и селянам, а вот в серебряный, только воинам. Девы, что становились боевыми, возвращаться в постылый бабняк, на расплод большухе, не желали, да, и те, кто с кочевий пришли, к будущим мужьям в рабство, не стремились. Стали они птицами высокого полёта. «Меченные»!

Она вновь замолчала, с ухмылкой оглядывая боевых дев, которые молча, внимательно слушали рассказчицу.

— Не до потомства им было, — продолжила она, удовлетворившись осмотром всех сидевших перед ней боевых дев, — стали они создавать свои царства-государства, где мужиками, лишь пахло, да, живьём не водилось. Кто от них совсем отказался, в одно поколение вымерли, а кто договорные сходки с мужиками устраивал, чтоб забеременеть, продержались подольше. Да, — тяжело вздохнула Астера, — никак без этих мужиков не получается. Вымираем, — тут она опять помолчала несколько ударов сердца, но встрепенувшись, как бы выходя из очередного глубокого раздумья, продолжила, — много таких бабьих царств было. Всех и не перечесть, но только все они, рано или поздно, разваливались и таяли, как и не было. Держались такие царства, лишь на авторитете первой царицы, а как она умирала, всё начинало рушиться.

— Нужна была единая царица, — неожиданно жёстко перебила её Райс, которой в голову пришла здравая мысль, как ей показалось, — которая бы определила кому плодиться, кому воевать.

Астера посмотрела на рыжую, как на дитё малое и ответила:

— А такая и без твоего понимания бы появилась. Власть — она дрянь коварная, как дурман-зелье. Чем больше принимаешь, тем больше хочется. Желающих стать единой правительницей степи, было много. А если учесть, что «меченных» в степи было хоть пруд пруди, ты, даже не представляешь, какие здесь бабьи войны гремели, колдовские молнии сверкали, да, громы грохотали. Чуть Мать Сыру Землю кверху задом не поставили. Потому и не было единой царицы, что «меченных» развели, больше большего. И ладно бы, эти стычки были одна, две, а то ведь, они были постоянно. Бойня поколений при сыновьях Тарга, показалась бы плевком, против бури-урагана девичьего раздела власти.

— Почему? — недоумевала Райс.

— По кочану, — хмыкнула Астера, — вот я тебе расскажу одну историю из того времени. Очень показательная. Жили были две подруги. С детства дружили. Один терем прошли. Одна из них, вышла дева боевая, Валом, да матерью Сырой Землёй обласканная. Сила немереная, за скоростью в бою, не углядишь.

Тут она остановилась и с хитрой улыбкой посмотрела на Райс. Та, напряглась, будто решив, что разговор сейчас, опять пойдёт про неё.

— Вторая подруга была обласкана Святой Водой и той же Матерью Сырой Землёй, только по-иному. Если первая брала силой оружия и небольшим колдовством, то вторая, большим колдовством и лишь чуть помогая себе оружием.

— Это ты про нас с Апити рассказываешь? — тихо и настороженно поинтересовалась Райс.

— Ну, — неопределённо сковырнула Астера перед собой воздух ладонью, — чем-то вы на ту парочку, действительно, похожи, но сказ, пока, не про вас. В те времена войны велись на таких телегах двухколёсных, колесницами назывались, и первая дева, на такой колеснице и носилась. Её главным оружием было копьё. Владела она им в совершенстве. Ни мечник, против неё ничего сделать не мог, ни лучник. Копьё, круглый щит и скорость, замешанная на колдовстве, а сила второй, была в её взгляде. Она обладала «морозным глазом». Есть такой подарок от Вала Морозного. На кого посмотрит, тот замирал и не просто останавливался, а превращался, словно в камень. Тело, как камень, взгляд, как лёд. Расслабить и вернуть к жизни, уже не получалось. Так и хоронили, кто в какой позе замер.

— Круто, — неожиданно подал свой голос Агар, но тут же спохватился, видимо сам от себя не ожидал, что в голос получится.

Все посмотрели на смутившегося парнишку, но никто ничего не высказал. Астера продолжила:

— Пока в девках бегали, дружить продолжали, а вот как подросли, да, бабьей красотой зацвели, тут то, всё и началось. Первая, больше на мужика стала похожа и фигурой, и лицом, а вот вторая, будто цветком расцвела. Ну, до того красивая стала, что ни один самец мимо пройти не мог, чтоб слюну не пустить. К тому же, «меченная» она была, не только по сути, но и внешне. Ей в Тереме, прямо в голову, вживили золотые нити. Умели раньше такое делать. Не знаю, сколько по количеству, врать не буду, но вокруг каждой такой вживлённой нити, волосы были сплетены в косички. Поэтому, у этой колдовской девы, было огромное количество тонких косичек, концы которых, она особыми, заговорёнными узлами вязала, выпуская золотую нить, чуть торчать. От чего складывалось ощущение, что у неё из головы, змеи растут, а золотые нити из узлов, как змеиные языки из голов подёргиваются.

— Красиво, наверное, — загадочно улыбаясь и смотря куда-то вдаль, тихо проговорила размечтавшаяся рыжая.

— Наверное, — столь же мечтательно повторила за ней баба, видимо сама, постоянно любуясь собственным воображением, всякий раз вспоминая эту деву, но тут же приходя в себя, продолжила, — да. Кстати, рыжая была, судя по описаниям, прямо как ты. Бронь не носила. Одевалась красиво, по-царски. Осознание собственной красоты, всеобщего внимания и поклонения среди мужчин, а также чувство великой силы, превратило её в невиданную, самовлюблённую стерву.

Райс потупилась, вновь, зачем-то, перекладывая ребёнка в нагрудном мешке-люльке, всем видом выдавая свои мысли, о причастности к подобному типу дев, но вместе с тем, тут же выражая с этими не согласие, мол, она не такая. Астера тем временем продолжила:

— Дева-воин, совсем омужичилась и потому, взглядов мужских, если и удостаивалась, то лишь опасливых и пуганных. Вот на этом их дружба девичья и закончилась, а тут и спор пошёл, кому клан их возглавить. Они оказались первыми претендентками, так как были лучшие из лучших. Дружба переросла в непримиримую вражду, а там и в ожесточённую войну. Не ведомо, как уж у них там война протекала, но боевая дева проиграла последний бой и была вынуждена бежать на своей колеснице в далёкую страну. Кстати, опять в ту же, куда убежали сыновья Кола. В Грецию. Уехала она туда специально или просто ехала, куда глаза глядят, упиваясь обидой, да, злобой лютою, не ведомо, только наехала она на город один, греческий, где осела, обжилась, обдумала всё и посвятила, весь остаток жизни, злопамятной мести. Как и что там произошло, не знаю, даже слухов до нас не дошло, но вскоре, она стала царицей этого города, единоправящей. Стала женственной, менее грубой чертами и одеждами, но не менее воинственной. Соседей всех запугала и своими подвластными сделала, а кто не согласился, убила на поле брани. Слухи о ней, по всем окрестным землям поползли, один чудесней другого, да, и сами горожане её города, на неё молиться начали, как на богиню.