Кровь вторая. Орда

Кроме постоянных жителей степи, в ней ещё проживало много пришлых, притом пришлых, со всех концов бескрайней земли. Приходили даже такие, каких отродясь никто не видел и даже, о которых никто, никогда не слышал. Пришлые составляли, так называемые, касакские орды.

Было их огромное множество и рассыпались они, по всей степи. Это были сборные военные поселения, стойбища, и они, никогда не были постоянны и существовали лишь в период сбора, стекающегося со всего света свободных воинов, жаждущих славы, власти и наживы.

Каждое такое стойбище — касакская орда, представляла из себя, как правило, некое землячество. Были местные орды, состоящие из молодых мужчин коренного населения. Были орды из других земель и народов. Северные лесные жители, собирали свои «земляческие» орды, горные южные народы — свои. Выходцы из далёких западных земель — свои и так далее.

В каждой малой орде избирался глава. В зависимости от народности, её составляющей, эти главы назывались по-разному. Местные, своих звали атаманами, в каких-то, это были ханы, каганы, князья, короли, цари и так далее, но смысл был, один и тот же.

Если землячество было большим, то орда имела несколько стойбищ, каждое из которых имело своего выборного главу, но при этом, они безоговорочно подчинялись вышестоящему. И, наконец, все эти укрупнённые орды, в лице своих выборных повелителей, входили в совет и подчинение главной, центральной орде, где имелся некий, ордынский царь, который, не смотря на своё венценосное положение, так же являлся выборным, как и все остальные. Только последний, выбирался не общей ордой, а представителями, то бишь царями других орд и являлся, как говорилось, «первым из равных».

На вершине всей этой разномастной пирамиды, стоял атаман самой многочисленной и самой боеспособной орды, а таковой, как правило, являлась орда местных степняков и жителей прилегающих к степи лесов, так как подобный полувоенный образ жизни, у местного населения, был нормой для них, а зачастую, и родовой обязанностью.

По сути дела, общая орда, как и все её составляющие, представляла из себя, огромное, законное бандформирование, в окружении незаконных государственных образований и весь смысл её существования, заключался, как раз в том, чтоб эти незаконные государства, размножающиеся вокруг, как грибы после дождя, регулярно пощипывать, напоминая, кто в мире хозяин. Все окружающие государства, для атаманов степи, являлись «огромным загон для скота», за которым, глаз да глаз, нужно было иметь.

Основой основ степной орды был рэкет, прилегающих и лежащих за ними государств. Если посаженные ими же царьки платили поборы, то их не трогали, а если со временем, через несколько поколений царствования, потомки забывали свои корни и кровные обязанности, либо «борзели», упившись властью, то таких стирали с лица земли, а на прокорм, местному населению, садили новых представителей из ордынского круга, как правило, родственных, либо близких по языку и культуре тому народу, на прокорм которого, садились новые царьки.

Поэтому, так или иначе, любой царский род, в любом конце земли, до которых дотягивалась степное воинство, имели ордынские корни. И даже имперский мидийский род Иштувегу, оказывается, имел те же степные корни, притом, род чистых степняков, киммерийцев, а не выходцев из мидийских племён.

Правда, через одно, два поколения, вновь посаженные на власть, об этом забывали и царствовали уже, исключительно от своего божественного имени, а порой и возомнив из себя силу, более могущественную, той, что их породила, но рано или поздно, степь наводила свои порядки.

Ядро царской орды, кроме многочисленности и боеспособности, обладало ещё одной силой, которая, в первую очередь определяла лидирующее положение. В это ядро входили, по мимо обще ордынских военизированных структур, ещё и очень специфичные орды — девичьи.

Было их значительно меньше, чем мужицких, прямо по пальцам можно было пересчитать, но авторитет и незыблемое лидерство их, было настолько велико, что ни у кого не возникало желание его оспорить.

В отличии от мужицких, они не были ордами, вернее, они себя так не называли. Девичьи боевые сообщества, вообще никак не обзывались, а себя звали не иначе, как сёстрами. Мужики же называли их по-разному, кому как в голову взбредёт и в большей степени, нелицеприятными эпитетами.

Боевые сёстры вели закрытый от посторонних глаз образ жизни. Мистика, слухи, откровенные небылицы их жизни, замешанные на колдовстве, уникальные, за гранью реальности, боевые возможности, неподвластные для мужчин, порождали вокруг них ореол таинственности, страха и трепета. Главой боевых сестёр, являлась, так называемая, Матерь.

Ни один воин мужчина не знал, как Матерь приходит к власти, но ни один воин орды, не смел её ослушаться. Она была, эдакой, невыбираемой, то есть некоронованной царицей для всей степи. Даже верховный атаман, царь всего этого воинства, вынужден был прислушиваться, а порой и подчиняться Матери дев-воительниц.

И на это были свои причины. Поэтому, сам верховный атаман, не смотря на всю свою власть и силу, на которую опирался, вынужден был искать её благосклонность, а то и напрямую пытаться набиться к ней в мужья, если та была свободна.

Матерь, в отличии от простых дев боевого порядка, имела право заводить семью, а муж такой особы, автоматически становился персоной наивысшей власти. Именно такая супружеская пара и находилась во главе всей степной оравы, к тому времени, когда четвёрка молодых горцев, во главе с Асаргадом, появилась на просторах Дикого Поля.

Целых два дня, молодые люди, потратили на то, чтобы найти стойбище своего землячества. Хотя, строго говоря, землячество там было, по их меркам, очень приблизительное. Основу его составляли выходцы из народов мидийской империи и были столь же разношёрстны, как и сама империя, подмявшая под себя кучу различных народов, но кроме подданных мидийской державы, были здесь и вавилоняне и даже лидийцы, в империю не входившие.

Царём, как величал себя глава этой орды, был эламит. Его клан в орде, был самый многочисленный и самый сплочённый. Асаргаду хорошо был знаком этот народ, так как проживал он от их по соседству и отголоски культуры, эламские устои построения общества, доходили до их кочевий, так как частенько приходилось сталкиваться с представителями этих городов-государств.

Элам — древнейшее государство, изначально появившееся, как город-государство в Сузах. Сами, свою страну, эламиты называли Хал-Тамти, страна Тамти и к этому времени, имели почти трёх тысячелетнюю историю.

Уникальный, ни на кого не похожий язык, завораживающая своей необычностью культура, делала их в глазах персидских племён, живших по соседству, некими пришельцами, из каких-то других миров. Персы были так очарованы эламской культурой, что буквально впитали её в себя, адаптировав настолько, что будущие историки, однозначно называли эламитов, предками персов.

Некогда цветущие и сильные царства Элама, нагибавшие даже сам Вавилон, в периоды объединения, к моменту возвышения Мидии стали разрозненными и перецапались в междоусобных войнах. В результате, были разбиты, сначала, ассирийцами, а затем, мидийцами, по одиночке, и покорены.

Боевое ядро Элама было уничтожено, но одна из его частичек уцелела и осела, вот здесь, в далёкой северной степи, образовав вокруг себя мощную и в высшей степени боеспособную касакскую орду.

Звали ордынского царя, Теиспа. Он был уже не молод. На вид ему было больше сорока, но сколько ему было точно лет, никто не знал, в том числе и он сам. Ухоженная и аккуратно подстриженная копна чёрных, с проседью волос, окладистая борода и усы, тоже тщательно ухоженные. Вся растительность на голове, была завита мелкими кудряшками, по последней моде цивилизованных народов арийского нагорья. Одеяние его было настолько дорогим и вычурным, что вид он имел, поистине царский.

Лицо чистое, моложавое, сразу видно, что его, вместо степного ветра с пылью и палящего солнца, больше касались умелые женские руки, хорошо знакомые с косметикой того времени. Ничто не выдавало в нём воина, кроме рук. Несмотря на золото колец и перстней с драгоценными камнями, нанизанными на каждый палец, а то и не по одному на каждый, руки царя были мощными и грубыми. Даже тщательный уход за ними, не мог скрыть того, что они больше привычны к оружию, чем к украшениям. К тому же, многочисленные шрамы на них, делали их руками воина, а не царедворца. Теиспа встретил молодое пополнение надменно и пренебрежительно, говоря тихо, еле шевеля губами.