Рыжик

Но не тут-то было! Женщина оказалась не только доброй, но и хозяйственной:

- Не поняла, Михал Михалыч, а принадлежности?

- Може вы як-то сами? - безнадёжно заканючил грозный руководитель.

- Так! Начальство!

- Уфф, грабижныки... - сдался тот, и Люда прониклась к женщине страшенным уважением.

- Нечего-нечего...

- Ладно, сейчас Олежку зловлю и нагружу, - проворчал Михайло Михайлович. - Должна же и от него быть якаясь-то польза.

При слове "Олежка" Юлька напряглась, затерявшись смущённым взглядом где-то в полу. Но Люда не успела оценить значение этого жеста, потому что тут её взяли под руку... её подвели... её усадили на личное РАБОЧЕЕ МЕСТО. За её собственный РАБОЧИЙ СТОЛ! Наверное, это был обычный однотумбовый стол, уже старенький, давно отработавший своё, с царапинами и дырками от кнопок, но Люда так прониклась уважением к этому заслуженному ветерану, что легонько погладила дерматиновую столешницу: "Привет давай знакомиться..."

...и будто в зеркале увидела... - себя?

Целый ворох едва уловимых ощущений сквозняком пронёсся в голове. Но едва она попыталась хоть одно из них "уловить", как снова оказалась за столом. Люда вдруг поняла, что, как заведенная, гладит ладонями столешницу, а в душе кристаллизуется, невесть откуда взявшееся чувство благожелательного спокойствия.

"Не поняла? Шо за "выжуты суменя""?

[прим. - "угрызения совести", но по созвучию - "выбрыки сознания"]

- Гхым... - выдала она на пробу и, убедившись, что это её собственный голос, подняла растерянный взгляд. - Кажется, я ему понравилась...

Коллектив на это заявление слегка опешил, а Юлька драматично закатила глаза. Не растерялся только растрёпанный дедок.

- Вчиться, молодьож, - назидательным тоном обратился он к портрету Карпинского на стене, - як то треба шанувати оруд╕я труда, - и добавил строго: - Це вам не голим пупком св╕тити!

Юлька увяла и непроизвольно одёрнула модно коротковатую кофточку. "То-то..." - позлорадствовала Люда, но тут женщина вспомнила об обязанностях хозяйки:

- Ну что ж, - она вернулась за свой стол и представилась: - Меня зовут Екатерина Львовна. А это, - она обвела рукой едва не всю комнату, - наши корифеи и даже, не побоюсь этого слова - "зубры": Роман Николаевич (дедок снизошёл до кивка) и Владимир Иваныч ("пан Ромцю" приветственно покрутил ладонью).

И предваряя поползшие было вверх Людыны брови, тут же пояснила:

- Не удивляйтесь, наш пан Ромцю любит поговорить, так сказать, с умным человеком.

"Дурдом..." - закатились Юлькины глазки и в кои-то веки Люда с нею согласилась.

- И кстати, не старайтесь называть его "Мыколаевыч".

- Почему? - уже не слишком, чтоб удивиться, поинтересовалась Люда.

- Потому что отец его был ещё Николай, а "Мыколаи" у здешнего народа появились гораздо позже.

Их знакомство, пополам с экскурсом в историю родного края прервала дверь. Хотя и не по своей воле. Она грохнула. Да так, будто её, несчастную, открыли пинком ноги. Собственно, так оно и было, потому что обе руки появившегося молодого человека были заняты.

- Тёть Кать, принимайте товар! - бодро сообщил он с порога и "поскакал" к ней через всю комнату, гремя канцелярскими принадлежностями в картонных коробках.

На полдороги Олежка вдруг заметил, что Екатерина Львовна "делает" ему глазами куда-то в сторону. На ходу оглянувшись, он обнаружил в пустовавшем ранее углу некое блондинистое "облачко", сверкнувшее хорошенькими глазками из-под скромно запахнутых ресниц. Люду, с её бледным ликом и "лисьим хвостом", как всегда не заметили. "Ну и как это называется..." - только начала она закипать от зависти, но тут случилась катастрофа - у Олежки закончилась комната...

- Осторож... - охнули в один голос Владимир Иваныч и Екатерина Львовна, но не успели. Молодой человек и стол встретились и душевно обнялись, гремя коробками.

"Й-есть контакт!" - мстительно отметила Люда.

Но Олежка отлепил вполне неповреждённую морду лица от столешницы и радостно поздоровался, глядя естественно на Юленьку:

- Привет! А я карандашики принёс...

"Ты ещё хвостиком повиляй", - ушпилила Люда из чистой вредности, а коллектив облегчённо вздохнул.

- Только, слышьте, - Олежка, оставив коробки, на локтях подполз по столу к Екатерине Львовне и на всю комнату прошептал ей почти на ухо: - А это кто?!

- Олежка, ты балбес, - констатировала та. - Хватай всё обратно и иди, одаривай наших новых сотрудниц средствами производства. - Корифеи и зубры подтвердили её слова вескими кивками.

- Привет девчонки! Меня Олегом звать. А вас?

- А нас - Юля.

- Что, всех?

- Хи-хи... Нет, это Людмила. Люся-а-о-о! Ау-у! Не слышит...

- Да ладно, задумалась... Что будем брать? Только для Вас, эксклюзивное предложение: самая пишущая ручка - тры штук, самый рисующий карандаш - два коробка, самый точащий точилка - пол штук (ну, одна на двоих). И - подарок фирмы - самая круглая ПО-О-ОДСТАВКА!

- Люсь... Эй! Брать будешь? Люськин!!!

- А?! - она вынырнула из нирваны и отпустила закушенную губу. Олежка с Юлькой в унисон выразительно посмотрели на "убогую", но Люда была занята слишком важным делом, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

- А как будет рифма на "снег"? - огорошила она всех.

- ..."Олег", - фыркнула Юлька.

Люда только рукой махнула.

- ..."Калек", - ехидно подсказала Екатерина Львовна.

Люда сморщилась, прикидывая, и отрицательно покачала головой.

- ..."Коллег", - укоризненно добавил своё пан Ромцю.

Люда покрутила рукой - "уже лучше, но..."

- ..."Навек"! - пафосно вставил Владимир Иваныч.

Люда задумалась и вдруг с громким хрюком упала носом в стол. Потом поднялась и с видимым усилием привела лицо в серьёзный вид.

- Ну... в общем... - промямлила она вступительное слово и безбожно фальшивя запела:

"Осенью в холодный первый сне-ег

Проскакал по городу Оле-ег.

Он летел по гулкой мостово-ой,

Спотыка-аясь левою ного-о-ой!

Бежал работать о-он, сшибая всех прохо-ожи-и-их,

Ведь он не бобик та-ам, а ценный кадр всё-о же-е!

Там ждут его-о занятья,

дядь Вова, тётя Катя,

А на обед - любимый чебурек"...

Секунд пять все обалдело переваривали Людыно выступление, так что она уже успела раскаяться в своей смелости. Но тут тишину порвали бурные аплодисменты и Люда, покраснев, попыталась сползти под стол. Оттуда её вынул Олежка и предъявил восторженной публике. При этом, к Людыному удивлению, сам был довольный, как слон.

- Молодец, Рыжая! - веселился он и хлопал по плечу так, что едва не вбил её под стол обратно. - Ну ты даёшь!

Люда вдруг нахмурилась и вывернулась у него из-под руки:

- Я. Никому. Ничего. Не даю, - отчеканила она суровым тоном, дождалась удивлённой тишины и... закончила легкомысленным взмахом руки: - А! Просто "стиха ваяю".

Народ расслабился, но Люда ещё заметила, как Екатерина Львовна встретилась взглядом с Владимиром Иванычем и многозначительно наклонила голову. В ответ тот поджал губы и так же важно кивнул.

Не успели они с Юлькой осмотреться глазами и усидеться задами, как Владимиру Иванычу пришла в голову "дикая идея".

- Надо бы дать девчатам работу... - задумчиво проговорил он.

Люда напряглась, а Юлька с тоской посмотрела на компьютер, украшавший Олежкин стол.

- Дидашенко! - возмутилась Екатерина Львовна. - Дай детям привыкнуть, первый день только.

- Вот пусть и привыкают... к геологии, - заупрямился тот.

- Ото, пан Ромцю, ж╕нки, - т╕ки балували би! - прокомментировал пан Ромцю.