Страница 2 из 40
Пауза.
Франсуа. А… как же?
Таня. Да так. Как обычно.
Франсуа. Таня, вы видите, что я спокоен?
Таня. Да.
Франсуа. «Как обычно» – это что такое?
Таня. Это значит, что я… Ну, вы представьте, что психика – это река, в которой человек плывет в нужном ему направлении. А я бросила весла.
Франсуа. И вы обычно так делаете?
Таня. Вы знаете, Франсуа… Как бы это объяснить… У нас очень долгие вечера. Они тянутся, тянутся. И вдруг – бац – уже час ночи. Сегодня ничего не успела, завтра встаешь не выспавшейся, годы летят, болеют родители, надо искать какие-то концы у специалистов, а тут еще какая-нибудь чертова компартия все время висит, висит над головой, как небесное тело! Начинаешь читать Тютчева и ничего не понимаешь! А ведь такие глубины обнаруживала в шестнадцать лет!.. Русские женщины, Франсуа, поголовно читают газеты! Вот ведь ужас, а? Вот стыд какой!
Франсуа. Ну, это не самое стыдное из женских увлечений.
Пауза.
Таня (медленно). Как это пошло.
Франсуа (как бы не понимая). Нет, вы мне объясните! Я хочу знать! В чем я на этот раз провинился?
Таня. В том, что вы подумали. И ухмыльнулись про себя. Всё. Всё. Проехали.
Франсуа. Я ни о чем не думал! Вы слышите? Ни о чем!!
Таня. Вы подумали о лесбийской любви.
Пауза.
Франсуа. Ну… Ну, это была совершенно беглая мысль! Ничтожная! Совершенно… в стиле болтовни! А потом я подумал о феминистках, о… женщинах-политиках, о женском спорте, – да мало ли! И как-то странно, Таня! Странно! Я должен нести ответственность за беглую мысль! Вот из-за этого мы вас никогда не примем в Европу! Никогда! Пока вы не разучитесь предполагать и на основе предположений выносить приговоры! Вот где коренятся все ваши беды! Ваши беззакония!
Таня. Ой, Франсуа, как вы распушились.
Франсуа. Ну… вы сами виноваты. Зачем было раздувать случайную… мм… обмолвку? То есть… ну, вы понимаете.
Таня. Я ведь сказала: проехали. Вы захотели проверить мою реакцию, но обожглись. И начали на лжи громоздить новую ложь. Здесь вы проиграли. Ничего страшного.
Франсуа (пауза). Так тяжело с вами… Честное слово.
Таня. Я, откровенно говоря, не понимаю, зачем вы приехали сюда из Франции. Сидите тут со мной. Психуете.
Франсуа. Сейчас я и сам этого не понимаю. Нас как будто лихорадка охватила. Миссионерство… акция спасения… Так примерно.
Таня. Ага. Вот оно что. А я и так, и этак. Все пытаюсь на равных, так сказать… Все пытаюсь соответствовать. А вы, оказывается, меня, дуру такую, учить приехали насчет нравственности. И денег, небось, привезли в твердой валюте. У соседей собирали, по подписке… Да как же вы не поймете, дети вы европейские, американские и японские, что нам не нужно ничего от вас! Ничего не надо! И отойдите вы в сторонку! Не путайтесь! Вас же задавит! Слышите? Разбегайтесь все! Нам не до вас! Мы, как крейсер «Варяг», коллективно идем под воду! Но не сдаемся!.. И это самое интересное, что происходило и происходит в этом веке. И никакой вы не миссионер. Вы прибежали посмотреть на катастрофу и сели в первый ряд. Как ваши отцы и деды. Тоже наблюдали с жадным любопытством, как мы друг друга закапывали. Россия – это театр для Запада. Вы нам должны оплачивать эти постановки. А вы нас пытаетесь добить.
Франсуа. Это у вас основная мысль или побочная?
Таня. А я сама не знаю. Честное слово.
Франсуа. Ну так отдохните.
Таня. Мерси.
Франсуа. Вы есть хотите?
Таня. Есть?.. А что именно?
Франсуа. Я кое-что привез.
Таня. Давайте. Конечно. Что за вопрос.
Франсуа. И немножко вина?
Таня. Ну, Франсуа! Вне всякого сомнения!
Франсуа уходит. Когда он возвращается с подносом, Таня уже спит, свернувшись калачиком, прямо в кресле. Франсуа ходит, ходит… Затем начинает свои записи: скажет несколько фраз, запишет их в книжечку, снова ходит.
Франсуа. «Она спала в кресле, измученный ребенок… Но я не мог подступиться к ней… Она грациозно и безжалостно била меня лапой… И я был разодран… до кости… Но тут же она брызгала живой водой, глаза ее одевались слезами… Чуть заметная краснота носа, щек, костяшек пальцев были так трогательны! Я понимал, что такое сестра… Но кончались мои страдания – и снова она… распускала мою кожу… Но она не испытывала при этом наслаждения, клянусь! Она не могла иначе… Чертовы славяне».
Таня. Абзац.
Франсуа (захлопывая книжечку). Я предполагал на этот раз.
Таня. Значит, скоро вам можно будет выдавать русский паспорт.
Франсуа. Ну уж дудки!.. Так, кажется, звучит замечательная фраза о том, что здесь не обломится, дорогая?
Таня. Вы прогрессируете с такой скоростью, что вас скоро отсюда поленом не выгонишь.
Франсуа. Да?
Таня. Да.
Франсуа. Так вот – я уже уезжаю! Сейчас! Бай!
Идет к выходу.
Таня. А накормить даму?
Франсуа. Вас?
Таня. Конечно. Я так хочу есть. Я нормального мяса года три не ела. Это что, буженина?
Франсуа. Это жареный бегемот.
Таня. Ладно аппетит-то портить! (Отталкивает поднос, тот летит на пол.) Кто вас воспитывал… Варвары.
Франсуа (орет). Ты будешь моей женой!!! Или я тебя задушу!!
Таня. Неубедительно. Больше огня.
Франсуа. Позволь мне… поцеловать… твое колено…
Таня. Ни за что. До свадьбы – пальцем не дотронешься.
Франсуа (тяжело дыша). Это моя шутка… такая.
Таня (также тяжело дыша). На этот раз ты меня достал… негодяй…
Франсуа. Но эта попытка… забирает много… сил…
Таня. Ладно… Идите, Франсуа. Идите.
Закрывает глаза рукой.
Франсуа. Нет, я не шучу.
Таня. А я уже не могу вернуться. У меня нервная система… не вынесет… Иди, я сказала! Адье!
Франсуа, постояв, уходит. Таня плачет. Затем вытирает слезы платочком. Вздыхает.
Таня. Я ему сразу же написала. Сказала, что он может делать с мной все, что захочет. Он не ответил. Тогда я написала, что могу быть ему женщиной на всякий случай. Он снова не ответил. Тогда я написала, что мне не на что жить и я иду к «Националю». Он прислал пятьсот долларов с оказией. Я их спустила в унитаз. И через два дня вышла замуж за слависта, который привез доллары. Пусть теперь этот Франсуа попробует куда-нибудь от меня скрыться!.. Правда, мне этот славист нравится больше… Но я так люблю Франсуа!.. Кажется, я очень быстро становлюсь француженкой. Даже волосы потемнели. И глаза. Позеленели. Такие вот пироги, дорогие сограждане. Черт бы вас всех побрал.
Пригород
Горчичников
Коляскин
Тимофеева