Страница 42 из 48
Не имея времени навестить семью Бессоновых и не желая надолго оставлять одну Софью Фёдоровну, Александр Васильевич все-таки заглянул в госпиталь к Николаю Николаевичу, узнав, что тот тоже вскоре уезжает на фронт. Хотя и здесь, в Иркутске, вскоре, видимо, будет много работы: количество мест в госпитале уже увеличилось в три раза, и в Иркутск прибыли уполномоченные Всероссийского общества Красного Креста во главе с П. М. Кауфманом, начальником санитарно-эвакуационной части в Сибирском военном округе.
Еще в январе 1904 г. руководством общества был разработан план его работы во время военных действий с Японией. Красный Крест должен был не только помогать военным госпиталям персоналом и материалами по уходу за ранеными. Он был обязан устраивать собственные лазареты, санотряды и санпоезда и даже летучие отряды первой помощи раненым на поле боя. В обязанности Красного Креста входила организация складов для лечебных учреждений и создание обогревательных и питательных пунктов на пути следования войск. Именно такие пункты вместе с небольшим лазаретом видел Колчак на льду Байкала, когда уже позднее он вместе с Н. Бегичевым уходил через озеро к железнодорожной станции Танхой.
Выполняли учреждения Красного Креста в Иркутске и все остальные обязанности, а посильную помощь в деле спасения раненых и лечения больных оказывали гражданские больницы и лазареты, которые содержались на средства кружков или даже отдельных частных лиц. Например, амбулатория Горного кружка на станции Иркутск или лазарет Анны Лукьяновны Бекель в двух дачах в Рабочей слободе на берегу Ушаковки.
На прощание Николай Николаевич, прекрасно зная, что Колчак непременно подключится к пожертвованиям на все эти «военные нужды», посоветовал ему сделать это через Дамский комитет Красного Креста. Причем лучше побывать там вместе с Софьей Фёдоровной.
Днем организации этого комитета было начало второй военной недели, 6 февраля 1904 г. Иркутские дамы к этому времени уже обсудили гибель «Варяга», открыли шестинедельные курсы медсестер (в один день записалось сразу 70 человек, дам различного социального положения) и собрали на организацию Дамского комитета 4665 р. Организатором и руководителем комитета стала жена губернатора Анастасия Петровна Моллериус.
Первоначально задача Дамского комитета сводилась к узкой цели – заготовке постельного белья. Поэтому жены и дочери предпринимателей с утра отправлялись в Дом губернатора, там в импровизированной мастерской шили комплекты для лазаретов. Что касалось средств для содержания этой мастерской – то кто же из купцов мог отказать губернаторше в помощи раненым деньгами ли, вещами, материалами; или по ее просьбе не взяться за сбор отчислений жалованья сотрудников в любом чиновничьем учреждении!?
Видя сочувствие общества, дамы развернули более активную деятельность: создали специальный отдел Комитета по оказанию помощи семьям, чьи мужья и сыновья были отправлены в район боевых действий. Стали создавать частные лазареты и госпитали. Например, дом Фрумина,[46] дом Мейеровича.[47]
Специальные комитеты помощи раненым создавала епархия. Знаменский монастырь открыл двери для сестер милосердия, проезжающих на Дальний Восток. Городская управа повысила проездные и телеграфные тарифы. Кружечные сборы ввели во всех магазинах. Ученицы 4-х классов Хаминовской гимназии передали в Красный Крест 25 дюжин носовых платков, ученицы 5-го класса – десять с половиной дюжин полотенец. С. С. Кальмеер пожертвовал 100 бобриковых одеял, магазины Стахеева – 402 аршина бумажной материи.
Прошел уже месяц с начала войны. Иркутск все более приобретал черты прифронтового города, и вчера еще Дальний Восток становился все более близким для каждого жителя. Эта близость возрастала с ростом воинских повинностей: даже если кто не попадал под мобилизацию, то должен был брать на постой, обеспечивать раненых. Все это накладывало отпечаток на многие стороны иркутской жизни простых обывателей.
В городе начались грабежи, разбои, и во многих учреждениях отменили вечерние работы. Это немного раздражало Колчака, ибо он не укладывался в намеченный график иркутских неотложных дел. Угнетало его появление на улице детей, просящих милостыню. И без того тяжелое положение осложнилось дефицитом повседневных товаров. Крайне трудно стало купить керосин, сахар, свечи отпускались по два фунта в руки.
Зато в гастрономических магазинах появились консервы «Для Дальнего Востока», а в кондитерских – «Военная карамель». В продаже появилось множество лубочных картин на темы войны; рисунчатых платков со сценами из морской жизни, гибели «Варяга» и «Корейца»; художественных альбомов с картинами известных художников и текстом «Русско-японская война на суше и на море»; альбомов с портретами героев войны.
В ресторане «Метрополя» подавались свежие омары, зернистая икра и устрицы, спаржа, цветная капуста, помидоры, цыплята и поросята. И Александр Васильевич почти каждый вечер видел здесь иностранных корреспондентов, в надежде на очередную военную сенсацию спешащих на восточный фронт; столичных журналистов, своим скепсисом и иронией убивающих уже сложившееся мнение иркутян о маленькой, слабой Японии, странным образом посягнувшей на великую мировую державу; временно поселившихся в Иркутске титулованных особ, живших еще по петербургским меркам. Много постояльцев было из специалистов-инженеров; как-то на прощальный вечер зашли в ресторан иркутские врачи – многие из них продавали свой домашний скарб, лошадей и тоже уезжали на восток. Да и офицеры, которые и прежде не экономили на гостиницах, теперь и вовсе пошли в разгул.
И вся эта «публика с запросом-с» немало способствовала развитию гостиничного комплекса, хотя, казалось бы, наоборот – война может приносить только горе, боль и обнищание.
На «мужской интерес» ставили и многие торговцы, например, галантерейщики. И, кажется, угадывали. В магазинах было обилие предметов мужского туалета – воротничков, галстуков, запонок, подтяжек и разноцветных манишек. Но, как ни странно, именно открытие театра военных действий обостряло восприятие мирных радостей, и возрастные покупатели потянулись в магазины…
Что еще необычайно удивляло Колчака в разговорах с иркутянами, так это весьма приблизительное представление о Дальнем Востоке, миноносцах и броненосцах. Если бы не жесткие сроки, ограничивающие написание его отчета о спасательной экспедиции, уж он непременно бы выступил с лекцией о Русско-японской войне на каком-либо собрании или заседании. Александр Васильевич прекрасно знал, что такое Дальний Восток и что такое Япония – проведенные там четыре года не могли пройти даром.
Однако сведения о русском флоте, о тех же миноносцах и броненосцах, участвующих в боевых операциях, постоянно мелькали на страницах «Иркутских губернских ведомостей». Затем о них стали рассказывать читателям почти с энциклопедическими подробностями. Наконец, в Общественном собрании начались лекции об истории русского флота, о Великом океане, о правилах морского боя. Проводили их полковник фон Агте, инспектор Иркутского юнкерского училища, и полковник Генерального штаба Хлыновский. Билеты стоили недешево, однако мест в зале не хватало, а сбор весь отчислялся в казну.
Влияние этих лекций было столь велико, что чиновники почтово-телеграфного округа начали сбор средств на миноносец «Телеграфист», а иркутские приказчики обратились к собратьям из Европейской России, предлагая построить миноносец «Приказчик».
И все-таки Александру Васильевичу пришлось выступить перед иркутянами. Он уже заканчивал свой отчет, когда к нему обратился председатель Восточно-Сибирского отделения Географического общества Н. Е. Маковецкий. От имени всех членов общества он просил Колчака рассказать о Русской полярной экспедиции как одного из самых главных ее участников.
46
На Амурской улице, напротив Общественного собрания. Не сохранился.
47
На углу улиц Дёгтевской и Луговой. Сегодня – улиц Чкалова и Марата.