Страница 12 из 48
2 сентября «Лена» снялась с якоря. «Заря» отсалютовала ей флагом. Все долго не уходили с палубы, провожая прощальным взглядом родную шхуну. Многие догадывались, что это был последний салют «Зари».
В музее поселка Тикси среди экспонатов, посвященных Русской полярной экспедиции под руководством Э. В. Толля, есть миниатюрная копия баркентины «Заря» (баркентиной, или шхуной-барком, моряки называли судно, бывшее когда-то барком, охотившимся на китов или тюленей, но с грот-мачты которого впоследствии сняли прямые паруса).
Уже в Петербурге на заседании Академии наук, где поднимали вопрос о спасении барона Толля, лейтенанту Матисену было поручено определить судьбу шхуны «Заря». Поэтому зимой 1903 г. он вновь совершает поездку в бухту Тикси, снимает с яхты все ценное научное и навигационное оборудование, приборы и остается ждать весеннего ледохода, чтобы передать шхуну новым владельцам. Там же, на совещании в Академии наук, было решено уступить ее торгово-промышленной фирме Анны Ивановны Громовой Ленского речного пароходства «в благодарность за оказанные полярной экспедиции услуги».
23 июля 1903 г. на «Заре» был спущен флаг и, к сожалению, о дальнейшей судьбе первого исследовательского судна России, принадлежащего Академии наук, мало что известно. Говорят, что потрепанная временем шхуна, а вернее, ее разрушенные части и обломки, долго находились в порту Тикси. Еще в 30-е годы прошлого века их можно было видеть на берегу, куда, вероятно, оставленное без охраны судно было вынесено бурей. А потом и эти следы затерялись.
Речные суда весьма редко поднимались до устья Лены. И молодые офицеры, зная, как им повезло, с нетерпением ждали встречи с легендарной дельтой. Устье Лены, действительно, похоже на греческую букву «дельта» и, как уверяют опытные моряки, нет на земном шаре устья большего размера, чем это. Основание треугольника по морскому берегу составляет 425 км, а на площади дельты может спокойно разместиться целое государство – 30 тыс. кв. км!
И Колчаку сразу же вспомнилась карта, где р. Лена кажется похожей на могучее дерево – корни ее ушли в океан, а крона достигает Байкала.
Только река – не дерево, и сила ее не в корнях, а в кроне, т. е. в многочисленных притоках. 4,5 тыс. км бежит река, не уставая, а делаясь все мощнее и полноводнее. Бежит через 20 параллелей, то прорываясь через горные цепи, то разливаясь долинным привольем. Бежит через века. И, как утверждают моряки, немного найдется на земле рек, способных сравниться с Леной, а уж в Сибири-то точно нет ей равных.
Лоцманских карт в то время еще не существовало. И капитан, боясь сесть на мель, вел пароход только днем. «Лена» тяжело и медленно поднималась вверх по реке, и, стоя на палубе, Колчак мог часами наблюдать за ее могучим и стремительным течением, встречать и провожать острова, отмели, перекаты, любоваться огромными медно-красными скалами, вылизанными ветрами и водами…
Полярные путешествия А. В. Колчака (Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Исследователь, адмирал, Верховный правитель России. М., 2003)
Ночью во время стоянки, когда Колчаку не спалось, он выходил на палубу и видел небо, усеянное массой звезд. Казалось, что для темноты не осталось места. Звезды были большие и не очень, белые, синие, зеленоватые. Какие-то из них мерцали, какие-то нет. Александр Васильевич внимательно всматривался в небо, пытаясь отыскать свою «полярную» звезду. Кстати, висели они так низко над головой, что, казалось, до этой звезды можно легко дотянуться и, осторожно сняв, засунуть ее себе за пазуху на счастье…
В разговоре с капитаном Александр Васильевич чувствовал его особое, как бы почтительное отношение к великой реке. «Характер-то у нее с норовом, озорной. Вот течет себе как ни в чем не бывало, а сама исподволь готовит каверзу. Вдруг в неделю обмелеет да начнет корабли на мель сажать, – не торопясь, рассказывал капитан. – А то, наоборот, взыграет в пору летних дождей, буйно разольется и начнет затапливать долины да прибрежные деревеньки. Вот Якутск, например, куда мы сейчас идем, в старину трижды затапливался и трижды переселялся на новое место».
Между тем, несмотря на все принятые меры, через несколько дней у Носова началось заражение крови, и 10 сентября он умер. Через два дня его похоронили в поселке Булун (первый значительный населенный пункт на Лене) возле церковной ограды. Здесь же покинул пароход и Бруснёв – ему нужно было получить от исправника разрешение на продление «срока отлучки от места ссылки», а потом уже вернуться в Казачье.
До Якутска добирались почти месяц, и только 30 сентября пассажиры сошли на берег. Событие это даже запечатлено в летописи г. Якутска за 1902 г. «30 сентября возвратился с низовий Лены пароход “Лена” с грузом и некоторыми членами из экипажа “Зари”, с лейтенантом Ф. А. Матисеном во главе. “Заря” оставлена в гавани Тикси».
Знакомство: Якутск, Якутский тракт, Иркутск
И опять надо было ждать: санный Иркутский тракт еще не действовал.
Путешественники начали приводить в порядок коллекции, вычислять и высчитывать, составлять и переписывать отчеты. Хорошими помощниками им в этих делах оказались политические ссыльные, совершенно безвозмездно они старались как можно больше быть полезными ученым.
И странные мысли приходили в голову будущему Верховному правителю России, а тогда просто молодому офицеру. Людей наказывали, отрывали от семьи, любимого дела, удаляли от родных мест, от цивилизации, а они… Будто не помнят обиды, будто считают свое наказание заслуженным, будто напрочь отделяя себя от правящей власти, продолжают на новом месте служить добру, знаниям, природе и просто людям. Почему?!
Колчак, конечно, знал, что с самого начала освоения Сибири она становится для царского правительства громадной «тюрьмой без решеток», куда ссылались самые стойкие из ее противников: сподвижники Степана Разина, московские стрельцы, за ними Радищев, декабристы, народовольцы.
Именно здесь, в Якутском крае, отбывал ссылку штабс-капитан лейб-гвардии Драгунского полка Александр Бестужев, более известный как поэт и писатель Марлинский, увлекавший читателей романтическими приключениями своих героев. Здесь же, на севере, он и сам заинтересовался неброской красотой сибирской природы, своеобразной поэзией якутского фольклора, этнографией и историей потомков великого Чингисхана…
И как удивительно своевременно в памяти возникли когда-то случайно слышанные или прочитанные слова адмирала Мордвинова, члена Верховного государственного суда над декабристами: «Получив просвещенное образование, они обладают всеми необходимыми данными для того, чтобы опять стать людьми, полезными для государства. Положительные науки: физика, химия, механика, минералогия могут способствовать процветанию Сибири, которую природа щедро одарила своими дарами».
Адмирал отказался подписать смертный приговор декабристам, а своим предложением как бы выдвинул идею создания в Сибири своеобразной Академии наук. И, боже мой, как же прав был адмирал!
По рассказам старожилов, а вернее, их потомков, по некоторым сопоставимым фактам, которые сегодня бережно собирает и хранит писатель, журналист, краевед Якутска Петр Кириллович Конкин, можно выделить два адреса, где осенью 1902 г. мог проживать в Якутске Колчак.
Сегодня, пытаясь как можно аккуратнее вписаться в тот тяжелый октябрь, можно увидеть, что у членов экспедиции появилось много свободного времени, они стараются найти различные возможности, чтобы занять его. Поэтому, вероятнее всего, Александр Васильевич поселился в доходном доме якутки Анастасии Егоровой-Сыроватской, находившемся на ул. Полицейской (ныне ул. Емельяна Ярославского).
Совсем недалеко, на той же улице, имел дом казачий хорунжий Иннокентий Николаевич Жирков, где он содержал буфет и бильярд и, проживая почти рядом, Александр Васильевич, вероятно, частенько заходил к Жиркову, ибо всем биографам адмирала известно, что бильярд был его весьма любимой игрой.