Ревность

Хотел пригласить мексиканских музыкантов, но Роза сказала, что у нее и без музыки башка раскалывается. И Павел уступил, – у Вадима после длительного перелета вряд ли возникнет желание засиживаться за столом и вести разговоры.

Вадим появился с часовым опозданием. Это был высокий плотный человек, одетый в дорогой костюм. Он стремительно промчался по коридору, распахнул дверь и заключил в объятия сначала брата, а затем Розу, которую видел впервые. Радченко досталось крепкое рукопожатие. Два официанта из ресторана, стояли в сторонке, у приставных столиков, ожидая распоряжений. Но церемония встречи затягивалась.

После обмена любезностями, Вадим, не выпуская из своих лап, белую руку Розы, изрек десяток стандартный комплиментов. Затем заявил, что читал почти все романы брата, не просто читал, перечитывал их, наслаждаясь прекрасным литературным языком, как знатоки гурманы наслаждаются вкусом изысканных блюд и вин.

– Может быть к столу? – Роза как-то многозначительно улыбнулась, будто предлагала что-то не совсем приличное. – Перекусим.

– Нет, нет… Теперь, веди меня в святая святых, – Вадим схватил брата за плечи и так встряхнул, что голова запрокинулась назад. – Не смею называть твое рабочее место кабинетом. Для меня это святыня. Творческая лаборатория мастера. Пишется с большой буквы. Ну, давай же. Я уже трепещу. Испытываю внутреннюю дрожь.

Павлу пришлось открыть дверь во вторую спальню, служившую ему кабинетом. Вадим вошел, оглянулся по сторонам. Слева ближе к окну двуспальная кровать, покрывало смято, подушки на полу. В темном углу письменный стол, на котором стоял включенный ноутбук и горела лампа, похожая на цветочный горшок. Стеклянная столешница завалена ненужными бумагами и журналами для мужчин. Один из журналов раскрыт на середине. На фотографиях толстая загорелая баба, на которой из одежды только шелковая косынка и очки, пытается расшевелить древнего старика.

Вадим, оглядевшись по сторонам, заговорил тише, а затем перешел на утробный шепот:

– Значит, это и есть творческая лаборатория нашего гения? Черт побери, раньше ты никогда не пускал меня в свой кабинет. При разумной постановке дела легко заработать. Сюда можно водить экскурсии и загребать деньги лопатой.

Он подошел к окну, раздвинул шторы, затем остановил взгляд на кровати. Медленно приблизился к столу. Но Павел, подскочивший к столу раньше, успел свалить порнографические журналы в корзину для бумаг. Но тут взгляду открылся полупрозрачный бюстгальтер цвета морской волны, женский чулок и смятые красные трусики. Такие же трусики, только белые, валялись под столом. Не заметить эти вещи Вадим не мог.

– Жена переодевается, где попало, – Павел был немного смущен. – Одно слово – женщина.

– Понимаю, – кивнул Вадим. – А я уж подумал, что ты сам переодеваешься в женское белье. И как бы черпаешь вдохновение в травести. Дань моде.

– До переодеваний пока не дошло, – улыбнулся Павел. – И размер не мой.

Ужин начался болтовней и пустыми разговорами. Павел сказал, что родные стараются дежурить у постели отца посменно. Сейчас очередь Джона Уолша, мужа Ольги. А с утра на смену заступать ему с Розой. Впрочем, к Розе это не относится, завтра она может не ехать с мужем, а спать до полудня.

На горячую закуску повара гостиничного ресторана приготовил жульены и салат из креветок с авокадо, так распорядилась Роза. Разговор крутился вокруг болезни отца, последней поездки Розы и Павла в Лондон и капризов погоды.

– Ну, что мы все о пустяках, – встрепенулся Павел. – С братом целую вечность не виделись. Расскажи, как ты?

– До сих пор холостяк, – Вадим смущенно улыбнулся. – На все хватает времени, только не на личную жизнь. Я же был директором завода, где выпускают истребители нового поколения. Полностью засекреченная продукция. Недавно получил новое назначение. С большим повышением. Теперь мы выпускаем оружие… Об этом нельзя говорить. На карте нет города, где находится наш завод. Настолько все серьезно.

– А как же тебя за границу выпускают? – спросил Павел. – Если ты такой весь важный и секретный?

– Во-первых, мне полностью доверяют. На самом верху, в Кремле, в ближайшем окружении президента. Во-вторых, я всего-навсего администратор, директор. Человек, который ничего не знает о технологиях. Ну, похитит меня иностранная разведка. Что я скажу под пытками? По каким дням рабочие получают зарплату?

– А как твоя зарплата?

– Сейчас в оборонную промышленность пошли огромные деньги. Можно обогатиться, стать состоятельным человеком, проработав в моей должности год-полтора. Так что, обижаться не приходиться.

Павел собрался распорядиться насчет горячего, когда раздался звонок. Он поднялся, что-то промычал в трубку и вернулся.

– С отцом плохо. Надо ехать к нему. Роза переодевайся. Надо же, так не вовремя.

– Твоему старику становится плохо в те моменты, когда всем хорошо, – Роза скомкала салфетку и бросила на стол. – Если я приятно провожу вечер, то обязательно позвонят и скажут: ваш старик уже не дышит. Не подает признаков жизни. Когда мы приезжаем, приступ почему-то заканчивается. Будто и ничего не было.

– Собственно, я готов, – сказал Вадим. – Жаль, что так получилось…

Сели в лимузин, что прислал Наумов, добрались до его особняка. Вадим шел по коридору к спальне так быстро, что за ним никто не поспевал. Он толкнул двустворчатую дверь, пару секунд постоял на пороге, кинулся к кровати и упал на колени. Старик, не успевший слова вымолвить, вдруг всхлипнул, из глаз выкатились мелкие как бисер слезинки и потерялись в морщинах. Он чуть приподнялся на взбитых подушках, положил руку на голову сына, прикрыв ладонью наметившуюся плешь.

Вадим сграбастал край одеяла и расплакался в него. Родственники встали в отдалении, старясь не нарушить торжественную минуту встречи отца с блудным сыном. Радченко наблюдал, как Роза вытащила из сумочки голубой платочек, отороченный кружевами, и стала вытирать крупные слезы, бежавшие из глаз. Сцена была настолько эмоциональна, что Павел, чуждый сантиментам, тоже полез за платком и высморкался.

– Встань сын мой, – сказал Наумов старший загробным голосом.

– Не встану, – ответил Вадим. Он плакал и не стыдился своих слез. – Прости меня за все.

– Уже простил. Простил всех вас, своих детей.

Роза рыдала навзрыд. Радченко тоже, поддавшись общему настроению, полез в карман и проверил, не забыл ли в гостинице платок.

Глава 3

Попасть на территорию поселка «Лесное озеро» человеку постороннему, не имеющему здесь дома, не составляло большого труда. Ворота были открыты весь день. Их закрывали с полуночи до шести утра, у тех, кто въезжает в поселок в это время, спрашивали пропуск. В доме, где находилась служба охраны, коротали время за игрой в карты и телевизором три-четыре аккуратно одетых парня.

Днем работы немного. Охранники должны обходить поселковые улицы и территорию возле искусственного пруда. Там, размещалась лодочная станция, пивной бар. И гордость поселка – двухэтажный летний ресторан с террасой на втором этаже, сверху открывался прекрасный вид на неподвижную водную гладь, старые сосны на противоположном берегу и скульптуры в авангардном стиле, беспорядочно расставленные вдоль дорожек, мощеных плиткой.

В будний день в ресторане посетителей было немного. Девяткин и Зуев перекусили и выпили пива на веранде.

– Давно вы поддерживаете тесные отношения с женой Наумова? – спросил Девяткин.

Ничего в лице Зуева ничего не переменилось, он продолжал разглядывать какую-то точку на горизонте и курил.

– С чего вы решили, что у нас есть какие-то отношения?

– Она, как и вы, исповедует спортивный образ жизни, – усмехнулся Девяткин. – Родство душ. Только не вздумайте врать.

– Все началось в прошлом году, летом. Она спросила, умею ли я играть в теннис. Смогу ли показать, как делать крученую подачу. А потом… Мы изредка встречались в городе. Я, конечно, не был для нее светом в окошке. Таким женщинам нужны парни покруче меня. Но я к ней искренне привязался. Даже надумал бросить семью. Рассказал Розе о своих планах. Она рассмеялась. Искренне, просто до слез. И посоветовала не забивать голову чепухой. Тогда я понял, что наша связь для нее ничего не значила.