Родина

– Надя, я должен! Я солдат!

– Ты никакой не солдат! Ты теперь сотрудник ФСБ. Помощник генерала.

– Это то же самое.

– Нет, не то же. Сотрудники ФСБ ловят шпионов. Здесь, а не в Грозном.

Она присела напротив, заглянула ему прямо в глаза.

– Ты помнишь, как долго я тебя к себе не подпускала?

…

– Если бы ты не ушел из армии – и не подпустила бы. И не из-за денег.

…

– Лешке нужен отец. А мне – муж. Ни он не я – не вынесем еще раз…

– Надя…

– Нет, дослушай. Тебе надо принять решение. И мне тоже. Мне уже тридцатник… не девочка. Лешка тоже… он в таком возрасте, что ему нужен мужчина как пример… нужен кто-то, кто будет дома, в семье, а не так. Поэтому… ты должен принять решение. Или мы вместе… по-настоящему вместе – или… уходи.

– Надь…

– Не говори ничего. Просто – подумай об этом…

– Надь…

…

– Лешка нашелся.

– Что?!

– Лешка нашелся. Я его нашел. Он – жив…

– Что?

– Лешка жив. Его держали чеченцы в подвале. Я его нашел… в Грозном.

– Леша… жив.

– Это что-то меняет?

…

– Надь…

– Уходи.

– Надь…

– Мне надо подумать.

– Подожди…

– Я сказала – уходи! – вызверилась она.

– Ты только что мне предложила законный брак, борщ по вечерам и стиралку «Вятка – автомат» – или я ошибаюсь?

– Где он?

– В госпитале, скорее всего. В нашем…

Она молча встала, прошла в комнату. Сбросила халат, начала одеваться – свитер, джинсы. Он зашел в комнату…

– Надь…

– Пусти.

– Нет, не пущу. Я … любил тебя… всегда, еще тогда…

– Он мой муж – просто сказала она – и отец Лешки. Мы венчаны… перед Богом. И он твой друг… кстати.

– Да?! – разозлился он – а ничего так, что он отбил тебя у меня?! Ничего?! Ты хоть знаешь, что я стреляться пытался?! Дурак, был! Надо было его пристрелить, крысу, и тогда не было бы ничего!

– Я не вещь, понял?! – она ударила его в грудь и высвободилась – и я сама принимаю решения! Уходи! И сумки свои забирай с собой. Мне они не нужны!

– Ему отнеси! Больным фрукты полезны!

– Убирайся! Пошел вон!

На площадке – она выбросила сумки с продуктами следом за ним и захлопнула дверь – он заметил, как на мгновение мелькнул свет в соседней двери – карга устроилась подсматривать.

– Что зыришь!? – заорал он – с…а старая! Интересно?! Интересно?!! Когда же ты сдохнешь, наконец?!

И – бросился вниз, не дожидаясь лифта…

Новый день – он встретил на какой-то станции метро… открытой. Ждановской, кажется. Просто сидел с полупустой бутылкой и смотрел на падающий снег.

Рядом – притулился какой-то бомж, опасливый, драный. Он посмотрел на него… затем молча передал бутылку. Бомж принял, отхлебнул… «Финляндия»[9]… не шутка.

– Эта… спасибо.

– Не за что…

Он схватился за голову… зажал ее между ладонями, чтобы не лопнула.

– Эй, мужик… плохо тебе? Может, Скорую позвать?

– Не надо… Скорую.

Бомж жил неподалеку отсюда, в старой, панельной хрущобе. По пути – они купили пару бутылок и закуси еще…

Бомжу то он все и рассказал. Все – начиная с самой Рязани. С того, как завязалась в узел эта история… в узел, который теперь сам черт не распутает…

Бомж слушал, понятливо кивая головой, потом многозначительно промычал.

– Да… история.

За его спиной – колыхался синий цветок газовой горелки… отопления в квартире уже не было…

– И вот что, теперь мне делать? – спросил он – знаешь, если бы не… ну, короче – я бы пальцем ее не тронул, понимаешь!? Но я любил ее, с. а, любил! Едва не застрелился из-за нее! Когда Леха пропал… я подумал… значит, так тому и быть, так судьбой значит намечено. А теперь – как?! Вот как, б…, как?!

– Ну… они все-таки семья… – сказал осоловевший от водки бомж.

– Да какая, б… семья?! – зло сказал он – они уже пять лет не семья! Мы – семья, понимаешь, мы! Мы уже съезжаться собирались, а тут…

– Какая-никакая, а семья – строго сказал бомж – значит, Бог так решил. И ребенку… отец нужен. А ты… если любишь ее, отойди…

Больше бомж сказать ничего не успел… он пришел в себя через несколько секунд. Бомж хрипел… в ужасе смотря на него, на занесенный для удара кулак.

Оттолкнув бомжа – он бросился вон из чужой квартиры…

Балашиха, Подмосковье. Центр подготовки войск специального назначения. 06 января 2000 года

Каким-то чудом – он не опоздал. В своем крохотном кабинетике – ему, как порученцу генерала полагался отдельный кабинет, что по здешней тесноте было роскошью – он методично привел себя в порядок. Пошел в санузел, побрился над раковиной, почистил зубы, затем сменил одежду (комплект свежей всегда был в шкафу), побрызгался одеколоном, Тройным, чтобы убрать последние признаки бурно проведенной ночи. Он заканчивал с ботинками, когда в кабинет заглянул Остряков. Видя приготовления, хмыкнул.

– Давай, к Евгению Николаевичу в кабинет. Сейчас выезжаем.

Генерал – сегодня тоже был в форме, со звездой Героя и прочими наградами. Папка… значит к докладу едем.

– Коллегия ФСБ сегодня. Вопрос о нашем потеряшке включен в повестку дня. Едешь со мной…

– Есть – мрачно говорит он.

– Да ты не колотись… Может, еще и подфартит тебе сегодня. Ты же у нас, как ни крути – герой. Товарища, из плена спас. Ты ведь его хорошо знал?

– Так точно.

Генерал набросил на плечи длинную, под пальто кожанку, напялил на голову шегольской «пирожок», прихлопнул сверху.

– Поехали…

Втянул воздух носом.

– Тройной, что ли? Что, нормальный одеколон купить не можешь?

Уже в Волге, мчавшейся под спецсигналами в сторону Москвы – генерал как бы невзначай осведомился.

– С вдовой… точнее, супругой получается… Першунова – проблем не будет?

Как ледяной водой окатило – знает. И это – знает.

Впрочем, мало на свете было такого, о чем генерал не знал – он уже давно это просек.

– Нет.

– Хорошо бы. Не к месту нам сейчас… проблемы.

Он угрюмо промолчал.

Дом-2

Главное здание, Лубянская, дом-2, самое высокое здание Москвы – с него Магадан виден, не то что. Машина – проехала мимо, свернула в проулок, проехала под светофор – здесь были такие хитрые здания, со светофорами на заездах во двор. Машина остановилась, он привычно вышел первым, огляделся, сопроводил – открыл дверь, закрыл. Пристроился на три шага сзади…

Спустились вниз. В основное здание – отсюда вел подземный переход, настоящий. В нем было немноголюдно, все встречные кивали, отдавали честь – здравия желаю…

И снова – вверх, из сумрачного мрака подземелья – в красноковерный канцеляризм коридоров, в чрево кита – внутрь неутомимой, работающей по двадцать четыре часа в сутки машины…

Он был одним из тех, кто допущен, кто многое знал – и мог наблюдать ситуацию со стороны. В девяносто первом году Шамиль Басаев, тогда студент Института нефти и газа имени Губкина – пришел к Белому дому защищать неокрепшую российскую демократию… с тремя гранатами в авоське. Это было сюром – но у террориста номер один России – имелась первая российская медаль – Защитнику Белого дома, в просторечье – забелдоска.

А через пару дней такие же вот обладатели забелдосок – пришли сюда, к Дому-2, хотели сначала громить его, потом, после уговоров со стороны высших должностных лиц новой России надругались символически – сдернули краном с постамента памятник Дзержинскому, святой для любого чекиста. Пустой постамент – и до сих пор стоял в центре Москвы напоминанием тем дням.

А всего через четыре года – этих чекистов, охаянных и оплеванных – и не хватило, чтобы удержать в разных мирах, в разных вселенных Басаева и сотню его отборных головорезов – и маленький южный русский город, известный ранее как Святой Крест. Миры эти столкнулись – и ничего хорошего из этого не вышло…

9

Марка водки, в то время популярная.