Жизнь только начинается

— Вчера кто-то вишенку сломал, пропала, — с горечью произносит девушка.

— Гм, сторож нашелся.

— Я не сторож. Если бы моя тетя вас увидела, обязательно к директору повела. Зачем сюда пришли?

— Не тебе знать.

— Идемте к директору! — приказывает девушка. — Вы просто хулиганы.

— Мы больше не будем, — растерянно бормочет Юрка.

Пожаловать к директору в сопровождении какой-то девчонки Васе не хочется. Но упрашивать девчонку, чтобы отпустила, тоже нет желания.

Юрка отстал — видно, собрался бежать. Вася перекинул на свое плечо рюкзак, подал товарищу несколько шариков.

— Не трусь, ешь вот… Поругают немного, и все.

— Ну и психология, — иронически заметила девушка.

— Нравится, когда вас ругают?

Вася, сделав вид, что не расслышал вопроса, не ответил. Вот жизнь! Не успел приехать в незнакомый город, не успел устроиться, как уже попал в историю. И всегда у него так получается.

Девушка замедлила шаг, с сочувствием посмотрела в опечаленное лицо Васи.

— Вам нравится, когда вас ругают? — повторила она вопрос.

— Меня всю жизнь ругают, — таким роковым голосом признался Вася, что девушка приостановилась.

Юрка вдруг вскрикнул и сплюнул.

— Отрава, так и знал, отрава…

— Да кто же кожуру ест? — девушка звонко рассмеялась. — Орехи очищать надо.

Она подняла брошенный Юркой орех и очистила зеленую шелуху.

— Теперь расколите и попробуйте.

Но ребятам уже не до орехов. Деревья сада неожиданно поредели. Ребята увидели несколько одноэтажных зданий, окрашенных в розовый цвет, расположенных красивым полукругом. Перед ними алели клумбы с цветами.

— Ну и красота! — Вася указывает на большие розовые бутоны. — Это какие цветы?

— Флоксы. А белые, у которых много лепестков, — хризантемы.

— Хорошо здесь жить. А где же тракторы, комбайны?

— Идемте покажу. Сразу бы сказали, что пришли поступать. Только поздно. О чем раньше думали? Могут не принять.

Прошли мимо учебных корпусов. Налево поле, испещренное следами тракторных колес и гусениц. Посреди поля холм, за ним широкая канава.

— Это учебное поле, а вот машины, — объясняет девушка.

Под длинным деревянным навесом стоят наготове гусеничные и колесные тракторы.

Вася сбрасывает оба рюкзака, спешит под навес. Да, точно такими пашут в его родной деревне. Сейчас тракторы стоят чужие, неподвижные. Только умелая рука может оживить их, заставить тронуться с места и зашагать без устали по бесконечным просторам земли.

— Тракторы, Юрка… — Вася кладет руку на плечо товарища. — Ничего, Юра, мы с тобой не пропадем, не хуже других, и мы когда-нибудь сядем на эти машины.

— А где голубые комбайны? — спрашивает Юра.

И верно, где же они? Ребята оглядываются.

— Чудак ты, — находит ответ Вася, — их же мало, передали в МТС озимь поднимать.

Юрка не знает что такое «озимь поднимать».

— Смотри, она, наверно, про орехи рассказывает, — толкает он Васю.

Девушка говорит что-то женщине в соломенной шляпке. Потом они вместе направляются к ребятам.

Глава пятая

ГАЛИНА АФАНАСЬЕВНА

В незнакомую комнату входить всегда как-то страшновато: разбегаются глаза, ждешь чего-то неожиданного. Женщина в шляпке пока ничего не говорит, предлагает сесть на диван. Она идет по цветной дорожке к столу и снимает шляпку. Приветливые глаза успокаивают Васю.

— Давайте знакомиться. Я замполит училища Галина Афанасьевна Федорова.

Вася удивленно смотрит на Галину Афанасьевну. «Какой же из нее замполит? — думает он. — Чуть старше меня — и уже замполит. Ее и слушать ребята не будут».

— Главное — попасть в хорошее училище, — говорит он. — А ваше хорошее?

— А разве есть плохие?

— Бывают, — неопределенно отвечает Вася, разворачивает газету и подает ее замполиту. — Панька Рогачев — мой друг. Читали про него? Попади он в плохое училище, никогда бы не стал знаменитым.

— Предположим так, — серьезно говорит Галина Афанасьевна, — но ведь не все из нашего училища стали такими, как Рогачев. Может быть, еще зависит и от самого себя, как думаешь?

— Это понятно. Только я знаю, раз Панька стал у вас знаменитым, я ему ни в коем разе не уступлю. — Помолчав, Вася искоса взглянул на Юрку. Потому что я понял жизнь, специальность тракториста мне позарез нужна. А то как без рук…

— Ну, а ты, Юра, понял жизнь?

Юрка настороженно прижимает лежащий на коленях рюкзак и вдруг выпаливает одним духом:

— Не хочу я в школу!

— Не верьте ему! — возмущается Вася. — Он сам не знает, чего хочет.

Замполит выходит из-за стола, кладет на пол Юркин рюкзак и садится рядом.

— Куда же ты думаешь поступать?

— В геологическую партию.

— Зачем же к нам пришел?

— Он привел.

— И хорошо сделал, — Галина Афанасьевна кладет руку Юре на плечо, подожди хмуриться, давай себе представим: вот ты приехал в геологическую партию… «Где работал?» — спросит начальник партии. — «Нигде». «Сколько классов окончил?» — «Семь». «А что ты умеешь делать?» — «Ничего… То есть могу камни таскать, и то маленькие». «Нет, — скажет начальник партии, — не подходишь. Камни у нас машины возят. Езжай-ка домой, поучись в техникуме или специальной школе ФЗО, тогда милости просим». И поедешь ты обратно домой не солоно хлебавши. Выходит, Вася, действительно, понял жизнь, а ты, Юрий, нет.

Вася улыбается: «Ага, видишь, я прав».

— Ты комсомолец?

— Что вы! — Юрка удивляется.

— Все равно придется подчиниться большинству. Я и Вася Бугрин «за».

Ничего нет труднее для Васи, чем писать биографию. Мало того, что писать надо чернилами, еще надо думать, о чем писать. Отец и даже Гриша говорили, что у него «каракули». Дрожащей рукой Вася нацарапал: «Моя автобиография». Ну и перо Вася с отчаянием поглядывает то на Юрку, то на Галину Афанасьевну. Перо скрипит, буквы непослушно прыгают, проваливаются за линию, клонятся то в одну, то в другую сторону.

Юрка вертит листок, словно не знает, для чего он предназначен. Потом машет рукой и начинает быстро-быстро писать. И перо у него нисколько не скрипит. Вася завидует.

— Я уже. — Юрка пробегает глазами по Васькиному листу. — В слове «родился» надо «я» на конце писать, а у тебя «а», — возмущенно шепчет он. — Ой, ой, сколько ошибок! Я во втором классе и то лучше писал.

— Ладно, напиши за меня, пальцы чего-то не гнутся, — просит Вася.

Первый раз Юрка видит товарища таким растерянным и огорченным. Польщенный просьбой, он с готовностью соглашается, но Галина Афанасьевна не разрешает.

— О своей жизни должен каждый писать сам.

Глава шестая

ДИРЕКТОР

— Почему так поздно? — спрашивает директор и пристально оглядывает ребят. Вася с досадой отводит глаза. — Прием закончен, мест нет.

— Я на полу буду спать, — соглашается Вася.

Директор неожиданно смеется.

— Ого, прыткий. Это хорошо… Но дело в том, что мы приняли шестьдесят ребят, больше не положено. Понимаете, нельзя!

Вася угрюмо смотрит под ноги. «Как это нельзя? — размышляет он. — Так не бывает. Значит, не хочет принять. Ясно. Куда же теперь? Ни в какое другое училище не пойду. Панька здесь учился, и я буду здесь учиться».

— Идем, — Юрка торопливо накидывает на плечи рюкзак.

— Не пойду. — Вася дерзко смотрит в глаза директору. — Не примете, к самому министру пойду. Я хочу у вас учиться. — И уже тише: — У меня, понимаете, другого выхода нет…

Директор долго-долго молчит. Галина Афанасьевна просит ребят обождать в коридоре, пока их не позовут.

— Федор Андреевич, — начинает, волнуясь, замполит, — этих мальчуганов мы должны принять.

— Почему должны? — раздраженно говорит директор. — Прием окончен, это во-первых; а во-вторых, у меня школа механизаторов, а не детприемник. — Он берет исписанный Васей лист. — Смотрите, как он пишет! Такой лоботряс, а даже писать не умеет. Нет, не приму.