Жизнь только начинается

Услышав постукивание каблучков, Юра впивался глазами в раскрытый журнал, потом, как бы невзначай, поднимал голову.

— Добрый вечер… — произносил он дрогнувшим голосом.

Оля, мельком взглянув на парня, равнодушно отвечала на приветствие. Равнодушно! Ах, если бы она только знала!..

— Добрый вечер, тетя Ксения! — здоровался Юра, не сводя глаз с Оли.

— Добрый, сынок, добрый.

Тетя Ксения на секунду задерживалась.

— И охота тебе в субботу дома сидеть?

— Вообще-то неохота, — сконфуженно отвечал Юра. — А вы далеко идете?

— В театр с племянницей собралась.

В комнате Юра долго лежал с закрытыми глазами. «Оля, Оля, — шептал он, — ну почему ты такая?»

И так каждую субботу. Юра стал опаздывать на занятия кружка, играл рассеянно и, разумеется, часто проигрывал. Руководитель хмуро поглядывал через очки на своего ученика.

— Что с тобой? Разлюбил шахматы?

После мучительных раздумий Юра решил: «Надо поговорить с тетей Ксенией». Он начал с того, что принялся усердно помогать ей в хозяйственных делах. Раз в декаду кастелянша меняла ребятам постельное белье. Юра до ее прихода снимал с постелей простыни, наволочки и, аккуратно свернув их, складывал стопочкой у двери.

— Может, постираешь заодно? — ехидничал Ярков.

— И постираю, — спокойно отвечал Юра.

Однажды, когда кастелянша гладила белье, Юра приоткрыл дверь прачечной.

— Можно?

Он сел на стул и молча стал наблюдать, как легко и умело водит кастелянша утюгом.

— Что-то ты печальный ходишь, как будто влюбленный… — Тетя Ксения испытующе посмотрела на Юру. — С матерью что-нибудь случилось или по учебе?

Юра покраснел.

— Так просто, — уклончиво ответил он.

Тетя Ксения опустила утюг на подставку, подошла к парню. Глаза Юры потемнели, он опустил голову.

— Я пойму, сынок, говори.

— Никакой я не сынок, — вспыхнул Юра. — Я уже взрослый мужчина.

Тетя Ксения рассмеялась тихим, ласковым смехом:

— Ну и сказал!

— Вы смеетесь, а у меня тоска… Эх, тетя Ксения, скучно жить одному на свете.

Кастелянша в недоумении пожала плечами.

— Какую глупость городишь! Да вас, озорных гавриков, сто двадцать в нашем училище. — Тетя Ксения помолчала. — Или ты друга не можешь выбрать?

— И как вы не понимаете, не в друге дело… — Встретившись глазами со взглядом тети Ксении, Юра потупился. — Не в друге дело, — решился наконец он. — Друзей много. Дело не в этом… Скучно. Дружить не с кем. Я дружить хочу, понимаете?!

Тетя Ксения, озадаченная недомолвками парня, наконец поняла его. Она свернула выглаженную простыню и положила ее на другой стол.

— Не знаю, парень… Ничем помочь не могу. Конечно, лучше дружбы ничего нет… Только какая дружба тебе нужна, не знаю.

Лицо у тети Ксении неожиданно стало таким сердитым, что Юра покосился на дверь: «Не лучше ли подобру-поздорову убраться?».

— Постой, парень, уж не на Олю ли ты намекаешь? Да ты что, в уме? — с возмущением всплеснула руками женщина. — Белены объелся! Вот ты о чем, голубчик! Она у меня отличница и глупостей в голове не держит. Тебе учиться надо, а не скучать. Ишь, заскучал молодец!.. — Тетя Ксения подозрительно глянула на парня: «Так вот почему ты в помощники ко мне записался!»

Наступило тягостное молчание. Парень сидел как на иголках. Уйти сразу неудобно. Наконец он встал, буркнул «до свидания» и побежал к двери.

— Обожди-ка, парень. Подойди ближе, не бойся, не съем, — уже спокойным голосом сказала тетя Ксения. — Озадачил ты меня, парень. Уж больно неожиданно. Скажи-ка, почему ты об этом… ну, о скуке со мной заговорил? Это, конечно, тоже хорошо. Но об этом с Олей надо говорить.

— Да… — обиженно протянул Юра. — С ней говорить невозможно! Она и не смотрит на меня.

— Она серьезная девушка… И если не смотрит, то, конечно, плохи твои дела. А ты, Юра, подумай: она не смотрит, другая посмотрит.

— Вам легко говорить…

Юра выбежал из прачечной с одной мыслью: «Плохо в училище, скучно. Бежать надо!»

Глава двадцать четвертая

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ

Снег — редкий гость южного края. Ему радуются здесь все: и взрослые и дети.

Вася зачарованно смотрит в окно. Весело у него на душе. Снежок падает и падает, и уже не видно земли, не видно слякотных луж. В этот первый день зимы впервые в жизни Вася назначил свидание. Он не мог удерживаться от того, чтобы не улыбаться, не шутить. Ребята удивленно таращили на него глаза.

— Вид у тебя такой, — заметил Митя, — как будто двадцать пять тысяч выиграл.

Вася рассмеялся:

— Тебе бы только выиграть! Удивляюсь, Митя, почему ты глупый?

Сегодня на практических занятиях разбирали трактор. Петр Александрович в комбинезоне лазил под машину, снимал то одну, то другую деталь. То же проделывали ребята.

За целый день Вася ни словом не перекинулся с Олей, только исподтишка следил за каждым ее движением. Не сердится ли она на него? Он старался все делать как можно лучше, и мастер два раза похвалил его. Оля в это время отвинчивала под трактором гайку. Не могла же она не слышать: «Я думаю, из Бугрина будет хороший тракторист». А мастер на похвалы не щедр!

Хорошо погладить обмундирование не так-то просто. Даже трудно. Изо всех сил давишь утюгом на брюки, а они морщатся. Капельки пота щекочут щеки. А рубаху гладить еще труднее. Иван Сергеевич отстраняет Васю.

— Во-первых, не имей привычки давить утюгом и долго держать на одном месте, надо равномерно двигать. Видишь, желтоватое пятно? Будущая дыра.

Иван Сергеевич привычно водит утюгом. Ловко у него получается! Ну как тут утерпишь и не расскажешь про свидание?

— Надо еще разок прогладить, — шутливо говорит Иван Сергеевич. Спешить не следует. Тщательность — прежде всего. Девушки все замечают, глаз у них острый.

Сегодня Вася купил «земляничное» мыло. В этот счастливый день он героически намыливает лицо несколько раз. И это Васька-то! Обычно он только под строгим контролем Ивана Сергеевича осторжно, словно боясь повредить лицо, ополаскивает водичкой лоб да щеки. Особенно трудно мыть шею, того и гляди кати потекут по спине. Неприятно, но что же поделаешь?

Перед зеркалом Вася вертится со страдальческим выражением на лице. Эх, нос! Ну что за нос? У Ивана Сергеевича нос прямой, тонкий; а у Васи ровно картошка. И волосы топорщатся. Хоть бы кудри вились. Девушки любят кудри. В деревне девчонки никогда не смотрели на Васю дружелюбно, а Паню Рогачева даже вызывали на «пятачок» — излюбленное место, где плясали взрослые.

Юра то выходит из комнаты, то возвращается. Посидит за столом, полистает журнал, вздохнет, сядет на подоконник и молча смотрит на Васю. Иван Сергеевич дергает свой льняной чуб и критически осматривает Васю со всех сторон.

— Не то!.. Вид у тебя какой-то прибитый. — Иван Сергеевич снимает с него фуражку. Расчески у Васи нет. — Ну и кавалер! Разве можно без расчески? Возьмешь на время мою.

Иван Сергеевич деловито, как заправский парикмахер, зачесывает Васе волосы.

— Сделай чубик. Голову не водой смачивают, а одеколоном. — Иван Сергеевич косится на свой флакон, качает головой и осторжно брызгает одеколоном на Васю. Пораженный такой щедростью, Вася машет руками.

— Хватит, хватит, а то тебе не останется! — и вынимает из кармана деньги. — Купи одеколон, я выбирать не умею.

— В какую цену? — спрашивает Иван Сергеевич.

— Получше.

— Сорок рублей стоит, например, «Белая ночь» или «Шипр», но на данном этапе нашей жизни лучше пострадать качественно, чем материально. Есть цветочные одеколоны разных сортов. Они подешевле. А запах тоже сильный, даже еще сильнее.

Иван Сергеевич вскоре возвращается с одеколоном.

— У тебя носовые платки есть?

— Нет, — признается Вася, — не захватил из дому.

— Это же бескультурье, — искренне возмущается Иван Сергеевич. — Купил тебе два платка и кошелек. В кармане носить деньги не дело, потеряешь или изомнешь. Да и нехорошо, когда в кармане деньги бренчат, как у купца.