Жизнь только начинается

— Ну хватит, — замахал руками Костя. — Я ведь не нарочно. Сяду невзначай, а вставать неохота. — И, повернувшись к кастелянше, сказал: Не волнуйтесь, тетя Ксения, больше не буду. Слово даю.

Оля, сидевшая за учительским столом, нетерпеливо поглядывала в окно. Увидев Петра Александровича, она обрадованно застучала карандашом по столу.

— Начнем. Вопрос один: о возмутительном поведении Яркова.

В класс вошел мастер, сел на свободную парту.

— Товарищи воспитанники, мы собрались, чтобы обсудить поведение Яркова… — чересчур громко начала Оля. Она прижала ладони к столу. — Все мы приехали в школу для того, чтобы выучиться и стать хорошими трактористами. А некоторые товарищи мешают нам учиться, как например Костя. — Оля указала на Яркова карандашом. — Он хочет быть героем, а не понимает, в чем заключается геройство. На уроках он хулиганит. Разве это геройство? В комнате он курит. Разве это геройство? В «орлянку» он играет, обижает товарищей, которые послабее. Ну какое же это геройство!? Я сейчас читаю книгу о Ким Ир Сене. В наши годы он уже командовал армией. Вот это герой!

Ребята ахнули и недоверчиво переглянулись.

— Ему было семнадцать? — не поверил Вася.

— После собрания вместе почитаем, — предложила Оля.

— А может, командовать армией легче, чем учиться? — осторожно заметил Митя.

— Не говори чепухи, — возмутился Иван Сергеевич.

Вытянув под партой ноги, Костя сидел в непринужденной позе. Только на Васю он украдкой бросал тревожные взгляды и старался догадаться: «Скажет про Федьку или нет?»

И когда Вася поднялся с места. Костя чуть побледнел, прикусил нижнюю губу и заерзал.

— Сколько мы еще будем о ним канителиться? — мрачно спросил Вася. Мы ему и то и се, а он хоть бы хны. Смотри, Костя, выгоним тебя из школы, тогда будешь знать…

— Ну и уйду, подумаешь, запугал, хоть сейчас уйду! — Ярков заморгал и вскочил.

— Сядь, Ярков, — Петр Александрович подошел к Косте и положил ему руку на плечо. — Сядь.

Ребята взволнованно перешептывались. Мастер обождал, пока вновь наступила тишина.

— Так-то тебе училище дорого? А куда ты пойдешь? Люди у нас везде одинаковые — советские, везде от тебя потребуют дисциплины. Мы вот стареем. Не вечно же мы будем управлять государством. Вам управление передадим. Но как можно доверить советскую власть таким, как Ярков?

Ребята переглянулись.

— Может ли Ярков стать хорошим трактористом? Может. Потом, если захочет, закончит институт, замечательно будет работать — и, пожалуйста, назначат его министром, скажем, сельского хозяйства.

Ребята рассмеялись: «Какой же из него министр?» Но Ярков не смеялся. Опустив голову, он задумался.

— Это, конечно, мечта, — продолжал мастер, — и хорошо было бы, если бы за Костю не я мечтал, а он сам. Но я уверен, что он никогда об этом не мечтает.

— И что вы на меня все набросились? — вдруг закричал Костя. — Как будто я хуже всех. У меня отец и братья на войне погибли. Я, может быть, больше вас натерпелся всякого. Уйду я, уйду из вашей школы! Не могу больше!

Закрыв ладонями лицо, Костя вдруг всхлипнул. Потом выпрямился, зло оглядел изумленных товарищей и выбежал из класса.

Глава двадцать первая

СВОИХ СЛОВ НЕ НАШЕЛ

«Голубой комбайн! Почему ребята не восхищаются? Это же голубой комбайн! На нем Панька прославился». Вася сердито оглядывает воспитанников, внимательно слушающих мастера, не выдерживает и взбирается на машину, крепко обхватывает пальцами руль. Петр Александрович прерывает объяснение, хмурится.

— Он первый раз видит эту машину, он из России приехал, — торопливо говорит Оля. В блестящих больших глазах Васи такое удовольствие, что ребята улыбаются и просят мастера:

— Пусть посидит.

— И я тоже хочу, я тоже из России, — кричит Юра и неловко карабкается к товарищу. — Дай подержаться за руль, — толкает он в плечо друга.

Если бы Панька не работал на голубом комбайне, Вася, пожалуй, разочаровался бы в этом агрегате. Не таким его представлял себе Вася. Комбайн должен быть огромным, как дом. А этот совсем маленький! Оказывается, инженеры добиваются того, чтобы машина была не громоздкой, а компактной. Чтобы как можно меньше было в ней узлов, деталей, поменьше затрачивалось на нее металла, а главное, чтобы машина хорошо, безотказно работала.

— Голубой комбайн — машина сложная, — объясняет Петр Александрович. На долю голубого комбайна выпала нелегкая задача. Изо всех культур труднее всего собирать хлопок. У пшеницы, например, комбайн срезает колосья, а хлопчатник срезать нельзя, у него коробочки на кустах, на кусте их много и вверху, и у самого корня. Сложность не только в том, чтобы аппаратом охватить весь куст, но и в том, чтобы выбирать из коробочек все волокна до единого. Мы скоро поедем на завод сельскохозяйственных машин, посмотрим, как создается голубой комбайн.

Звонок. Ребята уходят из-под навеса, только Юра с Васей остаются. Они осматривают машину, заглядывают в бункер, куда поступает собранное волокно. Потом вдвоем усаживаются за руль.

— Вот бы сняться, и карточку послать домой!

— Мне нельзя, мать приедет и — прощай училище…

Неужели Юра не пишет матери?

Десять дней назад Вася с бьющимся сердцем опустил первое письмо в почтовый ящик. Пять дней подряд он ходит каждый день на почту, а писем ему нет и нет. Или отец не хочет отвечать? Рассердился? А мать? Нет, мама сразу напишет.

Девушка в окошечке улыбается:

— Пишут вам.

На почту бежал о надеждой, веселый, а выходил — словно терял самое важное, дорогое. И вот сегодня девушка посмотрела на него, странно улыбаясь:

— Не хмурьтесь, Бугрин, вам два письма.

Вася схватил конверты.

«Милый мой сыночек, родной! Как ты мог столько времени не писать и мучить нас? Как далеко ты уехал! Почему так мало написал о себе? Пиши, ради бога, почаще обо всем…» Другое письмо было от Гриши. «Из России. Привет Узбекистану от Гриши. Добрый день или вечер, Вася. С приветом к тебе брат Гриша. Письмо твое получили. Мама плакала от радости, а папа тоже рад. Только, говорит, нехорошо из дома бегать без спроса. Ты, Вася, молодец, убежал, а теперь будешь трактористом. К нам сейчас едут и едут из города трактористы, механики и даже инженеры. Стало весело. Может, и мне убежать к тебе? Очень хочу. А пока я жив и здоров. Учусь маленько получше: арифметика — пять, русский — пять, пение — три, поведение — четыре: потому что Сенька со мной все время разговаривает. Вася, не сердись, я исправлюсь. Вася, за меня твои друзья заступаются. Живем пока ничего. Вася, учись хорошенько, старайся. Петя, Володя в МТС работают. Получают 600 — 700 рублей. Вася, я хочу кончить семь классов. Потом в техникум пойду. Вася, мы с Сеней живем дружно. Не деремся. Вася, еще жму руку. Остаюсь жив и здоров, того и тебе желаю. Опиши, как учишься и вообще свою жизнь. Жду ответа, как соловей лета. Гриша».

Вася облегченно вздохнул.

Как бы ни хорошо было в далекой стороне, но без родителей трудно. В полной мере оценил он это в разлуке. Какая мама теперь? Наверное, постарела. Думает часто о нем, Васе. Отец, должно быть, еще сердится.

Вася прочитал письма Юре.

— Убегу, все равно убегу… — послушав, сказал Юра.

Вася пожал плечами. Помолчали. В конце сада они увидели. Олю с подругами, и Юра вдруг предложил:

— Давай подслушаем?

«Глупый человек»! — подумал Вася и сказал:

— Иди, позови ее.

— Лучше ты, я говорить не умею…

— Эх, ты, Пржевальский!

Вася решительно направился к девушкам, усевшимся неподалеку на скамейке.

— Оля! — позвал он, махнув рукой.

Сейчас Оля скажет: «Дорогой Вася, я получила твое письмо. Я не знала, что ты меня так сильно любишь. Я согласна с тобой дружить».

— Чего же ты хотел мне сказать? — спросила Оля.

Вася опустил голову.

— Письмо получили?

Оля вскинула удивленные, сердитые глаза.