Жизнь только начинается

— Мы щиток держим рукой, — пояснял Петр Александрович, — а у него, видите, маска сама держится. Опусти голову — маска упадет, приподними голову — маска откинется.

— Трудно ему, наверно, работать, — предположил Саша, — тут двумя руками стараешься — и то пшик получается…

— Спросите у него, — посоветовал мастер.

Ребята выждали, пока Миронов закончил прошивку длинного шва и приветливо кивнул им головой. Он выпрямился и откинул маску.

— Здравствуйте, хлопцы!

Вася и Костя протянули Миронову руки.

— Ага, будущий тракторист, и ты здесь? — улыбнулся Васе сварщик.

— Хитрый вы, — смущенно произнес Бугрин, — о себе ни слова мне не сказали.

— Это обязательно? — с удивлением спросил Миронов.

Дело в том, что всякий раз, когда Вася получал по какому-нибудь предмету тройку, Миронов коротко, но сердито отчитывал парня. Вася огрызался, иногда демонстративно зажимал уши. Конечно, если бы Вася знал, что Миронов один из лучших рабочих завода, он был бы с ним повежливее.

Миронов впервые взял в руки горелку в школе ФЗО. Тогда ему было шестнадцать лет. На фронте Миронову ампутировали руку, но он не захотел терять любимую специальность. Трудно было привыкать работать одной рукой, но Миронов добился своего, стал замечательным сварщиком.

Ребята начали задавать знатному сварщику вопросы. Он отвечал не спеша, обстоятельно:

— У нас на заводе много хороших сварщиков, но есть и неважные — можно сказать, плохие. А почему? Разное мастерство, разная хватка. Если рабочий настойчив, внимателен, учится у лучших, значит он добьется успехов.

— А сколько вы получаете? — вдруг спросил Митя.

Вася дернул его за рукав.

— Когда как… А в среднем выходит в день по сто пятьдесят рублей, Миронов с усмешкой оглядел ребят и приподнял предостерегающе руку. — Но дело не в этом, хлопцы. Не все счастье в деньгах. На деньги я могу купить костюм, пальто и прочие вещи, а удовлетворение от работы на деньги не купишь. Об этом вам надо помнить. Любите свое дело.

Когда воспитанники вернулись с завода, Ярков отозвал Корнакова в сторону и с заговорщическим видом сунул руку в карман.

— Опять играть? — отстраняясь, замахал руками Саша. — Не буду!

— А стрелять хочешь? — неожиданно спросил Ярков.

Саша насторожился и сам первый потащил Костю подальше от ребят.

— Ружье есть?

Вместо ответа Костя протянул товарищу кусок карбида.

— На заводе тяпнул.

Они позвали ребят. В числе «подходящих» оказались и Вася с Иваном Сергеевичем. Вначале Иван Сергеевич напустился на Костю.

— Зачем пустяками заниматься? — Но, подержав в руках вонючий карбид, заколебался.

Спустя несколько минут воспитанники собрались в самом дальнем углу сада. Костя яростно копал перочинным ножом лунку, Вася пробивал гвоздем дырки в консервной банке. Иван Сергеевич держал в руках ведерко с водой. Чуть в сторонке проваживались Юра с Митей, в их обязанность входило сообщать «о всяких подозрительных личностях».

Когда лунка была готова, Иван Сергеевич наполнил ее водой, но тут возник спор между Васей и Костей о том, кому первому стрелять.

— Я нашел карбид, — заявил Костя.

— Во-первых, ты его не нашел, а украл, — поправил Иван Сергеевич.

— Как бы ни было — мой!

Митя, услышав спор, крикнул:

— Метайте жребий, без обиды будет!

Костя, скрепя сердце, согласился. Иван Сергеевич вытащил блокнот, вырвал листок, разорвал его на четыре равные части и карандашом написал номера. Свернув бумажки трубочкой, сунул их в фуражку.

— Бери любой.

Первый номер достался Юре, второй — Васе.

— Смотри, еще стукнет тебя по башке, — пугал Костя Юру, — лучше уступи очередь мне.

Побледневший Юра все же присел к лунке. Он еще ни разу не имел дело с карбидом и с трудом себе представлял, что же должно произойти. Он старался улыбаться, делал вид, что рад выпавшему жребию, но руки у него так дрожали, что Вася решительно взял у него консервную банку и строго сказал:

— Иди к Мите.

Скрывая радость, Юра побежал к орешине, на которой расположился Митя.

— Начинай, Костя, — приказал Вася товарищу.

Ярков бросил в воду карбид. Он забурлил, запенился. Костя поспешно накрыл лунку банкой. Когда же он поднес зажженную спичку к продырявленному днищу, банка рванулась вверх.

Ребята с восхищением следили за ее полетом.

— Как ракета!

Вторично банка не хотела взлетать.

— Газу мало, — деловито пояснил Костя, старательно заталкивая банку в лунку.

— Не умеешь, дай-ка я. — Присев рядом о Костей, Вася выхватил у него спички. — Учись!

— Голову убери, голову! — предостерегающе закричал Иван Сергеевич. Но было уже поздно. Банка рванулась вверх, и ребята услышали вскрик Васи. Зажав обеими руками лоб, он завертелся, замотал в страхе головой, потом присел. Меж пальцев сочилась кровь. Коряаков с Иваном Сергеевичем подхватили его под руки, Ярков поспешно закинул банку в кусты и затоптал лунку.

На счастье Васи глаза оказались нетронутыми, зато верхняя часть лба была сильно рассечена.

Перевязку пришлось делать тете Ксении.

— Достукался, — ворчала она. — И придумают всегда такое, чтобы нос расквасить, голову пробить… Нет бы книжечки почитать.

Рана не очень болела, ворчание тети Ксении Вася слушал с удовольствием.

В комнату вбежала Оля.

— Ты что, маленький? — набросилась она на Васю. — Не знаешь, для чего карбид? Только следи, только следи за вами… — Тревожный взгляд секретаря скользнул по белой повязке. — Голова кружится?

— Ерунда, чуть задело.

Смотреть бы все время на Олино лицо — до чего же красивое! Когда она отвернулась, сердце у Васи сжалось: «А в кино, как же в кино?» — вдруг вспомнил он. Оля подошла к Ивану Сергеевичу. Тот сосредоточенно раскладывал на тумбочке учебники.

— Не ожидала. От тебя, Целинцев, не ожидала. Позор! Даже жребий метнули. Эх ты, комсомолец!

Глава восемнадцатая

ПИСЬМО

Разве можно сидеть в субботний вечер в комнате? Сидеть и ничего не делать? Даже читать нельзя, быстро устает один глаз, слезится, как будто Вася лук режет. Посмотрит Вася на себя в зеркало и отстранится: полголовы забинтовано. Нет уж, сиди и не высовывайся. Вечер хмурый, осенний. Вот она, осень! А дома, наверно, уже снег выпал. Ветер срывает листья в саду. «Время идет, а я еще с Олей по-настоящему не поговорил… Не получается. До чего же не везет мне в жизни! Не одно, так другое, — уныло размышляет Вася. — Во всем Ярков виноват, надо было ему сунуться со своим карбидом! О чем сейчас Юра говорит с Олей? — Вася спрыгивает с подоконника, быстро раздевается и ничком ложится в кровать. Нет, он не может так жить! Сказать надо Оле… А что оказать?»

Вася услышал шорох и поднял голову. В окно влез Костя, он тяжело дышал, испуганно глядя на Васю.

— Двери, что ли, нет? — пробурчал Вася.

Костя сел на стул, зажал колено ладонями.

— Житуха, — морщась сказал он. Потом снял измазанные в глине брюки. Иголка есть?

— У Ивана Сергеевича в тумбочке.

Бормоча, Костя вдел нитку в ушко иголки и начал старательно зашивать разорванную штанину.

— Ну и портной! Кто же снаружи шов делает?

Вася отнял брюки у Кости, принялся зашивать их как следует. Костя, прихрамывая, ходил по комнате.

— Ты с этим Федькой достукаешься!..

— Помалкивай, без тебя тошно, — уныло отозвался Костя.

— У тебя есть отец? — спросил Вася.

Костя долго не отвечал.

— Был, — наконец произнес он глухо. — Знаешь, кем был? Герой Советского Союза. На фронте погиб…

«И почему он ни разу никому об этом не говорил?» — пытался догадаться Вася.

— Опять тебя мать искала, — вспомнил он. — Мать у тебя хорошая, заботливая, только старенькая.

— Постареешь, — мрачно отозвался Костя. — Двух сестренок и братишку гитлеровцы в Майданеке сожгли. Вдвоем мы остались.

— Почему же ты домой не ходишь?

— А ну их всех! У нас такие соседи, лучше на глаза не показываться.