Страница 68 из 70
Глаза Омеги сузились:
— Повелители времени могли предотвратить это. С нашим могуществом, мы могли предотвратить то, что случилось тут и на миллионе других планет, где снова и снова происходило то же самое. Или же мы могли просто вычеркнуть, удалить это из истории.
Доктор впечатлённо прикусил губу:
— Значит, ты можешь это уничтожить?
— С радостью, — Омега взмахнул перчаткой, и звезда планеты превратилась в сверхновую, мгновенно поглотив планету.
Они наблюдали за катастрофой с безопасного расстояния, из соседней звёздной системы.
Доктор удовлетворённо улыбнулся:
— А теперь верни её.
Омега заворчал, ещё раз взмахнул рукой, и планета вернулась.
— Уничтожь её, — повторил Доктор.
Планета снова разлетелась на части, и Омега повернулся к Доктору:
— И что это должно доказать? Это доказывает лишь то, что у нас теперь могущество богов.
— Ты — ничто, — в конце концов сказал Доктор.
— Не смей меня отрицать! Я — всё! — крикнул Омега.
— Ты всё, и ты ничто, — оборвал его Доктор. — Уничтожаешь или возвращаешь планеты одной мыслью.
— То, что я могу сделать с одной планетой, я могу сделать и с тысячью. Я живу в бесконечности, Доктор, а не в узкой вселенной, где может случиться лишь одно. Теперь и ты можешь убивать и миловать. Мы можем заставить плясать вселенную под нашу дудку, исполнять все наши прихоти.
Доктор с сочувствием улыбнулся:
— Конечно, можем.
— Ты мне не веришь? — зарычал Омега.
Доктор покачал головой:
— Верю. Просто мне тебя жалко.
— Ты не достоин быть богом.
— Нет, я не об этом. Что с того, что ты управляешь вселенной, в которой нет смысла, где никогда не происходит ничего, что имело бы значение? Зачем проливать слёзы об умершем, если его можно вернуть, зачем болеть за свою команду, если они могут и выиграть, и проиграть? Я не хочу быть богом.
— Ты слаб.
Доктор покачал головой:
— Ответь мне, Омега: что противоположно вещественному?
— Антивещественное, — мгновенно ответил Омега.
— Нет, нет, нет. Вещественному противоположно «несущественное», — Доктор вздохнул. — Вот что мы создали: вселенную, в которой всё является ничем. Вселенную, в которой всё несущественно. Конечно, ты можешь переписать историю, но зачем? Пока у тебя есть эти огромные возможности, ничто не реально.
— Я бог, Доктор. Я здесь решаю, что реально. Я — всё.
— Конечно, ты бог. Конечно, решаешь. Конечно, ты всё, — с ухмылкой сказал Доктор.
Омега заревел и занёс руку.
Доктор улыбнулся:
— Даже если бы ты мог меня убить, рано или поздно ты бы заскучал и вернул меня. Ты взаперти. Ты взаперти в своём всемогуществе так же, как был заперт во вселенной антивещества.
— Это неправда, — настаивал Омега. Но, несмотря на своё всеведение и всемогущество, он не мог объяснить, почему.
— Потому что тебе так хочется?
Омега почувствовал в себе галактики. Звёзды и планеты были у него во рту и в глазах, время и пространство протекали сквозь него, как кровь.
— Я бесконечен. Я — всё.
Доктор поднял голову:
— И это всё, чем ты есть? Бесконечность? И больше нет ничего, кроме тебя?
Омега запнулся:
— Ты прав.
Какое-то время они молчали.
— И это всё, чем я есть? — спросил Омега, глядя на свои руки. — И всё? Мой момент триумфа? Я мечтал об этом моменте больше, чем когда-либо мечтали все повелители времени. Стать богом! Стать Богом!
Доктор широко улыбнулся:
— Я знал, что ты поймёшь. Ты всё ещё можешь быть мужчиной, Омега. До того, как ты стал богом, ты был великим мужчиной. Стань им снова. Вернись на Галлифрей и займи там своё место.
Омега тоже улыбнулся:
— «Ты думаешь, что тот, кто видел бога, Кто радости небесные вкушал, Не мучится в десятке тысяч адов, Лишась навек небесного блаженства?»[5] Доктор задумчиво постучал пальцами по губам. Цитирование Мефистофиля редко было признаком здравого рассудка.
— Изображать настоящую жизнь? — презрительно сказал Омега. — Такая жизнь была бы таким же обманом, как и быть пустым богом, — помолчав, он посмотрел вокруг. — Ничто больше не реально, ничто не имеет смысла.
Со слезой на глазах, он отошёл от порога.
— Ты разрушил все мои мечты, ты обрёк меня на бессмысленное существование.
— Не бессмысленное! — крикнул Доктор. — Да, тебе нужно найти в своей жизни новый смысл, но жизнь не бывает бессмысленной.
— У меня осталась лишь одна свобода.
Доктор схватил Омегу за руку:
— Нет причин лишать себя жизни.
Омега улыбнулся:
— Не только себя. Эта вселенная потеряна, в ней нет больше смысла. Пора положить ей конец.
Мёртвые звёзды и планеты начали исчезать.
Время и пространство начали сворачиваться.
— Ты не можешь уничтожить всю вселенную! — ахнул на пороге Доктор.
— Почему это?
Доктор пожал плечами:
— Ну, для начала, где ты будешь жить после этого?
— Не будет никакого «после», — тихо сказал он. — Не будет никакого «до». Эта вселенная не будет никогда существовать. Не будет ни страданий, ни измен друзей и любимых. Ни разочарований, ни болезней, ни войн. Никто никогда не умрёт и не потеряет любимого. Будет проще, будет лучше.
Доктор вспомнил сад и красивую женщину с лунно-белой кожей.
— Всему приходит конец, — мягко сказал он.
— Вот именно.
Доктор глубоко вздохнул:
— Ты прав, быть может, пора положить этому конец.
Омега мрачно улыбнулся:
— Ты был достойным противником, Доктор.
— Спасибо. Пожмём друг другу руки?
Доктор протянул руку, Омега взял её в свою.
— Один вопрос напоследок, — сказал Доктор. — Ты никогда не думал о том, что будет, если сингулярность соприкоснётся с антисингулярностью? — и он очень сильно сжал руку Омеги.
Всё закончилось.
Ларна увидела, что апертура раскрылась, и из неё снова вырвалась колонна энергии. Рядом дымились остатки плаща Савара. Крики и бомбардировка прекратились.
Перед ней лежало голое и неподвижное тело Доктора. Оно было бледным, но грудь медленно поднималась и опускалась, его дыхание образовывало в холодном воздухе облачка пара.
Она сняла с себя пиджак и прикрыла его.
— Доктор?
Его веки задрожали и раскрылись:
— Ларна?
Это был он, она знала.
— Где Омега?
— Я не знаю, — слабым голосом сказал он, стараясь сесть. — Изгнан. Отрезан. Умер. Я не знаю. Его сингулярность коснулась моей антисингулярности. Я не знаю, что было потом… антисингулярностей не бывает, я её выдумал, так что нет никаких теорий о том, что случилось дальше.
— А ты как?
— Я… Кажется, я только что спас от уничтожения всю вселенную.
Ларна помогла ему надеть пиджак.
Доктор неуверенно улыбнулся:
— Спасибо тебе, Ларна, — сказал он.
Ларна рассмеялась и поцеловала его.
— Тебе спасибо, Доктор.
ЭПИЛОГ
Так это, значит, победа…
Солнечный свет прорывался в щели Купола Капитолия, словно армия освободителей.
Где-то наверху круглые сутки работали ремонтные бригады, устранявшие повреждения, так что это был последний восход солнца, видимый из Капитолия. Золотые лучи выхватывали насыщенные цвета террас, цвет красного дерева стен Цитадели, золото, серебро и мрамор часов и памятников. Дорожки и компьютерные башни сверкали в этих лучах. Это был дом самой могущественной расы всего космоса, это была столица вселенной. С момента поражения Омеги прошёл всего один день, а события прошлой недели уже казались давним кошмаром. Обломки убрали, последствия бунтов и бомбардировок расчистили, погибших предали земле. Жизнь возвращалась в обычное русло.
Удары колоколов Часовой Башни звенели над шестиугольниками восточной стороны Цитадели. Повелители времени и техники выходили из своих квартир и направлялись к местам работы и отдыха. Лорд Хенспринг и леди Гехаммер прошли друг мимо друга возле живого фонтана, в этот же момент там маршем шли три стража, направлявшихся возлагать венок у памятника Пропавшим Исследователям. Небольшая группа студентов обсуждала выращивание роз и шахматные эндшпили. Глубоко внутри Цитадели, окружённые гудящим оборудованием, покоились в своих доках ТАРДИС, как это было уже тысячи лет.
5
Перевод Н. Н. Амосовой.