Черные дрозды(ЛП)

И так далее.

— Ищешь что-то интересное? — спрашивает Мириам.

Эшли испуганно роняет блокнот и поднимает глаза. Мириам стоит, прищурившись и переводит взгляд с него на дневник, лежащий рядом, на гранату, примостившуюся на подушке, и упавшую сумку.

— Слушай, — начинает Эшли, но Мириам перебивает его.

Кулаком. Прямой удар прямо в нижнюю губу. Бам. Стучат зубы. Эшли удивлен, хотя и удивляться не стоило. Она много лет провела на дорогах. Где-то там Мириам научилась бить точно; и судя по фингалу, знает каково это.

— Ты коп, — говорит она. — Не-е-ет. Ты не коп.

— Не коп, — мямлит Эшли, прижимая ладонь к кровоточащей губе. Он убирает руку и смотрит на красную отметину.

— Преследователь. Психопат.

— Я следил за тобой от самой Вирджинии.

— Как я и сказала. Преследователь. Психопат. Знаешь, что? К черту. — Мириам проходит мимо Эшли, собирает блокнот, оружие, другие вещи и засовывает всё это в распахнутое нутро своей сумки. Эшли хватает девушку за запястье, но она ускользает. Высвобождается с легкостью. Он тянется снова, но Мириам бьет его наотмашь, опрокидывая на кровать.

К тому моменту, как Эшли понимает, что случилось, входная дверь распахнута, а Мириам уже нет.

Глава десятая

Солнце может идти на хрен

Щебечут птицы. Гудят пчелы. Солнце сияет, а воздух пьянит запахами жимолости. Мириам морщится от яркого света, жалея, что у нее нет солнцезащитных очков. У неё такое ощущение, что в желудке что-то прокисло; в кишки же будто насыпали льда. Мириам ненавидит солнце. Ненавидит голубое небо. Эти чертовы птицы и пчелы, чтоб они повзрывались. Бледная кожа девушки вот-вот треснет, как кожура хот-дога в микроволновке. Она ночная пташка. Сова. День не её сфера, что приводит Мириам к мысли, может быть, стоило выбрать все-таки Вампирский красный.

Ботинки Мириам стучат по пустынной проселочной дороге. Она идет уже пятнадцать минут, может, дольше. Такое ощущение, что прошла целая жизнь.

Она чувствует себя уязвленной. Как будто её обыграли. Мириам давненько уже не ощущала чего-то подобного. У неё свои секреты. Она на самом краю. Нервы девушки источают электрические разряды. Её грызет тревога. Мириам не знает почему. О чем, собственно, беспокоиться? Что он сделает?

Она продолжает идти.

Дорога крутится и извивается. Идет вверх. Опускается в рощу. За поворотом стоит столб и забор; почтовый ящик, подписанный вручную; почти рухнувший сарай и фермерский дом. Идеальная пастораль. У Мириам такое ощущение, словно в глаза песка насыпали, девушка их энергично трет. Она даже не понимает, почему настолько зла.

Мириам слышит, как сзади приближается автомобиль. Он сбрасывает скорость.

Белый Мустанг. Вонючий трусливый врун.

Он медленно едет рядом, пассажирское стекло опускается. Эшли наклоняется, оставив одну руку на руле. Он всматривается в Мириам. Улыбки больше нет. Он очень серьезен.

— Залезай, — зовет он.

— Да пошел ты.

— Тебе некуда идти.

— У меня есть волшебные палочки. Они могут перенести меня в любое место.

— Я знаю кто ты. Знаю, что ты делаешь.

— Ты ничего не знаешь, трусливая крыса из захолустья. Даже если думаешь, что знаешь, то, черт побери, ты и на половину не понимаешь в чем здесь дело. Уезжай. Вали от меня.

Мириам идет дальше. Эшли продолжает ехать рядом.

— Я не собираюсь, как мудак, ехать так вечно, — говорит он. — Я не хочу спорить, просто садись в машину. Не будь дурой.

Мириам роется в сумке и быстрым, ловким движением достает нож-бабочку; сверкает металлическое лезвие, оно свободно вылетает из разъемной рукояти.

— Эй… — произносит Эшли.

Мириам чуть отстает и опускается на корточки. Эшли пытается разглядеть, что она делает, но к тому моменту, как он высовывает голову в окно, уже слишком поздно. Один удар, и нож прокалывает заднюю покрышку Мустанга. Из разреза шипя выходит воздух.

— Какого?.. — кричит из машины Эшли. — Что ты… о, Боже!

Едва он упоминает имя Господа всуе, Мириам уже на другой стороне проделывает отверстие во второй покрышке. Оттуда тоже слышится шипение.

С каждым оборотом колеса слышится: чоп, чоп, чоп, чоп.

Мириам проходит мимо водительского окна, пока Эшли всё ещё пялится в пассажирское, и кричит:

— Видишь? Я же говорила, что у меня палочки волшебные. Не надо ездить в этой машине. У неё проблемы с колесами.

С этими словами она показывает Эшли средний палец и уходит, оставляя Мустанг позади.

Глава одиннадцатая

Кафе «Солнечный свет»

Тоже может идти на хрен

Мириам наслаждается едой дровосека.

Вокруг неё слышатся звуки завтрака: ложки позвякивают в кружках; шипит сковородка; вилки царапают дно тарелки. Мириам опустила голову, сосредоточившись на монстре перед собой. Два яйца в крутую. Две оладьи размером с люк. Четыре колбаски. Пшеничный тост. А на отдельной тарелке лежит булочка с корицей. Всё, кроме колбасок, щедро полито кленовым сиропом. Настоящим, будто только выкачанным из дерева, а не той ароматизированной сранью, что продается в магазинах.

«Ты выражаешься, как матрос, — часто говорила мама. — А ешь, как дровосек».

Тем не менее, несмотря на набиваемые кишки и приятный вкус еды на языке, Мириам не поднимает взгляд, она не хочет смотреть на окружающую её радость.

Кафе «Солнечный свет». Тьфу.

Ярко-желтые стены. Солнечные лучи проникают сквозь прозрачные занавески. Голубые табуреты у стойки. Фермеры, мигранты, дальнобойщики и яппи толкутся все вместе. Каждый из них, по всей вероятности, ходит в церковь, оставляет там пожертвования и пытается быть хорошим гражданином Америки, не снимая с лица улыбки. Мириам качает головой. Она вспоминает, как однажды напилась и помочилась на картину Нормана Роквелла [1].

Мириам кусочком тоста разрывает яичный желток, позволяя жидкой текстуре смешаться с кленовым сиропом в том болоте, что она создала.

Внезапно кто-то садится напротив девушки.

— Ты должна мне за эвакуатор, — говорит Эшли.

Мириам закрывает глаза. Глубоко дышит через нос.

— Я просто сделаю вид, что ты — розовый слон. Пожалуйста, воспользуйся этой возможностью, чтобы встать и сбежать отсюда, как крыса с корабля, до того, как я открою глаза. Потому что, если я их открою и увижу тебя, то, о Плод моего больного воображения, я воткну тебе вилку прямо в шею.

Эшли щелкает пальцами.

— Или же есть альтернативный вариант: я звоню в полицию.

Глаза девушки распахиваются. Она внимательно смотрит на Эшли. Он щерится, середину нижней губы прорезает трещина. Он такой чопорный. Такой самодовольный.

— Не позвонишь. Ты такой же отброс общества, что и я. Они тебе не поверят.

— Может быть, — отвечает Эшли. — Но они поверят фотографиям. Всё верно, у меня есть фотки. И совпадения покажутся им более, чем странным, не так ли? Начиная с Ричмонда, ты присутствовала на сцене скольких, трех, разных смертей?

Челюсть Мириам сжимается.

— Я не убивала тех людей.

— Однако у всех пропали деньги из бумажников. Я уверен, если кто-нибудь поглубже покопает, то обнаружит, что исчезли ещё и кредитки. Кредитки, которые иногда используются, а потом выбрасываются в мусорные ямы и канавы. А если копнуть ещё глубже, можно раскрутить целую цепочку мертвецов, правда? А твои отпечатки пальцев уведут их далеко-далеко. Они найдут твой дневник. И найдут твой несколько странный маленький календарь.

У Мириам внутри всё холодеет. Она чувствует себя в ловушке. Её загнали в угол. Бабочка, которую прикололи к пробковой доске. На секунду она действительно раздумывает над тем, чтобы воткнуть Эшли в шею вилку и прокрутить там.

— Я их не убивала, — говорит Мириам.

Эшли смотрит на неё.

— Знаю. Я всё это прочел в дневнике.

— Но ты во всё это не веришь.

— Может, и верю, — говорит он. — Моя мать верила во всякую мистическую бла-бла-бла. Хрустальный шар, телефонная линия с экстрасенсами и прочая ерунда. Я считал это ерундой, но порой меня терзали сомнения. Я всегда хотел верить.