Слепая совесть

— Мы на озеро! — сообщает Алма.

— Там вы мужчин вряд ли найдете, — предупреждает мадам Джанс.

— И к лучшему, — улыбаюсь.

— Да их вообще нигде не найдешь, — сердито отвечает Алма. — Только знатным и достанется, а мы кому нужны.

— Отдохните, мои котятки, — соглашается мадам Джанс, возвращаясь к вразумлению Сирмы.

— Тебе что, совсем неинтересно? Не хочется счастья попытать? — вздыхает Алма, когда выходим за дверь.

— Хочется, — пожимаю плечами. — Но я Тересии обещала. Да и… они ведь потом уедут. А вдруг понравится кто? Вспоминай, переживай…

— А я бы поехала с ним, — мечтательно говорит Алма.

— С кем? — недоумеваю.

— Ну… с кем-нибудь. Сама рассуди, что тут делать, что тут светит? А они ведь свита императора, у них наверняка там и богатство и положение… Не понимаю, что такого-то? Специально так говорят, чтобы мы детей отсюда не увозили, там не рожали, а о нас никто не думает!

— Наверное. — Ее слова зарождают сомнения, вспыхивает почти утихшее желание хоть краешком глаза взглянуть, а вдруг кто-нибудь и в меня влюбится?

Забираемся с Алмой в пустынный уголок, излюбленное местечко, окруженное кустами. Небольшой островок прибрежного песка, чистая водная гладь, парковые беседки с той стороны. Богатые все по берегам реки селятся, там же и особняк для императора, а к нам сюда и не заглядывают, тут парк для простых и незамужних.

Сегодня вообще пусто, все на площади, караулят официальные выходы императора да судачат о неофициальных — мол, переодевается и в толпе бродит. Только не верится что-то.

Купаемся, плещемся, смеемся — но Алма все равно постоянно грустит и о чем-то задумывается.

— Да ладно тебе! — пытаюсь успокоить.

— Я вот все размышляю… уедут, а я так и пропущу свой шанс тут с тобой. Нет, лучше все-таки на площадь пойду!

— Как хочешь! — отвечаю.

— Ты со мной?

— Не знаю… нет, наверное. Не желаю быть одной из многих.

— Что это? — нервно оглядывается Алма в сторону кустов. Оттуда вроде легкий шорох донесся, смотрю туда же. — Показалось… слышала?

— Птица? — предполагаю, вглядываюсь. На сердце нехорошо тянет, холодок по спине, шучу от страха: — Все ждешь, что кто-нибудь из мужчин за тобой прибежит?

— Да ну тебя! — злится Алма и поднимается. — Я тебе как подруге рассказываю, а ты зубоскалишь!

— Я же не в обиду. — Пытаюсь улыбнуться, но Алма одевается, собирается быстро.

Странно, вроде дружно жили, а тут все нервные, злятся, ругаются. Почему так?

Алма уходит, буркнув что-то на прощание, за деревьями долго мелькает пестрый сарафан. Еще раз внимательно оглядываюсь, но вокруг тихо и пусто, никого. Пригреваюсь на солнце, сушу купальный костюм, жаль, книжку не взяла почитать. Вот сюда и буду ходить, здесь так спокойно, все лучше, чем в четырех стенах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дарсаль

— Как она тебе, Дарсаль?

Император отодвигает ветку, но мне не нужно присматриваться. Этот яркий синий свет разливается так далеко вокруг, заполняет все пространство, почти примиряет с необходимостью постоянно разглядывать алчные и глупые языки, скользящие в аурах пустых девиц. Легкий, четкий узор, чем-то похожий на метку, да ведь у женщин меток не бывает. Почти невидимый, но до того правильный и гармоничный…

Едва Марис связался, передал, что наконец нашел ту, которую приметил еще в первый день, отряд зрячих направился на позиции. Но вышло все гораздо проще: девушка одна в парке, где никто не ждет появления императора. Нас сразу вызвали, Иллариандр с неохотой отложил текущие дела, проворчал нечто вроде: «Кто бы мог подумать, что и у них тут с выбором негусто…» Действительно, целый отряд разыскивает подходящих претенденток, чтобы мы с императором издалека, тайком на них взглянули, с иными поближе познакомились. То и дело с места срывают — необходимо незаметно вписаться в чужую жизнь и никого не насторожить.

Приходится слушать однотипные разговоры, смотреть реакции, прогнозировать вероятности и не позволять себе ошибок. Осознание важности возложенной миссии придает сил, помогает концентрироваться и работать почти без перерыва, сопоставляя отпечатки и цветовые гаммы, постепенно отсеивая неподходящих, снова и снова проверяя оставшихся.

Кажется, молчу дольше положенного, император нетерпеливо водит ногой по старым сухим листьям.

— Она прекрасна, мой повелитель.

— Прекрасна? Побойся гнева предков, Дарсаль, последняя прислужница в моем дворце красивее. Последняя шлюха Бесстыжей Палми.

— Она безупречна, мой повелитель. Ее аура прекрасна.

— У нее зеленые глаза, Дарсаль. Тонкий нос. Бледная, словно у ночной мары, кожа. Ты разве не видишь, Дарсаль?

Зрение Слепых Стражей никогда не было предметом шуток. Но наш император еще слишком молод. А я — сын изменника. Поэтому отвечаю:

— Не вижу, мой повелитель. Я вижу, что ее аура подходит вам.

Зеленый — красивый цвет. Жаль, не увидеть мне этих глаз. Зелень присуща чистоте помыслов. Только у детей бывают ясные чистые цвета омаа.

Легкие отблески тонкого силуэта. Она что, в брюках? Медный блик на ветру. Едва уловимый шлейф цветочной свежести. Она прекрасна. Достойная императрица.

Смотрю, запоминая, чтобы смог потом найти, где бы ни находилась. Если император откажется, возможно, попрошу его милости и сам ее куплю. Правда, женщины Йована почти никогда не соглашаются жить с нами, со Стражами.

— Хорошо. Наблюдай, — приказывает император и выходит из нашего укрытия.

Девушка чуть слышно вскрикивает, вскакивает. Слепое пятно, наложенное Слепым Стражем, не позволяет никому видеть и слышать тех, кто под ним находится.

Ноэлия

Ох, как же неожиданно появился! Вроде только что никого не было, я одна любовалась озером, прячась в тени от ярких лучей, и вдруг… Бросаю взгляд украдкой, все же редкость, особенно для воспитанниц нашего пансиона, видеть так близко мужчину. Да еще такого красивого, нарядно одетого… неужели из приезжих? Ох, Алма, ты за своим шансом на площадь побежала, а он-то ведь где угодно найдет, не спрячешься…

Сердце начинает нервно постукивать, ноги готовы бежать, но почему-то совсем не послушные. Оглядываюсь зачем-то — никого.

— Почему такая красавица скучает в одиночестве?

А голос! А взгляд!

— Ну вы точно из приезжих! — смеюсь. — По местным меркам, я не красавица — ни кожей, ни глазами не вышла.

— По нашим — самая-самая, — уверяет незнакомец, заставляя щеки польщенно розоветь. — Я Алекр, будем знакомы?

— Ноэлия.

Таю. Если бы я мечтала о встрече с мужчиной, то, наверное, именно о такой! Ну просто как в сказке! Даже не верится…

— Какое имя! — восхищается Алекр.

Разглядываю тайком. И что в них такого страшного? Очарователен же! Ямочки на щеках, темно-серые глаза — редкость для Йована, у нас все больше черноглазые. И запах, тонкий, что-то будоражащий в душе… Мужской.

— Мне пора, — подхватываюсь, пугаюсь, сердце колотится.

Не знаю, что делать, как быть, и боязно и интересно, словно в бездну проваливаюсь.

— Куда же вы? — останавливает Алекр, слегка коснувшись.

Кожа горит от прикосновения, ощущаю себя совсем глупой. Даже не предполагала, что общение с ними такое… волнующее.

— Я не должна здесь находиться… — бормочу, Тересию вспоминаю.

— Можно проводить вас?

Ох, как же это непривычно, переживательно! Меня! Проводит! Такой красивый! Как его вообще сюда занесло?!

Кажется, вслух недоумеваю, Алекр смеется так светло, искренне.

— Да вот случайно забрел, — говорит.

— А вы… э-э-э… из свиты императора? — спрашиваю, вдруг становясь косноязычной.

Алекр кивает, как-то незаметно пристраивается рядом, начинает рассказывать о поездке, расспрашивать. И так увлеченно слушает — зачем-то выкладываю ему и о мадам Джанс, и о Тересии, и, конечно, о своей заветной мечте — покататься на машине. Или даже на корабле!