Страница 4 из 33
«Да это еще больший голодранец, чем я сам» - подумал Гаузен и уже хотел было прогнать побирушку, но в последний момент отказался. Не то что бы Гаузену вдруг захотелось принять самое горячее участие в его плохой жизни. Просто по его виду и поведению юноша решил, что бродяга прилично здесь задержался и может что-нибудь да рассказать.
- Как жизнь, оборванец? – ободряющим тоном поинтересовался Гаузен. - Настрадался, небось, пока добирался сюда?
- Вообще-то я уже давно ошиваюсь в здешних местах, - жалобно залепетал в ответ бедняк. - Но странствовал по миру немало. Все ноги в пыль истер.
Тут нищий приподнял подол лохмотьев и показал обрубки, своей длиной едва достигающие колена.
- Матушка моя гусыня! - поразился Гаузен и подумал: - «Мне срочно нужна лошадь, а не то закончу, как этот калека».
- Как же ты тогда передвигаешься? - переборов потрясение, участливо поинтересовался Гаузен.
- Ну, как-как? На руках вот и ковыляю. Не видно было что ли, как я вошел? – неожиданно насторожился калека.
- Да я и не заметил как-то, - закатил глаза Гаузен, стараясь не касаться того, чем он еще недавно был так поражен. И не обратил внимания, как нищий при этом обрадовался.
- И хорошо… Хорошо, что не увидел, милостивый господин, - умиротворяюще заверил безногий. - Ведь это такое душераздирающее зрелище! А мне не хочется портить настроение таким славным людям, как вы.
«Какой разговорчивый попался» - подумал Гаузен. – «Надо бы его еще разболтать».
- Ай-я-яй, какая досада! - участливо запричитал Гаузен и прибавил. - Слушай, может, у тебя ноги все-таки погромы здешние отгрызли?
- Да вы что! Какие у нас погромы! К тому же всем известно, что погромы начинают есть с головы, а ноги оставляют на потом… На студень! – при этих словах калека снова покосился на миску Гаузена.
- Да уж. Это тебе точно не пряники-коврижки, - согласился Гаузен, у которого с каждым новым словом аппетит пропадал все больше и больше.
- А может это был… дракон? – не отставал юноша. Оборванец снова уставился на него в непонимании, но Гаузен все же решил доиграть попытку до конца. - Ну, летел он себе мимо, и вдруг… Ам-ням! И ног как не бывало.
Голодранец, не прекращая, все так же настороженно смотрел на Гаузена, и юноша решил, что драконы здесь тоже вряд ли обитают.
- Ну да, как же я сам не подумал, - притворно покорил себя за забывчивость Гаузен. - Дракон – тварь привередливая. Сначала пожарит, а потом пожует. Прям как человек!
В этот момент аппетит у юноши пропал окончательно.
- А может, нежить какая местная… или призраки… - еще раз попытался Гаузен.
- Это как же мне призрак вдруг ноги-то отгрыз?! – не выдержал калека. - У него зубов нет, да и едят они всего ничего, только пугают до смерти! Какие-то ты странные вопросы задаешь, милостивый государь! Издеваешься, что ли, над моим увечьем?
- Что ты, что ты, - попытался примириться Гаузен. - Зачем мне тебя обижать? У каждого свои недостатки водятся. У меня вот, к примеру… - призадумался Гаузен, что бы такое наплести, чтобы разжалобить нищего, - есть под штанами на одном месте один нарыв. Иногда зудит так, что ночами плохо спится. Да и то только на животе… «И звать его Лекант» - чуть было не добавил Гаузен, но вовремя прикусил язык, не зная, чего следует опасаться больше - публичного оскорбления члена королевской семьи или разглашения имени хозяина, чего Лекант категорически запретил.
Нищий, судя по лицу, не поверил Гаузену, но постеснялся потребовать наглядных доказательств. А, может, и принял эти слова за чистую монету, но не считал, что подобное несчастье сравнимо с его увечьем. Так или иначе, он заметно успокоился, и Гаузен продолжил:
- Вот я и гулять стараюсь побольше… Лошадью-то не могу, разве что в телеге. И хотелось бы узнать, нет ли тут какого-нибудь поля, желательно поровнее да пораздольнее. А то за деревьями да за холмами по два чудища могут спрятаться. Терпеть их не могу!
Нищий хитро прищурился, и Гаузен догадался, что одной лишь вежливостью тут не обойдешься.
- И рад бы рассказать, да у меня дело срочное… Монетку где-то здесь обронил. Случайно не попадалась? – как бы между делом поинтересовался нищий.
Гаузен со вздохом сунул руку в карман и вытащил оттуда зазубренный медяк.
- Не эта? - устало предположил он.
- Вообще-то у меня была серебряная, - начал нищий, но, наткнувшись на сердитый взгляд юноши, спешно поправился:
- Но я недавно ее разменял, а сдача куда-то меж досок закатилась. Как я вам благодарен, что вы ее нашли, милостивый вы мой благодетель!
Услыхав подобное обращение, Гаузен начал сомневаться, не переплатил ли он?
- Ну, так что за место? – поторопил калеку Гаузен.
- Можно мне вашу тарелку, - осторожно попросил нищий, но, видя возмущение Гаузена, пояснил:
- Я только покажу… как на карте.
Гаузен с недоверием протянул ему свой обед.
- Есть тут у нас одно местечко, - бубня под нос, нищий провел по ободку миски. – Ну очень плоское. Слева горы, - калека, к недовольству Гаузена, приподнял пальцами кусочек мяса. - Справа – лес, - при этих словах нищий вытащил из похлебки морковку и поставил ее носом вверх, будто бы изображая елку. - Там еще развалины, но ничего страшного - они мало кого привлекают. Не то, что погулять - заночевать можно. Заброшены, правда, немного…
- Слушай, а руины случайно не прокляты? – всполошился Гаузен.
Оборванец, по-видимому, не понимающий, чего ожидает юноша, начал путаться:
- Ну почему же сразу прокляты? Проклинают у нас обычно… погоду! Вот как встать с утра-то…