Безумие (ЛП)

– Серьезно? – Шон удивленно поднимает бровь.

– Боже мой, – вскрикиваю я, – и ты туда же?

Когда он не отрицает этого, я оглядываюсь вокруг и ору:

– Слушайте, если я пересплю с Адамом, то позабочусь о том, чтобы сделать это настолько страстно, бурно и ГРОМКО, что у вас не возникнет и тени сомнения! Вас это устраивает?

Четыре пары глаз уставились на меня с отвисшими челюстями, тогда как я стою, уперев руки в боки. По очереди хмурюсь на каждого из них до того момента, когда больше не могу сдерживать широкую улыбку, расцветающую на моем лице. Не могу поверить, что сказала это. Я начинаю смеяться, и Шон тоже.

– Ни фига себе, – смеется он. Майк тепло улыбается мне, Коди выглядит предельно смущенным, а Адам... Адам просто сидит и смотрит на меня широко с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Не представляю, о чем он думает.

– Я пойду наверх, чтобы переодеться, – говорю я, прежде чем кто-либо из них сможет сформулировать связный ответ на мою вспышку.

Когда поднимаюсь наверх, падаю на свою старую кровать и накрываю подушкой лицо. Не могу поверить, что сказала это. Страстно, бурно и громко? Мой недоверчивый смех приглушается подушкой, которую прижимаю к щекам. Я официально схожу с ума. Адам сводит меня с ума!

Я убираю подушку, когда чувствую, как кто-то давит на неё, шутливо прижимая-отпуская, и вижу улыбающееся лицо Шона.

– По шкале от одного до десяти, – спрашиваю я, – насколько сумасшедшей меня все считают?

– Определенно одиннадцать.

Он смеется и присаживается на край кровати.

– Значит, он ещё не знает?

Шикнув на него, сажусь на кровати, нервно поглядывая на лестницу, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

– Нет.

Наклоняюсь ближе и шепчу:

– Я же сказала тебе, что не собираюсь рассказывать ему.

– Не считаешь, что он заслуживает знать правду?

– Ему просто не нужно знать правду, – хмурюсь в ответ.

– Персик по-прежнему в списке доступа за кулисы, знаешь ли. Он её… тебя… так и не убрал из него.

– Может быть, просто забыл.

– Возможно, – отвечает Шон, но при этом не кажется убежденным. Он встает и чешет подбородок, покрытый щетиной. – Просто скажи ему, ладно?

– Нет, – качаю головой.

Шон разочарованно вздыхает и идет в сторону лестницы. Когда я зову его, и он оборачивается, прикладываю палец к губам, беззвучно умоляя его сохранить мой секрет. Парень вздыхает и неодобрительно качает головой, но я знаю, что он сохранит это между нами.

В спальне я переодеваюсь в узкие джинсы и темно-синий с кружевной отделкой топ, после чего причесываю волосы и собираю в пучок. Меня действительно начинает утомлять носить их собранными круглосуточно и ежедневно (я уже не говорю об очках вместо контактных линз), но боюсь, если распущу их, это может освежить воспоминания Адама. Я понимаю, что, в конце концов, он когда-нибудь увидит меня с распущенными волосами, если мы собираемся быть друзьями, но... не сейчас. Он даже ещё ни разу не обратился ко мне по имени, так что не уверена, что я запечатлена в его памяти как Роуэн. Мне нужно убедиться, что у поблекших воспоминаний о Персике нет возможности вернуться обратно.

Я спускаюсь вниз, чтобы проверить выполненные упражнения Адама, и исправляю несколько ошибок, после чего возвращаю ему лист.

– Ты сдал.

Он радостно улыбается мне.

– Боди шоты, чтобы отпраздновать?

Я закатываю глаза, тем самым вызывая его смех.

– Фиг с ним, ладно. Но мы определенно куда-нибудь пойдем!

После шоу, которое я никогда не устану смотреть, мы с ребятами подвергаемся уже привычной атаке фанов. Парни и девушки — в большинстве девушки — просят сфотографироваться, автографы и возможность куда-нибудь сходить с ребятами выпить. Мишель Хоторн – последний человек, которого я когда-либо ожидала увидеть среди толпы.

– Привет, Адам, – произносит она своим самым страстным голосом, мило хлопая ресницами.

– Привет.

Он улыбается ей в ответ, и я сержусь – ненавижу, когда Адам улыбается таким, как Мишель. Она была самой популярной девушкой в школе – королевой выпускного бала, капитаном группы поддержки и, по всей видимости, мечтала выйти замуж за восьмидесятилетнего миллиардера и бросить его спустя два дня. Она была на класс старше меня, но моя школа была очень маленькой, все друг друга знали и большинство из нас ещё с детского сада жили в одном районе.

В сравнении с загорелой кожей Мишель, моя выглядит совершенно белой, и тогда как мои волосы грязно-белые и вьющиеся, её – золотистые и прямые. Даже её глаза кажутся более ярко-голубыми, нежели мои. Она словно мой красивый близнец. Очень красивый. Более худой, грудастый и смешливый. Черт возьми, да какого хрена она хихикает? "Привет"? Её рассмешило "Привет"?

– Помнишь меня? – спрашивает она у Адама, не обращая на меня внимания, и это при том, что я стою на расстоянии меньше фута.

– Ммм…

Она снова хихикает.

– Ничего страшного. Мы... встретились на твоем концерте несколько месяцев назад.

Она встает на цыпочки, чтобы прошептать ему что-то на ухо. От её слов губы Адама растягиваются в ухмылке.

– Что-то такое припоминаю, – произносит он, глядя на неё.

Тьфу, пристрелите меня. Я в процессе отступления в менее кишащую шлюхами часть комнаты, когда Адам хватает меня за руку.

– Эй, – произносит он. – Стой.

Я недовольно вздыхаю и оборачиваюсь.

– Роуэн? – удивляется Мишель, наконец-то замечая меня. – Роуэн Майклз?

– Привет, Мишель, – выдавливаю улыбку.

– Боже мой! – она притягивает меня в объятия, а я сжимаю зубы. – Как поживаешь? Не видела тебя с выпускного!

– Замечательно, – отвечаю я. Не интересуюсь, как у неё дела, потому что в действительности мне плевать.

– Откуда ты знаешь Адама?

Я смотрю на Адама, который с удивлением наблюдает за нами. Не знаю, что это, но что-то в нём меня бесит.

– Мы друзья.

– Серьезно? – с неприкрытым удивлением спрашивает Мишель. Почему, черт возьми, в это так трудно поверить? Мой взгляд каменеет, когда я смотрю на неё, но она оживленно добавляет:

– Это очень круто! Как твоя подруга... как её там...