Страница 23 из 31
М. Г. Делягин указывает, что современные взаимоотношения элиты и общества уничтожают демократию, так как представления, мнения, интересы, рождаемые обществом, не воспринимаются элитой (Делягин, 2016). Элитарное и массовое сознание вкладывают разный смысл в одни и те же слова и делают разные выводы из одних и тех же фактов, обладают разными системами ценностей и преследуют не воспринимаемые друг другом цели. Демократия подменяется информационной войной политико-экономических групп, что повышает угрозу дестабилизации российского общества.
При «демократии» власть реально не принадлежит народу; правят его «представители» – политическая аристократия. Монархическое сознание, основанное на православном христианстве, не считает «народоправство» богоустановленной властъю (Серафим Соболев, архиепископ, 2002, 2009). Показательно, что в политической элите Запада много представителей родовой аристократии (т. е. не любой может стать президентом, как это утверждает «миф демократии»[10]). На заре «демократии» большинство людей вообще было лишено избирательных прав. Потом господство элиты было замаскировано «играми в демократию». Милтон Фридман писал, что любое ограничивающее рынок правительство является антидемократическим. «Пусть хоть 100 % голосует против рынка – это не демократия», – говорят его последователи. Сегодня главы государств/правительств, находясь под сильным влиянием транснационального уровня власти, должны учитывать общественное мнение. Это и обеспечивает сохранение положительного образа «демократии», позволяет затушевывать то, что она является ширмой для многих тревожных процессов на планете в идеологической, социально-политической, экономической сферах, как, например, для продвижения глобального тоталитаризма, власти «финансово-экономического интернационала». «Демократия» прикрывает перераспределение богатств планеты в интересах мировой элиты. Современные формы «демократии» в мире – это свобода от ответственности властей перед обществом, средство прикрытия интересов «власть имущих» и формирующегося «демократического тоталитаризма» новых форм мироустройства, способ для властных и финансовых структур «легитимно» осуществлять свою непубличную деятельность.
В мировой политике «более демократичная» страна всегда права в войне с «менее демократичной». Поскольку «демократичность» объявлялась выше национальных интересов, Запад всегда оправдывал военную агрессию по отношению к другим странам «несением демократии». Недемократическим и недостаточно демократическим странам, по сути, не разрешено защищать свои интересы. Россия будет признана демократической страной, если отдаст контроль за национальным достоянием транснациональным корпорациям (см.: Рогожников, 2014).
Для формирования человеком адекватного образа демократии (назовем это «расколдовыванием от прельщения демократией») приведем следующие ее оценки. Так, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) в своих выступлениях и публикациях подчеркивал, что идеи демократии замешаны на лжи, что в постсоветской России государственный распад – следствие применения принципов демократии в государственном строительстве, что на Западе демократическая государственность служит декоративным прикрытием реальной власти (международного капитала, транснациональных корпораций, мировой элиты). И не случайно то, что выдается за «демократию» в России с 1990-х годов, национально-патриотическим сознанием воспринимается как форма наднациональной диктатуры (Шалыганов, 2012).
Даже от западных политиков все чаще можно услышать высказывания об отсутствии реальной демократии на Западе. Бывший премьер и президент Чехии, а ныне евроскептик Вацлав Клаус прямо пишет, что демократии и свободы в Европе и в мире нет (Клаус, 2014). Действительно, как указывает А. И. Неклесса, все большее распространение получает симбиоз декораций демократии и реальной власти олигархии. Видна парадигма «неодемократии» – достаточно гибкой структуры, имеющей аналоги с мафиозными механизмами социального управления. Вспомним, что Б. Березовский цинично определил суть демократии как «власть денег», а неолиберализм рассматривает ее с точки зрения обслуживания корпоративных интересов. Сегодня традиционная демократия критикуется как не соответствующая новым принципам глобального управления. Но кризис декларируемой «демократии» осознается на Западе уже с середины 1970-х годов. Угрозы борьбы людей за свои права привели к использованию психоманипуляции для отвлечения масс от политики. «Холодная война» и соревнование двух социальных систем вынуждала к этому, причем наряду с необходимостью поднять жизненные стандарты. Коррозию западной «демократии» мы видим в разрушении представления о правах человека под страхом терроризма. Ирак в течение нескольких последних лет цинично предлагался в качестве примера демократического развития. Прибалтийские страны с их параапартеидными элементами и двойными стандартами во внутренней политике уже много лет провозглашаются «образцами демократии».
Прогнозы судеб западной демократии неутешительны. Примечательно: кто-то из экспертов обратил внимание на то, что XX в. начинался книгой Х. Ортеги-и-Гассета «Восстание масс», а закончился книгой К. Лэша «Восстание элит». Многие эксперты (выделим, например, значимые для исторической и политической психологии работы историка и политолога Андрея Фурсова) считают, что неодемократия Запада будет характеризоваться: а) кастовой иерархичностью с ограничениями доступа к образованию и науке; б) сниженным интеллектуальным уровнем людей, их ориентацией на массовую культуру и развлечения; в) превращением политики в шоу-бизнес; г) мутацией правящего слоя в невидимок, живущих в изолированном пространстве и даже физически отличающихся от «неэлиты» (за счет применения биотехнологий) более, чем это было всегда.
М. Г. Делягин в своих выступлениях и публикациях (Делягин, 2016) проводит мысль о том, что в развитых странах демократические инструменты способствуют достижению личного комфорта граждан. Но этому начинают мешать усилия по поддержанию научно-технического прогресса. Западная демократия нежизнеспособна без внешней мотивации для общества, вроде угрозы от СССР, и потому, «оставленная в покое», имея приоритет индивидуальных интересов над коллективными, погружается в потребительство, в «постдемократию» (как сейчас происходит в американском обществе).
В то же время, как отмечалось, демократические институты дают возможность влияния на институты власти, определенного контроля за ней и пр. В большей мере это касается низовых уровней властной вертикали. Но и на ее высоких уровнях демократия сдерживает тоталитарные тенденции в обществе. Транснациональный уровень власти вынужден мимикрировать, скрывать, маскировать свои хищнические планы, проекты в формировании NWO. Иными словами, демократия, даже далекая от своего идеала, как-то работает в положительном ключе. Нужно также отдавать себе отчет в том, что демократический процесс – это очень сложный процесс. Государственная машина работает по своим правилам. Люди в парламентах и правительствах могут просто не знать многого о функционировании государственной системы. Сложности усиливаются соотношением публичной и непубличной политики, тайнами взаимодействия государственного и наднационального уровней.
Отдельная тема – роль политических лидеров, особенно глав государств. Это важнейший аспект роли личности в истории, который следует осмыслять с психологических позиций. Надо изучать, в частности, не только каналы влияния глав государств на внутреннюю и мировую политику/экономику, но и определенную зависимость главы государства от транснационального уровня власти. При этом предметом изучения является психологический и духовно-нравственный выбор самого лидера, степень и содержание его ориентации на национальные интересы или на их предательство через сдачу целям и проектам глобальной корпорократии.
Транснациональные силы, как показывает история, способны взаимодействовать с любым государственным лидером, проталкивая при этом свои интересы. Особенно это явно в странах с развитыми демократическими институтами.
10
Клан Бушей связан с британской аристократией, а Б. Клинтон генетически родственен дому Виндзоров и семье Рокфеллеров.