Выше только звезды

А Роберт в изумлении разглядывал красивую молодую женщину, лежавшую перед ним. Он сразу высвободился из ее объятий, потому что она была женой его друга. Но не уходил. Она была чертовски красива и почти обнажена. Там, на пляже, женский купальник кажется вполне нормальной одеждой, а если женщина лежит в нем на кровати и просит тебя ее поцеловать, можно считать, что она без одежды.

Он в который раз заметил, какая совершенная у нее фигура, какая женственная: высокая грудь, крутые бедра, тонкая талия. Какие у нее шелковистые блестящие волосы, и как они красиво, золотыми волнами, падают на ее коричневые загорелые плечи. А купальник бикини возбуждает еще сильнее — хочется сорвать эти легкие, почти не закрывающие ничего тряпочки. Именно это он и сделал, хотя она и была женой его друга, и об этом не пожалел.

Ее руки гладили его спину, и он загорался еще сильнее от их прохладных нежных прикосновений, а она ощущала ладонями сталь его мускулатуры и даже забыла о том, зачем затащила его в постель. Ей было хорошо так, как не было хорошо никогда и ни с кем. И ему было так же. И оба они поражались своим чувствам и испытывали восторг, который становился все сильнее. Скрип двери заставил их вздрогнуть. Роберт отпрянул и откатился в сторону. Их взгляды одновременно устремились к двери. Но уперлись в пустоту, потому что смотрели они вверх, ожидая увидеть Владимира, а на пороге стояла Лолита.

— Тетя Лиля, папа! — закричала она, вбегая в комнату. — Скорее! Алик опять колотит Даньку, а Динка… — Она замерла. — Вы… загораете?

— Загораем. — Роберт, как совсем недавно Владимир, прикрываясь руками, озирался по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.

Лиля, растерянно глядя на девочку, поднялась и протянула ему полотенце, которое Владимир оставил на спинке плетеного кресла-качалки. Он, как и ее муж, обмотал его вокруг бедер, а потом подошел к дочери.

— Я же говорила, тетя Лиля, когда ты загорала тут с дядей Володей, что загорать нужно на солнышке, — с упреком сказала малышка. — Я скажу маме, пусть она тебе объяснит, если ты сама не понимаешь.

Любовники беспомощно переглянулись.

— Знаешь, дочка, тете Лиле стало на улице плохо, она слишком долго загорала по твоему совету на солнышке с дядей Володей, вот я и принес ее позагорать сюда. Понимаешь, Ло, это мама так считает, что загорать нужно только на солнце, но мы-то с тобой знаем, что это не так. Ты видела, как тете Лиле было плохо на пляже? — первым нашелся Роберт.

— Видела, — кивнула девочка. Пучок волос на ее голове метнулся вперед и опять встал вертикально. — Я видела, как ты ее нес. Я и прибежала, чтобы позвать вас.

— Сейчас мы пойдем и спасем твоего ненаглядного Даньку, — сказал Роберт. — Но вначале пообещай мне вот что. Ничего не говори маме. Это мы с тобой знаем, что она не права, а она этого не знает. И ужасно расстроится. Ты же знаешь, она любит, чтобы все было так, как ей хочется, и обижается, если оказывается, что была не права. Так что ничего ей не рассказывай. Это будет наша с тобой тайна. Хорошо? А теперь бежим на помощь. — Он уже надел плавки под полотенцем и теперь наконец снял его и отбросил в сторону, как и его предшественник, на кресло-качалку.

— Бежим, — согласилась девочка, гордясь оказанным ей доверием.

Она любила отца больше, чем мать, и была рада, что и он любит ее сильнее, если доверяет ей.

— Но подожди. — Она остановилась в дверях.

— Что, ты не согласна? — Роберт метнул испуганный взгляд на Лилю.

— Нет, согласна. А мы с тобой будем загорать без солнышка? — Лиля еле сдержалась, чтобы не засмеяться от детского вопроса.

— Будем, — улыбнувшись, пообещал Роберт, облегченно вздохнув. Дверь открылась опять, и Роберт с Лилей опять вздрогнули, ожидая увидеть Владимира, но это были дети. Дина держала за руку братишку.

— Беда с этим ребенком, — сказала Дина. — Ни на минуту нельзя оставить одного.

— А ты и не оставляй, ты ведь его знаешь. Он не может постоять за себя, — сказала Лиля. — Почему ты сегодня все время его бросаешь?

— У меня живот болит, — сказала Дина. — Мы с Аликом вчера наелись зеленых яблок. Ему ничего, а у меня болит.

— Очень болит? — Роберт, оставив Лолиту, присел около Дины.

— Да, — ответила та.

Лолита подошла и стала отпихивать девочку.

— Это мой папа, мой, — кричала она.

— Конечно, я только твой, — Роберт посадил ее на коленку. — Но почему ты ничего не сказала никому? — спросил он Дину.

Она пожала плечиками, а Лиля сказала: «Она никогда не жалуется, все решает сама. Самостоятельная. Надеется только на себя».

Наконец-то на пороге возник Владимир. Роберт с Лилей уже давно успели прийти в себя благодаря детским проблемам и успокоились.

Лиля смотрела на мужа и трезво сравнивала его с Робертом.

Владимир сам по себе был довольно привлекательным мужчиной, но в сравнении с Робертом, конечно, проигрывал. На фоне атлетической фигуры друга он казался невзрачным, худым и невысоким. Была заметна его сутулость от бесконечного сидения за столом, а его серые глаза, достаточно красивые по сравнению с синими глазами Роберта казались бесцветными. Роберт дал ей в постели за один раз столько, сколько никогда не давал муж. Он был именно тем типом настоящего мужчины, для которого секс играет одну из главных ролей в жизни, и он знал в нем толк. А для Владимира, когда он работал, вообще ничего больше не существовало. Он был таким, как ей хотелось, веселым и общительным, лишь в перерывах между написаниями романов. Писал он их долгие месяцы, перерывы же длились не больше недели. А Роберт был таким всегда. На работе он работал, в свободное время отдыхал, и на него никогда не нападали беспричинные приступы хандры и депрессий, посещающие ее мужа. Лиля понимала, что эти мысли до добра не доведут и что она вступает на опасную дорогу. Завести интригу во время гастролей было менее опасно, чем стать любовницей друга семьи. А она явственно осознавала, что хочет ею стать, и радовалась, и пугалась одновременно, видя во взгляде Роберта точно такое же желание, которое зрело в ней самой — снова ощутить вкус губ, нежность рук и тот момент высокого, ни с чем не сравнимого наслаждения, которое они испытали в объятиях друг друга.

Лиля с опаской посмотрела на Владимира: он человек умный и проницательный, и он может заметить их состояние. Но он, когда был увлечен романом, терял эти качества и ничего вокруг не замечал.

— А я придумал, Лиля, кто будет любовницей Роберта, — радостно сказал он.

— Извините, я чего-то не понимаю, — озадаченно произнес Роберт, не на шутку испугавшись.

— Владимир пишет новый детектив, где действующими лицами являемся все мы. Убить должны тебя. Убийцей будет твоя дочь, которая застанет тебя с любовницей и не сможет этого простить, — с усмешкой объясняла ему Лиля и вдруг опять начала бледнеть, с мистическим ужасом переводя взгляд с Роберта на Лолиту, а потом на мужа. — Что ты придумал, Володя? Кто это будет? — спросила она севшим, еле слышным голосом.

— Ты, — сообщил воодушевленный Владимир. — Представляешь, человек, которого дочь считала образцом для подражания, спал с матерью ее будущего возлюбленного! Я имею в виду нашего Даньку…

— Извини, Володя, потом я с удовольствием выслушаю остальное, — сказал Роберт, вдруг засобиравшись. — А сейчас нам с Лолитой давно пора идти, Роксана, я думаю, заждалась. А ей вредно в ее положении подолгу находиться на солнце. Пойдем, Ло.

Он взял за руку девочку и быстро вышел на улицу. Лиля вышла вслед за ними на крыльцо и смотрела, как они уходят, с тупым осознанием неизбежности беды и полным собственным бессилием.

«А впрочем, я знала, на что шла, когда согласилась стать женой писателя», — тоскливо думала она, пока Владимир теперь уже скороговоркой излагал ей новый замысел и просил разыскать телефон Коли Платонова, молодого следователя прокуратуры. Хотел проконсультироваться с ним относительно методики проведения расследования убийств и специальной терминологии.