Выше только звезды

Лолита очень милая, не то что этот бандит. Он и сейчас выглядит отвратительно: лохматый, с разбитым носом. Даже не удосужился переодеться после физкультуры, пришел в спортивной форме. Альбину Петровну несколько удивляло, что форма такая чистенькая и немятая. Нехарактерно для такого неряхи. Ей хотелось взять его за ухо и вывести за дверь.

Девочку же, которая ей тоже мешает, она бы выгнать не смогла — слишком уж она прелестная. Ее хочется посадить на колени и гладить по волосам. К таким, как она, Альбина Петровна испытывала только нежность. «И ничего странного, — думала учительница, — что у сына архитектора нет тяги к рисованию. Просто он ему вовсе не сын». Она, как художник, была приближенной к творческому бомонду, считала себя его членом и всегда была «в курсе».

В спортзале, запершись изнутри, находились двое шестиклассников. Данила в который раз добегал до планки и поворачивал назад.

— Я же говорю тебе, Дина, я не могу, не могу, — повторял он.

— Данечка, ну это же так просто, — уговаривала его Динка. — Только разбегись посильнее и прыгни. Ну, зажмурься, если хочешь.

Даня зажмурился и врезался в стойку.

— Пойдем отсюда, — жалобно сказал он, потирая ушибленный лоб. — С меня хватит. Попробуй сама взять эту высоту. — Он опять заплакал.

Теперь никому не пришло бы в голову смотреть на низ трусиков, определяя, кто из них мальчик, а кто девочка. Несмотря на то, что подстрижены и одеты они были одинаково, в Дине заметно угадывалась девочка, а в Дане мальчик. Плечи у Дины были поуже, черты лица помягче, а под тканью футболки уже выступали маленькие бугорки.

— Ну, смотри, это совсем не страшно, — Динка разбежалась и прыгнула, подражая Алику.

Она упала, больно ударившись плечом и спиной, и несколько минут не могла вздохнуть от боли.

— Это совсем не страшно и… — Она сама не верила своим глазам, видя, что планка шатается у нее над головой, но не падает. — И не больно, — добавила она, скрывая от брата слезы.

— Теперь я, отойди, — сказал Даня.

Он легко перемахнул через планку совершенно обычным стилем, и у него еще оставался огромный резерв. Он был пошире в плечах, чем его сестра, у него были более развитые мышцы на руках и ногах, но и он сам, и Дина, и его родители считали девочку старшей.

В дверь зала постучали. Вернее, стучали уже давно, но дети не обращали внимания. Данила открыл. На пороге стояли Наталья Сергеевна, Алик и Лолита. Они оказались у двери почти одновременно. Алика выгнала с урока Альбина Петровна. Лолита отпросилась в туалет, а Наталья Сергеевна успела вернуться, выяснив, что дома все в порядке, как она и ожидала. Они все, не сговариваясь, догадались, что происходит в спортзале. Алика мучила вина, Лолиту любопытство, а Наталья Сергеевна боялась за Дину.

— А я могу взять высоту, — весело сообщил Данила пришедшим. — Смотрите!

Но Наталья Сергеевна смотрела на девочку, которая сидела на лавочке, держалась рукой за плечо и была ненатурально бледной. Данила сам подошел к Алику.

— Извини, Алик, я тут наговорил лишнего. Я был неправ, — сказал он, протягивая ему руку. — Мир?

— Мир, — Алик хлопнул по протянутой руке.

— И ты извини, Лолита, — сказал Данила и уже переключился на Алика, взахлеб рассказывая ему о прыжке.

— За что? — удивилась Лолита. Она не помнила, что он ей сказал, ее больше удивляло то, что он опять водится с этим драчуном, который его разукрасил, и не обращает внимания на нее, а ведь она его защищала.

— Идите, ребята, а ты, Дина, останься, — сказала Наталья Сергеевна.

Случилось именно то, чего она боялась. Но, к счастью, у девочки было всего-навсего вывихнуто плечо, и учительница сама его вправила. А могло бы все кончиться гораздо хуже.

— Ты понимаешь, что ты девочка, а они мальчики, и тебе с ними не равняться, — отчитывала Дину Наталья Сергеевна.

— Я понимаю, но Даня боялся, — сказала девочка.

Если бы сама Наталья Сергеевна в свое время это понимала, то жизнь бы у нее сложилась иначе. Так что хорошо, что эта девочка не такая.

Она проводила девочку до дверей и увидела, что друзья ждут ее в коридоре.

— Влетело за спортзал? — участливо спросил Данила.

— Да, — солгала Дина.

Данила и Алик, как любые только что помирившиеся друзья, стояли, обняв друг друга за плечи. Если их спросить, они оба не смогли бы объяснить, что обидного в слове «мудопис», как не могли объяснить это тогда, когда впервые стали из-за него драться — лишь только начали осмысленно говорить, правда, теперь знали, как оно расшифровывается, чего не знали тогда, но оскорбительный смысл до них не доходил. Они просто видели реакцию взрослых. И один знал, что так называют отца другого, а другой знал, что это почему-то оскорбительно.

Лолиту же расстраивало в этой жизни только то, что мальчики не обращали на нее внимания. Ну ладно, Алик, он хулиган и бандит. Но и Данила с ней обращался, как с любой другой девчонкой в классе. А папа уверял ее, что она лучше всех, и называл Маленькой принцессой. Когда она жаловалась ему, рассказывая о равнодушии мальчиков, он уговаривал ее потерпеть еще года три-четыре. Он уверял, что тогда они будут носить ее на руках и заботиться о ней. А пока для этого есть он. Она ему верила. Папа всегда говорил правду.

А Дина размышляла о том, в какую бы спортивную секцию ей записаться, чтобы и в будущем всегда защищать брата. Она думала о том, что сегодня, несмотря на поддержку товарищей, Алик ее не тронул, наивно переоценивая ее силы. Думал, что может не справиться с ней на глазах мальчишек. А она уже перестала удивляться тому, что становится слабее Даньки. Он ее побарывал, когда они шутливо соревновались дома, правда, пока это случалось после продолжительной борьбы, но она знала, что дальше будет хуже. И Наталья Сергеевна это подтвердила. А ведь раньше силы ее и Дани были равны. Конечно, она девочка, но это не значит, что ее младший брат должен оставаться беззащитным. А потом она весело расхохоталась и принялась рассказывать ребятам, как бегала по улице и приставала ко взрослым прохожим с просьбой позвонить директору школы, а никто не соглашался, и как ей удалось все же уговорить одного дяденьку, который в детстве тоже был хулиганом. Она сказала ему, что хочет сорвать урок математики, а он начал говорить, как в свое время срывал уроки физики, но она убежала, потому что торопилась обратно. Они пошли домой, потому что уроки у них закончились, и долго смеялись по пути. Жили они все в одном доме, построенном недавно Союзом писателей по проекту Виктора Горшкова. А это значило, что у дома был великолепный экстерьер и удобный интерьер. И сюда переселились три семейные пары со своими детьми, без сожаления расставшись со стариками, которые не возражали, потому что любить внуков по выходным и праздникам было проще, чем ежедневно, когда хочется тишины и покоя.

Наталья Сергеевна, поменяв спортивный костюм на обычный женский, превратилась из учительницы физкультуры в нормальную женщину. Она стояла в тренерской перед большим зеркалом, придирчиво себя рассматривая. Ей было чуть за тридцать, и именно на столько она и выглядела. Она была высокая, статная, с плечами, может, несколько широковатыми, но отнюдь ее не портящими. Зато ей не приходилось, как другим, подшивать к платьям и джемперам подплечники. Фигура, как у нее, была сейчас в моде. У нее была красивая упругая грудь, развитые мышцы брюшного пресса не дали появиться животу, хотя она и рожала, тренированные мышцы уберегли ноги от варикоза. Так что, можно сказать, спорт помог ей надолго сохраниться красивой и молодой. Да и только. Профессиональной спортсменкой она не стала, и никогда не бывала на олимпиадах, о чем мечтала в юности. Но даже те блага, которые дал ей спорт, пропадали даром. Она так и осталась матерью-одиночкой и перестала надеяться на то, что это изменится. А ведь она еще могла родить. Но коллектив у них был в основном женский, мужчины только женатые, и если и предлагали что-нибудь, то только не брак. Она распустила волосы, забранные в хвост, и они черной лавиной упали на плечи. Они были ее главным богатством и прекрасно сочетались с серыми глазами. Она подкрасилась и еще раз осмотрела себя. «В общем-то ничего, — подумала она. — Только зачем? Все равно он женат, обожает свою дочь и никогда не разведется, хоть и любит женщин. Иначе откуда было бы взяться разговорам о внебрачных детях». Она собиралась зайти на работу к Роберту Сафронову-Вершинину, отцу Лолиты и, возможно, еще одного мальчика. Она усмехнулась, мысленно произнося его фамилию. Странно, что некоторым женщинам так нравится унижать своих мужей, заставляя их брать свои фамилии, а главное, что те на это соглашаются. Она знала по рассказам Альбины, что Алик Горшков носит фамилию матери, как и его отец. «Жена Роберта уступает ей в стервозности — она все же позволила своему сохранить хотя бы часть мужского достоинства, согласившись на двойную фамилию, но все равно свою поставила первой». Наталья Сергеевна знала, что если бы она вызвала Сафронова-Вершинина в школу, он бы обязательно пришел — его беспокоило все, что касалось его ненаглядной доченьки. Но дело было в том, что вызывали его в школу слишком часто. Хотя Лолита повода для этого не давала. Просто у них в колледже было слишком много молодых учительниц, а у Лолитиного отца, благодаря рассказам Альбины, была репутация «ходока», не слишком обеспокоенного общепринятой моралью. И каждая надеялась очаровать его, оставшись вечером наедине в пустой классной комнате. Чем все это заканчивалось, никто не знал, учительницы загадочно отмалчивались, тем самым только возбуждая любопытство остальных. А Роберт Михайлович, несмотря на свои сорок три, был по-прежнему красив и по-прежнему находился в великолепной физической форме. Не устояла даже биологичка — пятидесятилетняя женщина, недавно ставшая бабушкой. Все приставали к ней с расспросами, но она, как и остальные, загадочно молчала. Наталья Сергеевна не хотела уподобляться им. Она знала, что Роберт — известный фотокорреспондент популярного цветного журнала с громким названием «Жизнь», а значит, завален работой, и ей не хотелось надолго отвлекать его и еще не хотелось, чтобы он подумал, что и она — как все.