Сделка.

Темноволосая девица поворачивается, чтобы уйти. Мона? Молли? Похоже, имя точно начинается на М, но вот остальная его часть для меня тайна. У нее в руке ее работа, но я даже не пытаюсь разглядеть оценку, так как уверен, что она тоже завалила экзамен.

Я пропускаю ее вперед и иду следом. Можно было бы сказать, что во мне проснулся джентльмен, но это было бы ложью, просто хочу еще раз взглянуть на ее попку, потому что у нее чертовски аппетитная попка. Шагая вслед за ней, я вдруг понимаю, какая же девчонка маленькая! Я на одну ступеньку ниже ее, но все равно вижу ее макушку.

Когда мы подходим к двери, она спотыкается на абсолютно ровном месте, и ее книги с грохотом падают на пол.

– Черт. Какая же я неуклюжая.

Девчонка опускается на колени. Я тоже опускаюсь на колени, потому что, вопреки моему предыдущему заявлению, я могу вести себя по-джентльменски, когда хочу, а сейчас джентльменский поступок – это помочь ей собрать книги.

– Ой, не надо, я сама справлюсь, – настаивает она.

Но моя рука уже схватила ее экзаменационную работу, а челюсть отвисла, когда я увидел оценку.

– Проклятье! Ты написала на «отлично»? – спрашиваю я.

Она смущенно улыбается.

– Ага. Я была уверена, что не сдам.

– Ну и дела. – У меня такое чувство, будто я налетел на Стивена мать его Хоукинга, и он помахал у меня перед носом тайнами Вселенной. – Можно почитать?

Ее бровь опять изгибается.

– Тебе не кажется, что это уже нахальство? Ведь мы даже не знакомы.

Я закатываю глаза.

– Я же не прошу тебя раздеться, детка, я просто хочу взглянуть на твою экзаменационную работу.

– Детка? Прощай, нахальство, здравствуй, бесцеремонность.

– Ты бы предпочла мисс? А может, мэм? Я бы обратился к тебе по имени, только не знаю, как тебя зовут.

– Естественно, не знаешь. – Она вздыхает. – Меня зовут Ханной. – Она делает многозначительную паузу. – Гаррет.

Ясно, я был ооочень далеко от «М».

От моего внимания не укрывается, с каким подтекстом она произносит мое имя, как бы говоря: «Ха! А вот я твое, козел, знаю!»

Девчонка собирает оставшиеся учебники и встает, но я не могу отдать ей ее работу, вместо этого я тоже поднимаюсь и начинаю листать страницы. Мое настроение опускается ниже плинтуса, потому что если Толберт жаждет получить вот такой анализ, то мне конец. Ведь я же не просто так оказался на историческом – я имею дело с фактами. С черным и белым. Вот это случилось тогда-то и тогда-то вот с этим человеком, и вот вам результат.

В работе Ханны полно теоретического дерьма, она расписывает, как философы отреагировали бы на различные нравственные дилеммы.

– Спасибо. – Я отдаю ей бумаги, затем цепляюсь большими пальцами за ремень своих джинсов. – Эй, послушай. Ты… могла бы… – Я пожимаю плечами. – Знаешь…

Ее губы дергаются, как будто девчонка сдерживает улыбку.

– Между прочим, я не знаю.

Я вздыхаю.

– Ты подтянешь меня?

В ее зеленых глазах – очень темного оттенка зеленого, я в жизни такого не видел, да еще и в обрамлении густых темных ресниц, – удивление сменяется скепсисом.

– Я заплачу, – поспешно добавляю я.

– О. Гм. Ну да, конечно, заплатишь, как же иначе. Но… – Она качает головой. – Извини. Не смогу.

Я стараюсь не показать своего разочарования.

– Да ладно тебе, сделай одолжение. Если я провалю пересдачу, мой средний балл рухнет. Ну, пожалуйста, а? – Я одаряю ее улыбкой, той самой, при которой на щеках появляются ямочки и от которой девчонки всегда млеют.

– Это всегда срабатывает? – с любопытством спрашивает Ханна.

– Что?

– Да вот эта застенчивая улыбочка маленького мальчика… Она всегда помогает тебе добиться своего?

– Всегда, – без колебаний отвечаю я.

– Почти всегда, – поправляет она меня. – Послушай, мне жаль, но у меня действительно нет времени. Я и работаю, и учусь, к тому же приближается зимний конкурс и у меня будет еще меньше времени.

– Зимний конкурс? – тупо переспрашиваю я.

– Ой, забыла. Поскольку это к хоккею не относится, то находится вне поля твоего зрения.

– И кто тут у нас бесцеремонный? Ты же даже не знаешь меня.

Ханна секунду молчит, потом вздыхает.

– Я учусь на музыкальном, ясно? Искусствоведческий факультет каждый год устраивает два главных конкурса, зимний и весенний. Победитель получает премию в пять тысяч долларов. Это очень серьезное мероприятие. На него приезжают важные люди со всей страны. Агенты, продюсеры звукозаписывающих компаний, искатели талантов… Так что я бы и рада тебе помочь…

– Но не поможешь, – бурчу я. – У тебя, как я погляжу, даже нет желания разговаривать со мной.

Ее легкое передергивание плечами в стиле «ты меня достал» чертовски раздражает.

– Мне надо на репетицию. Мне жаль, что ты завалил этот предмет, но если тебе от этого станет лучше, я напомню, что завалили все.

Я прищуриваюсь.

– Но не ты.

– Ничего не поделаешь. Толберт, кажется, впечатлилась моей писаниной. Это подарок свыше.

– Ну а я тоже хочу подарок. Пожалуйста, научи меня выдавать такую же фигню, ты же в этом дока.

Я уже готов упасть на колени и умолять ее, но Ханна уже стоит у двери.

– Ведь ты знаешь, что есть исследовательские группы, да? – спрашивает она. – Я могу дать тебе номер…

– Я уже туда хожу, – бормочу я.

– А. Ну, тогда я мало чем могу тебе помочь. Удачи на пересдаче. Детка.

Ханна выходит за дверь, а я в ярости смотрю ей вслед. Просто не верится! Любая девчонка в колледже отрезала бы себе руку, лишь бы мне помочь. А эта? Бежит прочь, словно я попросил ее убить кошку, чтобы принести жертву сатане.

В общем, я там же, где и был до того, как Ханна-не-с-буквы-М дала мне искорку надежды.

В полном обломе.

Глава 2

Гаррет

Когда я возвращаюсь после занятия исследовательской группы и захожу в гостиную, обнаруживаю, что мои соседи пьяные в стельку. Журнальный столик завален пустыми пивными банками, тут же валяется почти высосанная бутылка «Джека», которая, насколько мне известно, принадлежит Логану, потому что он исповедует философию «пиво только для телок». Его слова, не мои.