Наследие

— Итак, господа… Поскольку это совещание — инициатива господина Ченга, то повестку дня должен предложить он сам. Я вас слушаю, господин Ченг.

Ченг выложил на стол уже знакомую Лафонтену копию:

— Повестка дня состоит из одного вопроса. Я хочу знать судьбу остальных страниц вот этого расчета.

Лафонтен подождал, пока коллеги Ченга передадут ему лист. Посмотрел, убеждаясь, что копия та же, которую он видел недавно у Гранта.

— Существование других страниц вы вывели из нескольких строчек на этой, очевидно, путем логических умозаключений?

«Ну, давай, скажи что-нибудь о других бумагах!..»

Ченг даже бровью не повел.

— Разумеется. Господин Лафонтен, ваша научная специальность далека от естественных наук, но я физик. И здесь, — он постучал ногтем по листу с формулами, — на своем поле я, а не вы. Поэтому не нужно пытаться меня одурачить.

«Если бы дело было в физике,» — мысленно усмехнулся Лафонтен. Вслух же заметил:

— Не логичнее ли спрашивать о судьбе оригинала того, кто держит в руках копию?

— Нет, не логичнее, — уронил Ченг.

Лафонтен откинулся на высокую спинку стула, положив на край стола сцепленные руки. Плана действий у него не было. Он все еще не мог уверенно оценить ни осведомленность Ченга, ни масштаб возможных проблем, но как-то вдруг пришло ощущение, что знание всего этого ничем бы ему не помогло.

— Вы напрасно ждете ответа, господин Ченг. Если в вашем распоряжении только эта страница, то вам придется ею довольствоваться.

Ченг напряженно выпрямился:

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно уверен.

Марико наклонилась к Ченгу и что-то сказала ему вполголоса. Он ответил негромко и очень коротко. Марико выпрямилась.

— Господин Лафонтен. — У нее был удивительный голос, вроде бы мягкий и негромкий, но слышно ее было среди любых словесных баталий. — Заявленная вами уверенность предполагает определенную осведомленность. Фактически вы только что подтвердили, что вам известен и сам факт существования этих расчетов, и то, что на текущий момент они недоступны. Отрицать столь очевидные вещи было бы с вашей стороны… странно.

— Я не собираюсь отрицать очевидные вещи, госпожа Тагава.

— Я не ослышался, господин Лафонтен? — тихо спросил Ченг. — Вы открыто заявляете, что располагаете информацией о материалах, которые не попали в поле зрения наших исследователей. Между тем, на заседании Трибунала вы подобных заявлений не делали. Более того, прямо поддерживали официальную версию, по которой никаких достойных внимания результатов исследований в укрытии заговорщиков обнаружено не было. Надеюсь, вы понимаете, чем все это чревато — для вас?

— Что ж тут не понять, — произнес Верховный. — Вы прямо-таки загнали меня в угол, господин Ченг. И никакой лазейки не оставили.

Ченга бросило в краску:

— Вы издеваетесь, господин Лафонтен?

— А может быть, это вы издеваетесь, господин Ченг? — жестко проговорил Верховный, отбрасывая учтивый тон. — Вы понимаете, в чем хотите обвинить меня и какие для этого нужны основания?

— О, я все очень хорошо понимаю, — произнес Ченг сквозь зубы. — Вы — Верховный Координатор — нарушили сразу два серьезных положения Устава и своей присяги!

— Вы как будто чем-то обеспокоены, господин Ченг? — холодно спросил Верховный. — Я могу понять вашу радость в предвкушении моего падения, хотя она и преждевременна. Но почему вы так кипятитесь из-за бреда какого-то ученого маньяка?

— Это не бред! — взорвался Ченг. — Я должен напомнить, что было главной целью всех наших наблюдений и исследований?! Мы веками, тысячелетиями ходили вокруг тайны витано, только наблюдая и фиксируя внешнюю сторону явления… И вот теперь эта тайна была у нас в руках, мы могли узнать все! И что? Вы вдруг решаете, что это слишком вредно и опасно, и что лучше продолжать подсматривать в замочную скважину, вместо того, чтобы открыть дверь и войти?! Ваше самомнение всегда впечатляло, но теперь оно перешло всякие границы!

— Как и ваша наивность, господин Ченг, — прибавил голосу силы Лафонтен. — Кто лжет — вы или ваш информатор, не посвятивший вас во все подробности дела? Чего вы хотели — всеобщей войны с Бессмертными?

— Не было бы никакой войны, — процедил Ченг. — Убрать двоих-троих, посвященных в тайну, не так сложно.

— Вы плохо изучили материалы дела, по которому судили и выносили приговоры. Только после первой стычки с сумасшедшим изобретателем этих посвященных в тайну было уже одиннадцать. Плюс их знакомые, с которыми они успели встретиться за прошедшие недели, плюс знакомые их знакомых… Вы за ними всеми предлагаете устроить охоту? И вы еще пытаетесь доказать, что я был неправ, не позволив никому из вас принимать окончательное решение!

— Речь не об этом. Мы все давали одну и ту же клятву. И вы в том числе!

— Клятву наблюдать и не вмешиваться дают все Стражи независимо от ранга. Кто из нас сейчас ближе к ее исполнению?

Повисшую было тишину прервала Марико:

— Прошу прощения, господин Лафонтен, но речь сейчас действительно о других пунктах Устава. Сумасшедшим был тот изобретатель или нет, но изобретение его точно подпадает под определение предметов и явлений, от которых зависит сохранение тайны и существование Ордена и сохранение тайны Бессмертных. Распоряжаться судьбой подобных предметов единолично Устав не разрешает даже в условиях чрезвычайной ситуации. Далее. Столь серьезная информация оказалась скрытой от Трибунала во время разбирательства, итогом которого был смертный приговор. Это само по себе недопустимо, вкупе же с упомянутым мной превышением полномочий… Поверьте, я понимаю опасность этого, мг-м, изобретения и вашу тревогу, но в ваших же интересах не усугублять ситуацию.

«Если бы эту ситуацию можно было усугубить…»

Ченг набрал было воздуха, чтобы заговорить, но его опередил сосед Марико, пожилой индиец:

— Никому из нас не нужны глупые распри, господин Лафонтен. Скажите же, где сейчас эти проклятые бумаги?

— Разумеется, господин Кумар, — жестом гостеприимства развел руки Лафонтен. — Как только господин Ченг расскажет, откуда взялась копия расчетов у него.

Все взгляды обратились на Ченга.

— У меня нет ничего, кроме этого листа, — резко бросил тот. — И его не было, до недавнего времени. Потому я и задаю вопросы, и задаю их именно сейчас, а не во время сессии Трибунала. Так где остальные бумаги?

— Там, откуда не появляются случайно снятые копии, — спокойно отозвался Лафонтен. — Они уничтожены.

Еще какое-то время союзники Ченга молча переваривали новость. Видимо, такую возможность они не рассматривали.

Молчание прервал Ченг:

— Вы удивительно спокойны для таких заявлений, господин Лафонтен. Хорошо, я допускаю, что ваша убежденность в собственной правоте вполне искренняя, но для дела это роли не играет. Если ничего иного, то вашей отставки я добьюсь.

Вот теперь мы переходим к сути, мысленно отметил Лафонтен. Изобретения изобретениями, но то ли дело — факт нарушения Устава Верховным Координатором, которого уже давно хотелось скинуть с пьедестала!..

Он выдал свою самую лучшую улыбку:

— Вы можете добиваться чего угодно, господин Ченг. Моей отставки, ареста, казни — это ваше право. Но вы ничего не сможете изменить. А значит, реально вы не добьетесь ничего.

Ченг недобро сузил глаза:

— Что можно и чего нельзя изменить, мы еще посмотрим. Не может быть, что вы не оставили себе отходных путей. Это не в ваших правилах.

— Я не оставляю отходных путей, которыми может воспользоваться мой противник. И никому не позволяю менять мои решения. Бумаги уничтожены, господин Ченг. Так или иначе, вам придется с этим смириться.

— Даже если это так, как представитель Трибунала, я имею право — и я должен…

— Как представитель Трибунала, — перебил его новый голос, — вы должны помнить еще и о субординации.

Все повернулись к дверям.

Деннис Грант, подойдя к столу, продолжил:

— Как представитель Трибунала, господин Ченг, все претензии к Верховному Координатору вы должны предъявлять только через меня либо в моем присутствии. Сейчас нужды повторяться нет, мне известна ваша аргументация.