Страница 55 из 62
И наконец, некоторые зарубежные психоаналитики, признающие специфику психической реальности и несводимости ее к реальности внешнего мира, вместе с тем не прочь предпринять попытку исследования бессознательного методами точных наук, в частности методами математического анализа. Например, французский психоаналитик Ж. Лакан, неоднократно подчеркивавший, что «человеческая психика принадлежит к другим измерениям» (Lacan, 1979, р. 207), в последние годы своей жизни все больше склонялся к тому, чтобы с помощью математического языка осуществить формализацию бессознательного. Он полагал, что будущее психоанализа связано с развитием так называемых «психоаналитических матем» (см: Turkle, 1981, р. 137).
В зарубежной литературе идут бурные идейные дискуссии и вокруг вопроса, связанного с определением и уточнением статуса психоанализа. Эта проблематика непосредственно вытекает из отношения зарубежных исследователей к предложенным 3. Фрейдом принципам и методам изучения психических процессов, к его замыслам создать психоаналитическую психологию как естественную науку и реальным результатам, основанным на использовании психоаналитической техники толкования бессознательного. Она затрагивает существо методологии фрейдовской психоаналитической психологии, вызывая разную оценку у зарубежных теоретиков в отношении определения статуса психоанализа вообще.
Так, согласно утверждениям профессора социальной психологии М. Джаходы, «в психоаналитическом методе не содержится ничего такого, чтобы лишало психоанализ научного статуса» (Jahoda, 1977, р. 157). Другие теоретики высказывают сомнение относительно того, имеются ли достаточные основания для рассмотрения психоанализа в качестве научной дисциплины. Г. Левин, например, полагает, что, «подобно научному статусу психологии, научный статус психоанализа остается спорным» (Levin, 1975, р. 150). Третья группа зарубежных теоретиков дает отрицательный ответ на вопрос о научном статусе психоаналитического учения 3. Фрейда, говоря о том, что, «будучи неверифицированным экспериментально, психоанализ не может быть назван наукой» (Grewe, 1975, р. 7). Правда, в последние десятилетия зарубежные ученые приложили немало усилий к тому, чтобы на конкретном материале осуществить эмпирическую проверку различных психоаналитических гипотез, исходных постулатов, теоретических положений. Однако и это уже отмечалось в начале рассматриваемого материала, верификация фрейдовских концепций не прояснила вопрос о научном статусе психоанализа. Как убедительно показали профессор психологии Апстейтского медицинского центра Нью-Йоркского университета С. Фишер и его коллега Р. Гринберг, посвятившие обстоятельное исследование проверке обоснованности выдвинутых 3. Фрейдом концептуальных построений, некоторые теоретические положения и выводы основателя психоанализа эмпирически подтверждаются, в то время как другие противоречат данным, которыми располагает современная наука (Fisher, Greenberg, 1977).
В рамках рассматриваемой проблематики важно не воспроизведение самих аргументов зарубежных исследователей, выступающих в защиту научного статуса психоанализа или, напротив, отказывающих ему в этом, а понимание того, что в методологическом отношении психоаналитическая психология оказалась внутренне противоречивой. Эта противоречивость как раз и обусловила различные трактовки фрейдовского учения о человеческой психике.
В самом деле, если исходить из того, что замыслы 3. Фрейда по созданию «новой психологии», как естественной науки, были им полностью осуществлены, тогда можно говорить о научном статусе психоанализа, как это и имеет место в некоторых работах зарубежных авторов. Если же согласиться с тем, что результаты психоаналитической психологии не соответствуют первоначальным замыслам 3. Фрейда, что, наряду с объяснительными схемами, ему пришлось прибегнуть и к описанию психических процессов и, более того, выдвинуть на передний план искусство интерпретации, то психоаналитическое учение тогда предстает не как научная, а как герменевтическая дисциплина.
Именно в последнем плане оно и рассматривается рядом зарубежных исследователей, считающих, что толкование «является краеугольным камнем психоанализа» (Passotti, 1974, р. 12), интерпретация «занимает центральное место в фрейдовской психологии» (Rieff, 1979, р. 143), и, следовательно, психоаналитическая работа 3. Фрейда в целом является «герменевтической» (Steel, 1982, р. 163).
Обсуждение вопроса о том, является ли фрейдовская психоаналитическая психология наукой или герменевтикой, т. е. искусством толкования, интерпретации психических процессов, находится сегодня, пожалуй, в центре дебатов зарубежных ученых о существе фрейдовского учения и его методологии. Однако, как бы ни решался этот вопрос в зарубежной литературе, несомненно, одно: психоаналитическая психология включает в себя различные методологические установки, характеризующиеся и стремлением 3. Фрейда к использованию объективных, естественнонаучных методов исследования психической реальности, и вовлечением в орбиту своих исканий субъективных, интерпретационных теоретических конструкций, используемых при осмыслении природы человеческой психики, раскрытии динамики взаимодействия между собой тех или иных психических процессов, расшифровке символического языка бессознательного.
Первоначальная тенденция к взаимному исключению этих методологических установок и последующая попытка к примирению их в русле психоаналитического учения неизбежно сопровождались возникновением ряда проблем и противоречий, разрешение и снятие которых оказалось не под силу средствами фрейдовской психоаналитической методологии, в результате чего они и по сей день стоят во всей своей остроте перед современными зарубежными исследователями, стремящимися обновить, модифицировать и видоизменить выдвинутые 3. Фрейдом отдельные концептуальные положения.
Если, согласно 3. Фрейду, в области психики все детерминировано, то она должна развиваться и функционировать по каким-то общим законам точно так же, как это имеет место в мире природных, физических объектов. Однако уже в «Исследовании истерии» было продемонстрировано, что психика – особая реальность, несводимая, например, к физиологическим закономерностям. Переходя от нейронной гипотезы к иным представлениям о природе человеческой психики, положенным в основу создания «новой психологии», 3. Фрейд все отчетливее осознавал, что, хотя «в области психического нет ничего произвольного» (Фрейд, 1923, с. 212), тем не менее закономерности ее функционирования отличны от законов развития внешнего мира, обладают своей собственной спецификой или, во всяком случае, не покрываются целиком и полностью целесообразностью, имеющей место в природном мире.
В такой позиции не было ничего особенного, что могло бы выделить психоаналитическую психологию из тех психологических направлений, сторонники которых рассматривали психическую реальность в качестве особого объекта исследования. И все-таки в психоаналитической трактовке психического есть один особый момент, свидетельствующий о нетрадиционном подходе 3. Фрейда к изучению человеческой психики. Речь идет о существе и характере закономерностей развития и функционирования психических процессов, как они понимаются в психоаналитической психологии.
С точки зрения 3. Фрейда, определенные закономерности и детерминирующие факторы в равной степени могут быть отнесены как к сознанию, так и к бессознательному психическому. И коль скоро признается строгая детерминация всех психических процессов, то можно предположить, что сознание и бессознательное подчинены одним и тем же закономерностям. Здесь-то и обнаруживается та специфика, которая характерна для фрейдовской психоаналитической психологии. Дело в том, что 3. Фрейд отвергает предположение, что сознательное и бессознательное функционируют в соответствии с одними и теми же законами и принципами развертывания психической деятельности. Он исходит из того, что у сознания свои особенности функционирования, в то время как бессознательное психическое характеризуется иными закономерностями развития. По его собственным словам, «законы бессознательной душевной деятельности в очень многих отношениях отличаются от законов, которым подчинена деятельность сознания (Фрейд, 1923, с. 81).