Птице Феникс нужна неделя

Вторник

Мартин

Несчастную девушку увезли только спустя два часа. Новый инспектор, не понимающий местные порядки, никак не желал сделать скидку на то, в чьем доме произошло несчастье.

– Новый человек, – словно оправдываясь, постоянно говорил Мартину шеф местной полиции. Мартин лишь кивал, он стоял возле камина, в руках стакан с водой. Черные обтягивающие джинсы и черная футболка с низким вырезом и тонкой шнуровкой. Темная, с небольшой проседью челка падала на глаза. Анна, дающая показания инспектору, постоянно сбивалась с мысли, заглядываясь на собственного мужа. Она теребила в руках бумажную салфетку, которая была ей совершенно ни к чему, постоянно поправляла светлые волосы, выбившиеся из пучка, застегивала и расстегивала плотную шерстяную кофту – ее постоянную спутницу в этом холодном доме.

– Итак, фру, давайте еще раз уточним – вы впервые видели эту девушку, или она уже причиняла вам беспокойство в прошлом?

– И за это я ее сожгла прямо посреди собственного газона? – в голосе Анны послышались истерические нотки, и Мартин понял, что жена уже на пределе. В несколько шагов он пересек комнату и встал рядом с Анной, положив руку ей на плечо. Даже сквозь толстую кофту он чувствовал, как она дрожала. Взглянул на инспектора. Казалось, у того ресницы скоро слипнутся от инея. Ручка отказывалась писать, и он периодически дышал на нее и на свои озябшие руки. Мартин, который невыносимо страдал, если причинял другим людям дискомфорт, неожиданно для самого себя заупрямился и решил ничем не облегчать участь инспектора. Ему хотелось, чтобы тот как можно быстрее убрался из их дома.

– Послушайте, долго еще? Моя жена уже три раза объяснила вам, что ни она, ни я никогда не встречались с этой девушкой. Возможно, она была на моих концертах, возможно, она даже писала мне какие-то письма, но вы же понимаете, я не могу знать всех своих фанатов в лицо.

Мартин попытался максимально благожелательно объяснить ситуацию инспектору, но добился лишь противоположного эффекта. В его пояснениях инспектор услышал снобизм и пренебрежение человеческой жизнью.

– Даже тех, кто сжигает себя на газонах? – насмешливо поинтересовался он.

– Эдмундсон! – грозный оклик начальника полиции. Этот, похоже, прикормлен суперзвездой. А инспектору такая музыка никогда не нравилась. Слишком слащавая и «западная», совсем не отражает тяжелый и суровый норвежский дух. Инспектор чувствовал прямо-таки могильный холод, исходящий от пола дома. Да что же они, никогда здесь не топят? Денег жаль на отопление? Он опустил глаза вниз и увидел собственные голые щиколотки, торчащие из-под слишком коротких брюк. В следующем месяце надо ужаться и купить себе новые. На какой-то момент он почувствовал смущение перед этим красивым мужчиной. Черт, он не любил мужчин, но не признать, что человек, стоящий перед ним, – это настоящее произведение искусства, не мог. Бледный, весь в черном, горят только глаза. Красив, как бог. Он понимал, почему сумасшедшая девица сожгла себя от отчаяния прямо на его газоне. Коллега уже перезвонил ему из ее дома – некая Рита Бачински. Профессиональная групи. Вся комната погибшей была в портретах Мартина, у нее были все его записи и даже какие-то вещи, которые она покупала на фанатских аукционах за большие деньги. Бедная маленькая дурочка. Ну куда ей тягаться с этой красивой, умной, ухоженной женщиной, спутницей Мартина, кажется, пятой официальной?

– Это ваш пятый брак? – выпалил он.

– Я не совсем понимаю… – Анна глядела недоумевающе на инспектора. На лбу и в уголках глаз тоненькие морщинки, на лице практически нет косметики. Бледная, словно мраморная. Очень стройная и высокая. Под простыми джинсами угадывались крепкие ноги. Она из тех, кто стареет красиво.

– Инспектор, если вас интересуют подробности моей личной жизни, я могу завтра приехать к вам в отделение. Но прошу вас, моя жена многое сегодня пережила и очень устала, если у вас больше нет вопросов… – мягкий, обволакивающий голос.

– Есть. У вас был секс с покойной?

– Простите? – Мартину показалось, что он неправильно расслышал инспектора.

– Был ли у вас секс с покойной? Или вы не помните всех, с кем у вас был секс? – В вопросе инспектора был вызов. Мартин был сбит с толку, обычно люди относились к нему очень дружелюбно, а этот человек излучал непонятную враждебность.

– Эдмундсон! – снова резко осадил подчиненного начальник полиции. – У нас больше нет вопросов, – заискивающим тоном обратился он к Мартину. – Еще раз извините. Постарайтесь отдохнуть, насколько это возможно.

Эдмундсон встал, кивнул Мартину и протянул руку Анне. Ее пожатие оказалось мягким. Эдмундсон почувствовал, как тепло растеклось по всему телу.

– До свидания.

– До свидания. – Мартин крепко пожал руку начальника полиции и окинул взглядом нелепого инспектора. Посмотрел, как тот надевает тоненький поношенный пиджак. Интересно, откуда он? Мартин знал всех в крошечном поселке. Но Эдмундсона он никогда раньше не видел. Возможно, стоит узнать его получше? Инспектор и начальник полиции направились к выходу. На пороге Эдмундсон не выдержал и обернулся:

– Может быть, вы как-нибудь предупредите своих поклонниц, что если вдруг они решат снова свести счеты с жизнью, пусть просто придут к вам в гости на пару часов. Умереть от холода куда как приятнее, чем от огня.

Он бросил быстрый взгляд на Анну, удивленно смотревшую на него, и поспешно вышел, довольный собственной шуткой.

Через полчаса Мартин и Анна лежали в постели. Анна тяжело дышала, Мартин выглядел спокойным и расслабленным. Как ему удавалось сделать так много и так быстро? Секс с ним был всегда похож на американские горки. Неизвестно, в каком направлении повернет, да так, что дух захватывает, а в конце невозможно унять сердцебиение. Спальня была небольшой, не больше десяти метров, и огонь, горевший в камине, прогревал ее полностью. Мартин приподнялся, откинув темную шкуру, которой они застилали кровать вместо покрывала, подбросил несколько поленьев в очаг. Ему даже не понадобилось для этого вставать с кровати. Он снова лег и обнял Анну. Она уткнулась ему в подмышку и втянула этот особенный запах. Смесь из пота, феромонов и его любимого горького парфюма.

– По-моему, ты ему понравилась, – усмехнулся Мартин.

– Кому?

– Этому инспектору. Он так смотрел на тебя.

Анна рассмеялась.

– А что, я же красивая женщина! – И замерла. Сколько красавиц видел Мартин за свою жизнь – тяжело сосчитать. Его подругами были самые красивые женщины Норвегии и Америки. Супермодели, актрисы. А она была лишь скромным секретарем. Она до сих пор не могла поверить, что судьба совершила такой лихой вираж и свела ее с кумиром миллионов.

– Конечно, красивая. – Мартин повернул к себе лицо жены. Она действительно была красива. Не яркой, цепляющей глаз красотой, а тихой, спокойной, в которую нужно вглядываться, присматриваться, чтобы раскрыть. Анна была полевым цветком. Таким милым и домашним. То, что нужно, когда ты решаешь покинуть поле боя.

– Я люблю тебя, – прошептала она и посмотрела в глаза. Мартин улыбнулся.

– Глупая моя девочка, – и перевернул ее на спину. Анна стонала и металась, а Мартин не мог не думать. Он совершал знакомые движения – за эти годы он изучил тело Анны лучше, чем она сама. Он пытался вспомнить слова песни, которую сочинял сегодня утром. Ту, которую хотел начать с ре-бемоль. Но он не мог вспомнить ни слова. Он попробовал вспомнить то, что наигрывал себе на этой неделе. Но в голове словно кто-то стер все мысли белым школьным ластиком. Было абсолютно пусто. Мартин замер. Анна недовольно застонала – она была близка к финишу. А он понимал, что не помнит ни слова из того, что пел на своем прощальном концерте.

Среда

София

Вчерашние тридцать пять градусов сменились девятнадцатью. София впервые почувствовала приближение осени, которую она очень ждала в этом году. Ее все больше пугала летняя одежда и то, как она в ней выглядит, поэтому с наступлением холодов она рада была вернуться к привычным джинсам, свободным свитерам крупной вязки, кожаным браслетам и шарфам. Шарфы она любила, в гардеробной под них у нее была выделена целая секция. Сегодня она надела простые черные джинсы от «Армани» – эти были ее любимыми – и подозрительно принюхалась – сколько раз она уже успела надеть их после стирки? Одежда не пахла, и София решила пренебречь собственным правилом: надевать вещи после стирки не более двух раз. Рванула молнию, ей удалось застегнуть ее до конца, затем застегнула штаны на пуговицу и с трудом выдохнула. В зеркало пыталась не смотреть, она знала, что часть ее «роскошного», как звали глянцевые журналы такой тип, тела в джинсы просто не поместилась. Раздраженная София схватила с полки первый попавшийся простой белый свитер без узоров, ухватила шарфик «Берберри». Узнаваемая клетка была китчем немыслимым, но сейчас Софии было все равно. Хотелось согреться, а шарф был мягким и очень теплым. С утра голова болела невыносимо.