Страница 2 из 29
— Он говорил, как ее убьет? — повторил бригадир.
— Уже не помню. Я же была не одна. Не могла все время прислушиваться.
— Этот Альбер, конечно, тебя тискал?
— Нет. Держал за руку. А тот, постарше, сказал что-то вроде: «Нужно кончать сегодня ночью».
— Это еще не значит, что ее убьют. Может, только хотят обокрасть. Или это — кредитор, и хочет послать к ней судебного исполнителя.
Она отреагировала очень настойчиво:
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
— Такого он не говорил.
— Он точно сказал, что убьет ее?
— Он обещал. Хотя слов я не помню.
— А может, ты чего-то не поняла?
— Нет.
— И все это было два часа назад?
— Может, чуть больше.
— И ты, зная, что готовится убийство, пришла к нам только сейчас?
— Я очень разволновалась, да и не могла выйти до закрытия. Альфонси очень строгий и не отпускает, когда отпрашиваешься.
— Даже если бы ты ему все рассказала?
— Тогда бы он на меня накричал. «Иди, занимайся своим делом!»
— Припомни точно, какие слова они говорили.
— Они мало говорили. Я не все слышала. Играл оркестр. Потом выступала Таня.
Бригадир наконец начал вести протокол. Но без особого усердия.
— Ты знаешь какую-нибудь графиню?
— Откуда?
— А может, к вам ходит?
— Женщины к нам вообще приходят редко. Я никогда не слышала, чтобы кого-то из них называли графиней.
— Ты старалась разглядеть этих типов?
— Нет, боялась.
— Чего?
— Они могли догадаться, что я их подслушиваю.
— Как они друг к другу обращались?
— Не запомнила. По-моему, одного из них звали Оскар. Но не уверена. Я слишком много выпила. У меня болит голова. Я хочу лечь. Если бы я знала, что вы мне не поверите, я бы не пришла.
— Садись.
— Я что, не могу уйти?
— Не сейчас.
Он указал ей на скамейку у стены, под доской объявлений.
Но сразу же подозвал обратно.
— Как тебя зовут?
— Арлетта.
— Как тебя зовут по-настоящему? У тебя есть паспорт?
Она вынула документ из сумочки. Бригадир прочитал: «Жанна-Мари-Марсель Лёлё, 24 года, родилась в Мулене, танцовщица. Адрес: Париж, улица Нотр-Дам-де-Лоретт, 42».
— А почему Арлетта?
— Это мой театральный псевдоним.
— Ты играла в театре?
— Да, но разве это был театр?..
Он пожал плечами и отдал ей документ, выписав из него данные.
— Можешь сесть.
Бригадир приказал молодому полицейскому охранять ее, затем прошел в другую комнату и оттуда, чтобы его не слышали, позвонил в Уголовную полицию:
— Луи? Это Симон с Ла Рошфуко. У вас нет никакой графини, которую убили этой ночью?
— Почему именно графиня?
— Не знаю. Может, это розыгрыш. Малышка слегка не в себе. Во всяком случае крепко поддала. Вроде бы она слышала, как два типа обсуждали убийство какой-то графини. Графини, у которой много драгоценностей.
— Не знаю. Ничего похожего в сводках нет.
— Если будет, дай мне знать.
Они еще с минуту поболтали о том, о сем. Когда Симон вернулся, Арлетта спала, как в зале ожидания на вокзале. Сходство было необыкновенным, и бригадир помимо своей воли стал искать глазами чемодан у ее ног.
В семь, когда бригадира сменил Жакар, девушка еще спала, и Симон рассказал коллеге, в чем дело. Он уже собирался уходить, когда она проснулась. Но Симон все равно решил, что раз смена закончена, пора домой.
Арлетта удивленно смотрела на нового полицейского с черными усами, потом беспокойно поглядела на часы и быстро поднялась.
— Я должна идти.
— Минутку, крошка.
— Что мсье хочет от меня?
— Может, поспав, ты лучше вспомнишь, что же все-таки произошло ночью?
Она рассердилась. Лицо было заспанное, а кожа лоснилась, особенно вокруг выщипанных бровей.
— Ничего не знаю. Хочу домой.
— Что это был за Оскар?
— Какой Оскар?
Перед ним лежал рапорт Симона, написанный, пока девушка спала.
— Тот, который хотел убить графиню.
— Я не говорила, что его зовут Оскар.
— Это как это?
— Не знаю. Не помню, что наболтала. Я немного выпила.
— Значит, ты все придумала?
— Нет. Я слышала разговор двух мужчин за перегородкой. Но только отдельные слова. А может, мне и вправду показалось…
— А зачем ты тогда сюда пришла?
— Я же выпила. А когда человек выпьет, то все выглядит иначе, и он всегда делает из мухи слона.
— Они говорили о графине?
— Да… По-моему, да.
— А о ее драгоценностях?
— Говорили и о драгоценностях.
— А что разделаются с ней, говорили?
— Я так поняла. Но я же была поддатая!
— С кем пила?
— С разными клиентами.
— И с Альбером?
— Не знаю такого. Никого не знаю по имени.
— И Оскара?
— Для чего мсье постоянно повторяет это имя?
— Ты его узнала бы?
— Я видела его только со спины.
— Можно хорошо рассмотреть и спину…
— Наверное, можно…
Неожиданно она спросила, будто кто-то ей подсказал:
— Никого не убили?
А поскольку ей не ответили, забеспокоилась. Плюс к этому наверняка мучилась настоящим похмельем. Ее голубые глаза помутнели, а размазанная помада делала рот карикатурно широким.
— Я могу идти домой?
— Не сейчас.
— Я ничего не сделала.
В помещении находилось теперь уже несколько полицейских, занятых своею работой или обсуждающих новости. Жакар позвонил в центральную диспетчерскую Уголовной полиции, но там не было никакой информации о смерти графини. Чтобы уже ни в чем не сомневаться, он связался также с Набережной Орфевр.
Люка, который только заступил на дежурство и был еще заспанный, сказал на всякий случай:
— Пришлите ее ко мне.
И больше об этом не думал. Вскоре появился Мегрэ и, не снимая пальто и шляпы, стал просматривать ночные рапорты.
Дождь все шел. Воздух был насыщен влагой, и люди с утра в плохом настроении.
Было девять, когда полицейский из 9 округа привез Арлетту. Он был новичком и, не зная расположения кабинетов в здании, ходил от двери к двери, водя за собой девушку. Наконец, он добрался до комнаты инспекторов, где юный Лапуэнт курил, сидя на краю стола.
— Я ищу бригадира Люка.
И он не обратил никакого внимания на то, как переглянулись Арлетта и Лапуэнт. Ему указали на комнату рядом, он ввел туда девушку и закрыл за собой дверь.
— Присаживайтесь, — сказал Люка танцовщице.
Мегрэ, который, как всегда, делал небольшой обход перед совещанием у шефа, стоял около камина, набивая трубку.
— Эта девушка, — объяснил ему Люка, — утверждает, что слышала, как двое мужчин готовили убийство какой-то графини.
Она вела себя совсем не так, как ночью. Вызывающе бросила:
— Я никогда этого не говорила!
— Вы сообщили, что слышали, как двое…
— Я была пьяна!
— И все это придумала!
— Да!
— Зачем?
— Не знаю. Мне было так тоскливо! Не хотелось идти домой, и случайно забрела в комиссариат.
Заинтригованный этим диалогом, Мегрэ взглянул на нее и снова углубился в бумаги.
— Это значит, что о графине вообще не было речи?
— Нет.
— Ни слова?
— Может, что и слышала. Мсье знает, как это бывает. Запомнишь какое-то слово и вертишь его в голове…
— Например, сегодня ночью.
— Может, и сегодня.
— И значит, вы высосали эту историю из пальца?
— А вы, мсье, всегда помните, что болтали по пьяному делу?
Мегрэ усмехнулся. Люка нетерпеливо продолжал:
— Вы отдаете себе отчет в том, что совершили преступление?
— Что?
— Дача ложных показаний. За это вы можете быть привлечены к ответственности.
— Мне все равно. Я хочу вернуться домой и лечь спать.
— Вы живете одна?
— Вы знаете.
Мегрэ снова усмехнулся.
— Вы не помните гостя, с которым вы выпили бутылку шампанского, некого Альбера? Он еще держал вас за руку.
— Я ничего не помню. Все в «Пикрате» подтвердят, что я была пьяна.