Белое безмолвие

Он пожал плечами.

– Может, и захотят. Послушай, Сай. Кое-что там… Понимаешь, там реально очень темно, чувак. Хочешь, я прокручу это для тебя? Качество, конечно, хреновое, но разобрать можно.

– Нет.

– Ты уверен? Там вроде как… ты в конце оставил послание.

– Да. И я тебе об этом рассказывал. Я думал, что скоро умру, Тьерри.

– Дружище, я на самом деле считаю, что тебе стоит на это взглянуть. Тот мужик, который был с тобой…

– Эд. Его звали Эд.

«И он мертв».

– Ну да, он. В общем…

– Я не хочу ничего видеть, Тьерри. И не хочу слышать об этом. Я серьезно.

– Дружище, я думаю, это может стать бомбой. Я, например, испугался так, что чуть в штаны не наложил.

– Я в курсе. Я там был.

Пауза.

– Ну да. Я и забыл. Они прислали мне кое-что еще. – Он порылся в большом пакете, стоявшем у его ног. – Это ведь не твое, Сай, верно?

В руках у него была фляжка. Фляжка Эда. В ушах у меня зазвенело, внутри всё оборвалось.

– Нет.

– Она принадлежала тому погибшему мужику?

– Да. – Я не мог смотреть на нее. – Слушай, убери-ка ее с моих глаз.

– Конечно. – Он сунул ее в ящик письменного стола, и я снова задышал ровно.

– Послушай, дружище, этот ролик… Думаю, нужно загрузить его на сайт.

– Ни в коем случае, Тьерри.

– Брось, дружище. Но почему? – Его прямо пот прошиб, так ему этого хотелось.

– Ты что, серьезно, Тьерри? Как это почему? А я-то думал, что из нас двоих бесчувственный – это я.

– Прости, дружище. Я понимаю, что наезжаю на тебя. И еще я понимаю, что ты там, внизу, прошел через настоящий ад, но ты ведь должен что-то получить взамен. Перестань, я тебя когда-нибудь хоть о чем-то просил? Нет, серьезно, интуиция подсказывает мне, что это грандиозный материал. Ты же сам знаешь, сколько я работал, чтобы поднять наш сайт и раскрутить его.

Обычно он не склонен к эмоциональному шантажу. Но в чем-то Тьерри был прав. Он действительно выполнял большую часть черновой работы, которую не видели пользователи, а также ежедневно выкладывал наши «лучшие пятерки», отвечал на комментарии и вступал в словесные перепалки с троллями[28] и деанонщиками[29]. Он также без устали размещал ссылки на нас на других сайтах и блогах. Самое меньше, что я мог для него сделать, – это разрешить ему использовать снятый мной ролик. А если я сам не стану его смотреть, то какой от этого вред? Тем временем я продолжал рассеянно пялиться на ящик стола, где лежала та мерзкая фляжка. Мне ужасно хотелось схватить ее и вышвырнуть в окно.

– Ладно. Но нужно вырезать кадры с Эдом. Я обещал, что не буду его снимать.

– Окей. Но остальной материал использовать можно?

– Хорошо.

Он вскочил, едва не задушив себя проводами наушников, и заключил меня в объятия. От него сильно пахло травой и нервным потом.

– Дружище, ты – настоящая легенда.

– Ладно тебе, Тьерри. Послушай, сейчас мне нужно прилечь.

– Опять хреново себя чувствуешь?

– Просто сил совсем нет.

– Круто. – Он уже опять смотрел на экран. – Я дам тебе знать, когда всё будет готово.

– Об этом можешь не беспокоиться. Делай с этим, что пожелаешь.

– Ты уверен, что сначала не хочешь посмотреть сам?

– Я уверен, Тьерри.

– Там освещение, похоже, вытворяет какие-то фокусы. Есть один кусок, где…

– Я не хочу этого видеть, ты не въезжаешь, что ли? – резко оборвал я его, уже теряя контроль над собой. – Прости. Просто держи всё это при себе, договорились?

Время от времени я ловлю себя на мысли о том, что произошло бы, если бы я тогда действительно просмотрел неотредактированный ролик. Сложилось бы всё по-другому? Возможно, да, а может быть, и нет. Но если отбросить в сторону отчаянное нетерпение Тьерри, все равно – в том, как он смотрел на меня тогда, было нечто такое, на что мне следовало обратить внимание.

В ту ночь, как только я лег в кровать и закрыл глаза, я вновь услышал призрачные голоса и журчание воды. А затем в комнату проник легкий, словно дым, звук моего собственного голоса: «Если я не выберусь, мои последние мысли будут о тебе». Он не должен был звучать так отчетливо, заглушенный фоновым шумом воды. Это просто фокусы моего сознания – именно так, конечно. Тьерри грамотно монтировал записи, но все-таки не настолько.

Я схватил айпод Тьерри и заполз под одеяло. Там я молча лежал и раз за разом проигрывал композицию «Туз пик» в исполнении группы «Моторхед».

Открыв глаза, я заморгал, но не увидел ничего, кроме темноты. Я лежал на боку, свернувшись в позе эмбриона, и что-то толкало меня в бедро. Голый, замерзший, я сначала решил, что просто не помню, как сбросил одеяло и выключил свет. Я поменял положение и похлопал вокруг себя ладонью, но вместо мягких простыней моя рука нащупала шершавую поверхность, а потом соскользнула… на склизкие заплесневелые кости – уфф-фу, нет, нет, нет, нет. В мучительном приступе ужаса я осознал, что мое спасение было просто фантазией. Я по-прежнему находился здесь, в подземелье, в пещере, вместе с Эдом. Затем появилось это ощущение: холодные волосатые руки, точно змеи, обхватывают мою грудь, и сжимают ее, и трут. А дальше в ушах задребезжало: «Пальцы в твоем сердце, парень. Пальцы в твоем сердце. Ты идешь со мной».

Тело парализовало, сработал мочевой пузырь, и этот поток горячей жидкости перенес меня из холодной пещеры обратно в комнату. Тьма сменилась слабым светом, а журчание воды превратилось в стук пальцев Тьерри по клавиатуре. Пульс не замедлялся, дыхание с хрипом прорывалось сквозь стиснутое спазмом горло. Я не смел пошевелиться, боясь, чтобы меня снова не затянуло туда, обратно. Так я и лежал, не двигаясь, пока мокрые от мочи простыни не стали совсем холодными.

Я осторожно потрогал свои бока, едва ли не ожидая, что сейчас нащупаю мертвую плоть Эда. «Сядь. Обернись назад», – прозвучало в голове.

Ничего. Разумеется, ничего там не было.

Потихоньку, чтобы меня не услышал Тьерри, я свернул простыню и скрутил ее в комок. Потом я бросил ее в угол комнаты, а сверху навалил гору грязной одежды, дожидавшейся стирки. Ужас отступал постепенно, как медленно действующий яд.

Я забрался обратно в кровать и снова надел наушники. У Тьерри сейчас снова и снова играла мелодия «Lux Aeterna», «Вечный свет», которую он содрал с саундтрека к фильму «Реквием по мечте» и теперь пытался вставлять в наши ролики при малейшей возможности. Музыка эта, мягко говоря, не помогала мне бороться со страхом, пустившим корни где-то внутри. Я боялся заснуть опять. Так и просидел всю ночь, ожидая, что меня снова увлечет в ту пещеру.

Во время этого бдения я слышал, как Тьерри работал всю ночь напролет, но в семь тридцать он резво ворвался ко мне в комнату, как будто проспал добрых восемь часов.

– Я сделал это, Сай. И уже загрузил.

Я выдавил из себя какое-то невнятное ворчание. Чувствовал я себя хуже некуда.

В то утро мы оба вышли на смену. От недосыпания меня покачивало, я был раздражителен и до сих пор прокручивал в голове свое возвращение в пещеру, которое было слишком уж реальным. А Тьерри, накачанный кофеином и в отличном настроении после ночных трудов, был бодрым, как всегда. Когда Косимо вышел покурить, Тьерри проскользнул в его кабинет, чтобы на компьютере отследить успехи нашего клипа. За стойку он вернулся совершенно ошеломленный.

– Дружище… Дружище! ДРУЖИЩЕ! Ты просто не поверишь. Тридцать тысяч просмотров. Тридцать, блин, тысяч. А видел бы ты комментарии! У народа крышу рвет от этого.

– Серьезно?

– А то!

Он схватил меня за руки и закружил на месте.

– Я же говорил тебе, Сай. Я же, блин, говорил тебе!

Последствия этого могли быть грандиозными, и возбуждение Тьерри стало очень заразительным. Я отбросил в сторону свой страх и стыд за ночной эпизод с обмоченными простынями и уговорил себя просто отпустить ситуацию. Это был успех. Он мог стать нашим прорывом, а в те времена, когда «Ютьюб» и «Твиттер» еще не обрели такую популярность, сам факт того, что наш ролик разошелся по сети с подобной скоростью, был уже большим достижением.

28

Тролль – тот, кто осуществляет троллинг. Троллинг – вид виртуального общения с нарушением этики сетевого взаимодействия с целью нагнетания конфликтов. Выражается в агрессивном и оскорбительном поведении.

29

Деанонщик – человек, собирающий личную информацию пользователей сети и намеренно выкладывающий ее в открытый доступ с целью провокации.