Патопсихология шизофрении

Начиная с 1930-х годов ее научная деятельность осуществлялась в нашей стране. Б. В. Зейгарник рассматривала патопсихологию как отрасль психологии, которая, опираясь на положения общей психологии и психиатрии, должна сохранять свою специфику. Ее научные воззрения не утратили актуальности и до настоящего времени. Она придавала принципиальное значение отграничению предмета патопсихологии от предмета психиатрии. Клинические феномены должны быть обязательно квалифицированы в понятиях современной психологии, т. е. они должны быть включены в структуру психологического анализа, и только при таком подходе патопсихологическое исследование может внести нечто новое в понимание клинической картины болезни. Б. В. Зейгарник неустанно подчеркивала важность психологического знания, выступая против эмпиризма и редукционизма в науке (Зейгарник, 1971, 1986).

Важным для изучения проблемы своеобразия психической патологии при шизофрении является цикл работ Б. В. Зейгарник, посвященных патологии мышления, в которых она представила классификацию нарушений мышления при разных нозологиях (Зейгарник, 1958, 1962). Она утверждала, что если для психической патологии органического генеза характерно снижение уровня формально-логического мышления, уровня обобщений, то при шизофрении ведущую роль в структуре патологии мышления играют нарушения мотивационно-личностных характеристик: разноплановость, искажение процессов обобщения, снижение критичности и резонерство. Положение Зейгарник о мотивационной природе психической патологии при шизофрении получило экспериментальное подтверждение в работах ее сотрудников и учеников (Рубинштейн, 1976; Соколова, 1976; Коченов, Николаева, 1978; Кожуховская, 1972; Тепеницына, 1965; Братусь, 1974; и др.).

Будучи ученицей К. Левина, Блюма Вульфовна Зейгарник высоко ценила его вклад в психологическую науку, подчеркивая, что он одним из первых сделал предметом психологического исследования потребностную и мотивационную проблематику. В противовес современной ему эмпирической функциональной психологии К. Левин считал, что источником человеческого мышления и поведения являются потребности, которые возникают в связи с принятыми намерениями и целями. Он ставил вопрос о связи потребности с предметом потребности. Предметы и явления «психологического поля» (конкретной ситуации) всегда выступают в определенном отношении к потребностям человека как средство их удовлетворения. Поэтому каждая «вещь» окружающего «поля» приобретает положительную или отрицательную валентность, определяя поведение человека.

Вместе с тем, отмечая слабую сторону концепции К. Левина, Блюма Вульфовна подчеркивает, что потребность для Левина означает некую внутрипсихическую «динамическую напряженную систему», стремящуюся к разрядке. Недостатки «теории поля» она видит в игнорировании содержательной стороны потребностей и их социальной обусловленности, ссылаясь на критику теории К. Левина Л. С. Выготским (Выготский, 1960).

В разработке методик, направленных на экспериментальное исследование важного аспекта изучения проблемы мотивации – уровня притязаний, – Б. В. Зейгарник опиралась на методические разработки сотрудника К. Левина Ф. Хоппе, суть которых заключалась в предоставлении испытуемым разных по сложности заданий при возможности свободы выбора более сложной или менее сложной задачи. Таким образом, следующее задание выбиралось в зависимости от успеха или неуспеха достижения цели, что дало возможность определить уровень притязаний испытуемого и проследить его динамику. Б. В. Зейгарник особо подчеркивала связь уровня притязаний с самооценкой личности. Диагностика уровня притязаний в норме характеризуется гибкой зависимостью от успеха/неуспеха, т. е. адекватным учетом своих достижений и поражений.

В цикле исследований, проведенных под руководством Б. В. Зейгарник, у больных шизофренией не было обнаружено зависимости выбора задания от успешности или неуспешности предыдущего решения: уровень притязаний не формировался, так как не вырабатывалась адекватная самооценка своих возможностей (Холмогорова, 1983). В исследовании М. М. Коченова и В. В. Николаевой было обнаружено изменение мотивационного аспекта деятельности у больных шизофренией, заключающееся в утрате побудительной и смыслообразующей функции мотива: испытуемые осознавали, что им надлежит делать, но «знаемый мотив» не приобретал действенной, побудительной функции (Коченов, Николаева, 1978). В тех случаях, когда мотив в какой-то степени сохранял побудительную силу, все же происходило сужение круга смысловых образований: то, что ранее имело для больного личностный смысл (учеба, работа, отношение к родным), постепенно утрачивалось. В связи с этим Б. В. Зейгарник подчеркивает, что одной из важнейших мер психокоррекции является включение пациентов в адекватную деятельность, способствующую повышению их социального статуса. Это положение подтверждено работами Д. Е. Мелехова, Э. А. Коробковой, С. Я. Рубинштейн и др. (Мелехов, 1963; Коробкова, 1939; Рубинштейн, 1970).

Последние годы жизни Блюму Вульфовну особенно занимала проблема мотивационного аспекта саморегуляции и различные формы ее нарушения, в том числе при шизофрении (Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989). В основе процесса саморегуляции находится изменение смысловых образований, что предполагает наличие сформированной системы значений. Механизмом саморегуляции является «смысловое связывание», которое нарушается у больных шизофренией вследствие того, что цель, задаваемая обстоятельствами или экспериментатором, не насыщается побудительным смыслом для больного, т. е. не происходит превращения нейтрального содержания в эмоционально заряженное. Заметим, что этот объяснительный механизм можно отнести к пациентам со сниженной психической активностью, но он неприменим, например, к больным со склонностью к сверхценным образованиям, которые, напротив, характеризуются сверхмотивацией и эмоциональной насыщенностью. С другой стороны, перестройка смысловых систем может пойти по ложному, непродуктивному пути («ложное Я», деперсонализация и т. д.), конечно, не без участия бессознательного компонента регуляции. Основанием для этого являются недостаточная связь с реальностью, аутистические установки, обуславливающие снижение социальной направленности и социального аспекта регуляции.

Ближайший ученик и соратник Б. В. Зейгарник Юрий Федорович Поляков (1927–2002) унаследовал от нее основные принципы анализа нарушения психики. В 1962 г. он был приглашен академиком А. В. Снежневским на должность заведующего лабораторией патопсихологии Института клинической психиатрии АМН СССР (в дальнейшем преобразованным в Центр психического здоровья РАМН), где проработал до 1991 г. Ю. Ф. Поляков был одним из зачинателей мультидисциплинарных исследований в психиатрической клинике, включающих специалистов-психологов, психиатров, нейрофизиологов, генетиков и др. Он создал коллектив единомышленников, организовал цикл экспериментальных работ, направленных на изучение своеобразия шизофренической патологии, выполненных на очень высоком уровне. Авторам этой книги посчастливилось находиться у истоков данного направления, принимать активное участие в создании оригинальных методик, в теоретических дискуссиях и обсуждении полученных результатов. Созданная руководителем творческая атмосфера сохранялась на протяжении многих лет нашего сотрудничества. Совместными усилиями впервые было дано теоретическое обоснование возможности выделения патопсихологического синдрома как важнейшего инструмента анализа нарушений психики при шизофрении (Критская, Мелешко, Поляков, 1991). В самом общем виде он был определен как система нарушенных и сохранных компонентов психической деятельности, включающих как факторы патологического развития, предшествующие заболеванию, так и факторы болезненного процесса (факторы «патоса» и «нозоса», по А. В. Снежневскому (Снежневский, 1972)). Выделенный синдром постепенно наполнялся конкретным содержанием благодаря результатам экспериментальных исследований и психологическому анализу полученных данных. Исследования продолжались и после ухода Юрия Федоровича из лаборатории и перехода на заведование кафедрой пато- и нейропсихологии психологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова в 1991 г. На их построение и ход исследования существенное влияние оказали работы Е. Блейлера и его последователей, послужившие основанием для рассмотрения аутизма как дефицита потребности в общении, обусловленного генетическими и средовыми факторами. Этот дефицит проявляется в снижении социальной направленности в широком диапазоне психической деятельности и поведения. Являясь центральной, гипотеза о снижении социальной направленности больных шизофренией нуждалась в экспериментальной проверке и доказательстве.