Страница 22 из 23
В первой серии экспериментов материалом, предъявляемым для опознания, служили элементарные в семантическом отношении языковые структуры – использовался вариант методики определения уровня разборчивости звукосочетаний (логофонов), разработанный сотрудниками лаборатории структурной и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ В. Н. Сорокиным и В. Н. Ложкиным и апробированный на здоровых испытуемых (15 человек). Полученный материал сопоставлялся с результатами исследования больных шизофренией (15 человек). В этой и во всех последующих сериях экспериментов испытуемыми были больные малопрогредиентной шизофренией, начавшейся в юношеском возрасте.
Методика. В магнитофонной записи для опознания предъявлялись трехбуквенные логофоны (согласный-гласный-согласный), при этом учитывались все характеристики согласных (звонкие – глухие – сонорные) и гласных звуков, в начале и конце логофона стоял один и тот же звук (например, БАБ, ПАП и др.). Чтобы исключить по возможности влияние на результаты опознания таких факторов, как артикуляционные особенности дикторов и индивидуальная избирательность слуха аудиторов, списки логофонов зачитывались тремя дикторами при четырех соотношениях сигнала и шума, т. е. предъявлялись 12 раз. Исследование проводилось в звукоизолированной комнате, запись воспроизводилась через наушники на одном уровне громкости. Испытуемый должен был опознать маскированный логофон и сразу же записать его в протокол.
Эта серия экспериментов, наряду с выявлением нарушения слуха у больных, могла обнаружить у них и нарушения внимания, поскольку выполнение предложенного задания требовало прежде всего именно устойчивого и длительного внимания аудиторов.
Следует отметить, что такое длительное и монотонное задание не вызывало отрицательных реакций у испытуемых – больных шизофренией: ни один из них не давал отказов по ходу эксперимента, не обнаружил пресыщения или снижения качества выполнения задания, признаков утомления к его концу. По данным самоотчета больных, задание оценивалось ими как достаточно сложное, но интересное и импонирующее их склонностям. Такая оценка существенно определялась тем, что их деятельность в условиях эксперимента хотя и была строго регламентирована, но имела выраженный индивидуальный характер: больной был предоставлен самому себе, отсутствовали вмешательство и контроль со стороны экспериментатора, что создавало адекватные и оптимальные условия для деятельности больных шизофренией изучаемой группы при выполнении подобного рода заданий.
Результаты исследования (см. таблицу 4) показали, что как у здоровых, так и у больных закономерно повышается число правильных опознаний по мере повышения отношения сигнал/шум от серии к серии. При этом результаты в группе больных шизофренией оказались несколько более высокими, чем у здоровых испытуемых, что отмечалось во всех сериях эксперимента по всем видам согласных (от 5 до 7 % по звонким согласным, от 3 до 6 % – по глухим, от 2 до 4 % – по сонорным). По количеству отказов испытуемые сравниваемых групп практически не различались. Таким образом, в условиях эксперимента, когда опора на прошлый речевой опыт резко ограничена и опознание строится на анализе акустических признаков предъявляемых стимулов, больные шизофренией оказались даже несколько более «перцептивно точными», чем здоровые испытуемые.
Таблица 4. Результаты опознания элементарных речевых структур (% правильных опознаний от общего числа ответов)
Материалом второй экспериментальной серии служили содержательные речевые стимулы-слова. Роль социальной детерминации в процессе восприятия была значительно большей. Это достигалось за счет особенностей организации предъявляемых для опознания речевых стимулов: были использованы ситуации, создающие установку на восприятие слов, относящихся к одному кругу понятий, т. е. актуализация при опознании речевого сигнала (акустических образов, гипотез) существенно определялась речевым опытом.
Были исследованы 35 больных шизофренией и 35 здоровых испытуемых. Исследовалось слуховое восприятие (предъявлялись в магнитофонной записи маскированные «белым шумом» слова) и зрительное, при этом использовались такие затрудняющие опознание условия, как тахистоскопическое предъявление материала.
Для опознания испытуемым предъявлялись слова, относящиеся к одному кругу понятий: при исследовании слухового восприятия в первом варианте методики – названия птиц, во втором – названия молочных продуктов. При исследовании зрительного восприятия первый вариант был аналогичен использовавшемуся в «слуховой» серии (название птиц), а второй содержал наименование предметов сельскохозяйственного инвентаря. Списки слов как в «слуховой», так и в «зрительной» методиках составлялись одним и тем же способом, варьировались только входящие в них наборы слов: среди пяти трижды повторяющихся слов одного семантического поля предъявлялись контрольные, которые по фонетическим признакам в «слуховой» методике (число слогов, ударная гласная) или по «рисунку» в «зрительной методике» (общие буквы, длина слова и т. д.) были сходны с ожидаемым в ситуации эксперимента словом, относящимся к тому же кругу понятий, что и остальные слова. Так, среди названий птиц и в «слуховой», и в «зрительной» методиках вместо ожидаемого «ласточка» давалось слово «лампочка»; среди названий молочных продуктов вместо ожидаемого слова «молоко» – «молоток», а среди предметов инвентаря вместо «борона» или «борозда» предъявлялось слово «борода» (зрительное восприятие). Контрольные стимулы занимали в списках одни и те же порядковые места – 5-е, 10-е, 14-е и 16-е, т. е. повторялись четырежды. Таким образом, контрольное слово выпадало из понятийного контекста, предъявляемого речевым материалом. Приведем один из использовавшихся в экспериментах списков слов: 1. Воробей. 2. Соловей 3. Сорока 4. Ворона 5. Лампочка. 6. Ворона. 7. Сорока. 8. Соловей. 9. Воробей. 10. Лампочка. 11. Вор о – на. 12. Воробей. 13. Сорока. 14. Лампочка. 15. Ворона. 16. Лампочка.
Как показали полученные данные, у здоровых испытуемых на результаты опознания существенно повлияла непосредственно предшествующая деятельность – опознание относящихся к одному семантическому кругу стимулов. Эта закономерность прослеживалась по результатам всех серий экспериментов и проявлялась в тенденции к опознанию контрольных стимулов как слов, относящихся к актуализируемому кругу понятий.
Влияние создаваемой в экспериментальных сериях установки на восприятие слов, основывающейся на использовании смысловых связей, на больных шизофренией оказалось ослабленным (см. таблицы 5 и 6).
Таблица 5. Зрительное восприятие (% опознаний)
Таблица 6. Слуховое восприятие (% опознаний)
Как видно из приведенных данных, больные шизофренией в большем числе случаев и на более ранних этапах предъявления правильно опознают контрольные стимулы. Особенно четкие различия выявляются при первом предъявлении контрольного слова, в дальнейшем эти различия сглаживаются. Данная закономерность прослеживается при анализе результатов исследования как зрительного, так и слухового восприятия.
Подтверждением полученных данных служат результаты анализа выдвигаемых испытуемыми сравниваемых групп гипотез: в целом группа больных шизофренией дает почти в полтора раза (на 48 %) больше гипотез, чем группа здоровых, поэтому повторяемость гипотез в группе была более низкой – ответы больных отличались бо́льшим разнообразием.
Различия в результатах становятся более наглядными, если рассмотреть качество выдвигаемых испытуемыми гипотез. С этой целью мы разделили все гипотезы на две группы: относящиеся к акустическому кругу понятий и не принадлежащие этому кругу. В первую группу вошли все гипотезы – названия птиц, которые предлагались испытуемыми вместо правильного опознания: например, выдвигаемые для опознания сло́ва «ястреб» гипотезы «дятел», «зяблик», на слово «перепел» – «селезень», «тетерев», «лебедь» и т. п. Вторую группу составили все остальные гипотезы. Это были, как правило, слова, по каким-то фонетическим признакам сходные с опознаваемым стимулом («перепел» – «перечень», «перец» – «перстень»; «галка» – «лайка», «гайка» и т. д.).