Страница 18 из 24
Таким образом, утверждает Левин, развитие означает уменьшение «простой взаимозависимости», т. е. прямой связи между регионами и увеличение дифференциации жизненного пространства, и одновременно возрастание иерархической организации частей жизненного пространства. Развитие означает расширение границ жизненного пространства, а также увеличение масштаба психологического времени. Однако нужно иметь в виду, что движение человека от одного региона к другому, увеличение «пределов времени» происходит не мгновенно. Человеку нужно утвердиться в новых условиях среды. «“Утвердиться” – значит иметь четко определенную позицию и определенные связи со многими регионами высокодифференцированного жизненного пространства: в таких обстоятельствах любое серьезное изменение означает большое число шагов и изменение взаимосвязи» (Левин, 2000, с. 162).
Называя препятствия личностному росту, Левин обращается к механизмам регрессии и утверждает, что такими препятствиями являются фиксация на отдельном большом регионе, уменьшение прочности границ и недифференцированность жизненного пространства. Усиление дифференциации способствует независимости как невозможности непосредственного влияния одного внутреннего региона на другой (например, у маленьких детей – прямого влияния голода, усталости на настроение) и регуляции своих состояний и воздействий среды. В данной теории дифференциация и организация представляют собой механизмы сепарации как процесса, которые функционируют внутри жизненного пространства индивида и ведут к уменьшению «прямой зависимости в моторной системе индивида, во внутриличностных регионах, в отношении между внутренними психологическими регионами и психологической средой» (Левин, 2000, с. 129).
Фриц Перлз так же, как и Левин, принимает целый ряд принципов, на которых строится классическая гештальтпсихология и рассматривает любой аспект поведения человека как проявление единого целого. Значительное влияние на Перлза оказал В. Райх, который считал, что каждый человек защищается от анализа особым образом, в начале терапии нужно выяснить характер сопротивления пациента, а потом переходить к содержанию продукции (сновидений, фантазий). В терапевтической ситуации большое внимание уделялось невербальным, телесным функциям. В своем докладе на аналитическом конгрессе в Чехословакии в 1936 г., который назывался «Оральное сопротивление», Перлз показывает, как важен прием пищи для отношений младенца с внешним миром и как привычки в еде взрослого человека отражают его взаимодействие с другими людьми. Доклад вызвал дискуссии и резкую критику со стороны участников конгресса.
В 1942 г. появляется книга «Эго, голод и агрессия». Перлз соединяет свой опыт с тем, чему научился у Райха, экзистенциалистов и гештальт-психологов. Он критикует Фрейда за невнимание к изучению телесных функций, за односторонний интерес к прошлому. Ценным, с нашей точки зрения, является обращение Перлза к изучению установления пациентом контакта с реальностью в настоящем вместо «псевдоконтакта с проекциями». Разрабатывая идеи актуального сознания, Перлз конструирует методы, которые позволяют человеку «раскрыть внутренние конфликты и распознать, каким образом он переносит их вовне…» (Бюнтиг, 2004, с. 538).
Гештальтпсихология первоначально представляла для Перлза только академический интерес, но позднее он всецело обращается к ее ключевым положениям и в соавторстве с Ральфом Хефферлайном и Полом Гудмэном пишет книгу «Гештальттерапия» (1951).
Соглашаясь с Райхом, Перлз считал, что агрессия, ненависть, властность, сексуальные перверсии – не первичные, а вторичные реакции человека на фрустрацию первичных потребностей в пище, тепле, близости, контактах, свободном пространстве, сексуальности и творческом выражении (Перлз, 2005). Перлз утверждает, что поведением движут потребности, а не инстинкты. Вся органическая жизнь характеризуется неустойчивым равновесием между двумя полярными импульсами: стремлением к самосохранению (спокойствию, безопасности, постоянству формы, стабильности) и ростом (движением, изменениями, развитием, дифференциацией). «Чрезмерный акцент на самосохранении ведет к застою, чрезмерный акцент на дифференциации – к потере безопасности и своей сущности» (Бюнтиг, 2004, с. 541).
Сравнивая свой взгляд на человека и терапевтический подход с психоанализом, Перлз отмечает, что стремление в психоанализе вынести из бездн бессознательного на поверхность вытесненный материал показывает, насколько мрачной становится картина человеческой жизни. Выдвигая принцип организмической саморегуляции, Перлз становится в оппозицию по отношению к классическому психоанализу Фрейда, согласно которому человек в силу свой генетической природы находится в противоречии с самим собой, с окружающими людьми и всей природой; развитие человеческих качеств возможно только в результате подавления (или сублимации) инстинктивной природы.
Рассматривая организмическую саморегуляцию как здоровую функцию индивида, Перлз считал ее основой установления контактов – с собой, с внешним миром, с организмическим процессом. Признаками организмической саморегуляции являются осознанность (самоощущение), ответственность как способность отвечать, взгляд на «организм как целое, акцент на „здесь и сейчас“ и значимость преимущества „как“ перед „почему“» (Фрейджер, Фейдимен, 2006, с. 81).
Важно отметить, что, возможно, при поддержке психотерапевта, саморегуляция инициируется не приспособлением к общественным нормам и действующей морали, а ядром личности, которое Перлз назвал «аутентической Самостью». «Человек, способный к саморегуляции… по своей природе морален, социален, любознателен, способен любить и трудиться, но при условии, что окружение не препятствует его свободному развитию посредством постоянной фрустрации, подавления его потребностей, включая сексуальные, и пренебрежительного отношения к ним» (Бюнтиг, 2004, с. 541).
Для Перлза здоровье и зрелость – это способность заменить внешнюю поддержку, контроль и регуляцию самоподдержкой и саморегуляцией (Фрейджер, Фейдимен, 2006, с. 83). По его мнению, люди способны устанавливать баланс внутри себя и по отношению к окружающему миру, при этом существование человека в отрыве от других людей невозможно.
Патологическая функция индивида – это самопрерывание. «У наших пациентов вместо саморегуляции мы наблюдаем… регуляцию со стороны посторонних людей, а вместо самостоятельности и социальной ответственности – зависимость и безразличие» (Бюнтиг, 2004, с. 544). Жизнь невротика характеризуется постоянным самопрерыванием. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, он обеспечивает себе выживание. «Его Я, система его идентификаций не находится в контакте с его Самостью, совокупностью реакций его организма на внешний мир. Он чужд самому себе» (там же, с. 544). Типичными способами избегания контакта являются слияние, интроекция, проекция, ретрофлексия, дефлексия. Слияние отрицает дуальность, препятствуя развитию индивидуальности.
Идеи гештальтпсихологов относительно природы человека, его функционирования и развития, безусловно, важны для более глубокого понимания процесса сепарации. Прежде всего, интерес вызывают принципы дифференциации и организации (по Левину), благодаря которым человек расширяет свое психологическое пространство, и оно становится более структурированным, при этом отдельные проявления психического (эмоции, потребности, чувства и др.) не актуализируются одновременно как недифференцированное целое, но характеризуются относительной независимостью друг от друга, организованы иерархически. Несомненным вкладом гештальтпсихологов в исследование психологии человека, в том числе процесса сепарации, является изучение индивида с точки зрения его активности в освоении психологической среды, в осуществлении организмической саморегуляции (Перлз). Эти особенности выступают в роли внутренних условий развития человека, становления его аутентической Самости.
Теоретические идеи гештальтпсихологов нашли отражение в практике гештальттерапии, и, что наиболее существенно для исследования психологической сепарации, – в интерпретации феномена «завершение гештальта», в учении о границе контакта как осознании человеком этой границы в содержательном, пространственном и временном плане (границы Я – Другой и Я – Я), благодаря которым можно понять суть сепарационного процесса как постоянно продолжающегося создания и завершения истории личности на определенном этапе развития и интеграции этого этапа в целостную картину жизненного пути конкретного субъекта.