Страница 4 из 8
Я неплохо знал Федерал-Хилл.
Улочки там были старыми, узкими и запутанными, как клубок змей.
Я подъехал как можно ближе, а потом отправился пешком.
Я видел множество людей на улицах, слышал голоса, говорящие на итальянском и португальском.
У подъездов толпились старики, а женщины присматривали за копошащимися в грязи детьми.
Над головами хлопало и трепыхалось развешанное на верёвках стираное бельё.
В деревянных клетях сидели цыплята и кролики, а торговцы с ручными тележками продавали всё: от столового серебра до жареных сосисок.
Но, чем ближе я подходил к церкви, тем меньше мне встречалось народа, и, в конце концов, я остался один-одинёшенек на большой булыжной мостовой перед зданием.
Чуть дальше раскинулась небольшая площадка.
За ней стояла церковь, отгороженная покосившейся железной и уже ржавой оградой.
Сделав глубокий вдох, я поднялся на насыпь и протиснулся сквозь щель в заборе.
Я оглянулся, но не увидел за собой ничего, кроме грязных зданий, обветшалых домов и нескольких любопытных лиц, выглядывавших из окон.
Я был сам по себе, и я это прекрасно осознавал.
Я пересёк внутренний двор - жёлтый, мертвый и бесплодный; земля под ногами потрескалась, словно я находился в пустыне.
Церковь походила на какой-то гигантский кладбищенский саркофаг или усыпальницу, которая поднималась прямо из мёртвой земли.
Стены были грязными, заросшими мхом и лишайником, а крыша зияла дырами от бесчисленных бурь.
Окна были высокие, стрельчатые и закопченные.
Чуть выше располагалась колокольня, увенчанная длинным сужающимся шпилем, который склонился в сторону и грозился с минуты на минуту обвалиться на землю.
Это было действительно жуткое место, и от одного взгляда на церковь кровь в моих жилах похолодела, словно под воздействием хладагентов.
Интересно, о чём думал Блейк, когда стоял на том же месте, что и я?
Я решил, что двери церкви будут заперты, как упоминал в своих дневниках Блейк, поэтому обошёл нагнетающее тоску здание с другой стороны, пробираясь через сорняки и торчащие из-под земли обломки старых памятников.
Я нашёл открытое окно подвала и влез внутрь.
Внутри включил фонарик и в его свете рассмотрел ящики, бочки и свисающую со стропил густую паутину.
Я слышал, как кто-то бегал и скрёбся в темноте, но это было не удивительно.
В старой заброшенной дыре, подобно этой, должно быть полно крыс.
Поднявшись наверх, не терял времени.
Я прошёл по проходу, вздымая клубы пыли.
Скамьи были грязными, изъеденными червями и затянутыми белым кружевом паутины.
Я двинулся через неф в холл и обнаружил винтовую лестницу, которая поднималась в башню.
Она была узкой, крутой и тоже заросшей паутиной.
От стоящей в воздухе пыли я чихнул.
Лестница доходила до комнаты, которая в обычной церкви была бы колокольней. Но это место нельзя было назвать "обычным".
Ничего удивительного.
Когда-то это место называлось Церковью Свободной Воли, прежде чем в 1840х годах её не передали Церкви Звёздной Мудрости.
Руководил им профессор Боуэн - о нём в своих дневниках упоминал Блейк.
Предположительно, последователи Звёздной Мудрости были одержимы неким странным древнеегипетским камнем, с помощью которого они могли призывать в наш мир Скитальца Тьмы, так же известного под именем Ньярлатотеп.
Не думайте, что я верю во весь этот бред, просто придерживаюсь фактов.
Как только вошел в помещение, то почувствовал, что задыхаюсь.
Стены располагались близко друг к другу, а створки окон прогнили.
Воздух был странным: сухим, с непонятным мускусным запахом, напоминающим секрет желез рептилий.
Я стоял на пороге, судорожно втягивая воздух и понимая, что могу потерять сознание. Голова кружилась, как шарик на колесе рулетки.
Но спустя пару секунд, в голове прояснилось, и я мог соображать.
Я тяжело сглотнул и обвёл фонариком помещение.
И видел то же, что видел Блейк... Ту же комнату, те же стулья с высокими спинками, стоящие перед каменным постаментом. А на том постаменте - жёлтая металлическая коробка.
А в коробке...
Матерь Божья! Сверкающий Трапециоэдр.
Этого не могло быть. Но вот он - лежит прямо передо мной.
Судя по информации, которую узнала Элизабет и её семья, сразу после смерти Блейка сюда пришёл доктор по имени Декстер, знакомый с ситуацией, забрал камень и бросил его в самый глубокий залив Наррагансетт.
Похоже, он полагал, что этот артефакт способен изгнать Скитальца.
Но если это так, то зачем, во имя всего святого, он решил выбросить камень в самые тёмные бездны, которые можно только отыскать?!
Когда Элизабет рассказывала мне об этом, я решил, что всё это чушь собачья, и, похоже, так оно и было, ведь вот он, Сверкающий Трапециоэдр, прямо передо мной.
Он выглядел как чёрный кристалл размером с кулак.
Он мерцал и блестел; по его поверхности пробегали красные прожилки, напоминающие кровеносную сеть.
Это был камень, в который смотрел Блейк, и с помощью которого призвал Скитальца Тьмы.
Чтобы показать самому себе, насколько я крут, я достал сигарету, прикурил её и в свете тлеющей сигареты осмотрел камень.
Сначала ничего не произошло.
А затем мой взгляд оказался прикован к Трапециоэдру, и я не мог его отвести.
У меня начались галлюцинации, словно я накурился опия.
Бредовые картинки сменялись у меня в голове одна другой: высокие горы, словно из битого стекла; каменные башни; невероятные города на скалах...
А затем я увидел кое-что ещё. То, что заставило меня похолодеть внутри.
Тьма, что была за гранью тьмы.
Живой вихрь пульсирующей черноты, которая, как говорил мне разум, находилась за пределами самых дальних уголков космоса; примитивное, безумное место; и именно там, в центре вихря, я ощутил волю, сознание и непристойные мысли Скитальца Тьмы.
Мне повезло, что я тогда закурил, иначе сейчас я бы это не писал.
Окурок догорел и обжёг мне пальцы, и именно эта боль привела меня в чувство.
Иначе... Иначе это первобытное дыхание тьмы высосало бы из меня всю сущность до самых костей.
Я вскрикнул и уронил сигарету.
Мой фонарик начал затухать, как в комнатах Блейка.
Атмосфера здесь и так была не самая праздничная и больше напоминала фамильный склеп в полночь, но теперь стала вообще гнетущей и мрачной.
Аж вены хочется вскрыть...
Нездоровая, тягостная, непонятная.
Начал подниматься очень старый и неприятный животный запах.
Он напомнил мне запах, исходящий от клеток мартышек в зоопарке летним жарким днём: запах гниющей соломы и кишащего мухами дерьма.
Отвратительный.
Запах появления Скитальца Тьмы...
Этой ползущей чумы, имеющей десятки имен в десятке культур.
Я призвал его, уставившись на это чёртов камень, и теперь он идёт.
Ньярлатотеп постучал в дверь, и я открыл её ему.
Мой фонарик давно потух, и я бросил его на пол.
Я слышал, как оно растёт над моей головой под сводом колокольни без окон, ширится, увеличивается, как отодвигающая здоровые ткани опухолевая ткань.
Оно росло само по себе, достигая необъятных размеров.
Я стоял в темноте и ждал, когда оно приблизится.
Я пришел в эту разрушенную церковь, чтобы встретиться с существом лицом к лицу, и не сбегу до того момента.
Не передать словами, насколько я был напуган.
Мои внутренности переплетались в узлы.
Моё сердце колотилось, в висках ломило.
Моя кожа натянулось настолько туго, что вот-вот грозила лопнуть.
Камень светился, словно наэлектризованный; балки над головой скрипели, и я услышал скользящий звук, словно существо протекло через люк.
Я задержал дыхание и напрягся.
Он пришёл сюда за мной, только его ждал сюрприз.
Я закричал, ощущая близость этого кошмара, вдохнул его маслянистый запах и засунул руку в карман пальто, вытаскивая принесённую с собой сигнальную шашку.