Страница 8 из 52
— На сегодня хватит. Ты меня загонял. — Громко и утомленно произнес модный художник.
Толпа разочарованно загудела, а Иржи, наклонясь к тому через сеть, тихо сказал: — Не огорчайся. Это не тренировка, а показательное выступление. Здесь должны быть блестки, а не стекающий по спине пот. Идем в душ.
Охранник взял у господина Измирского ракетку и проследовал за ним. Дамы и «животики» своих героев провожали аплодисментами.
После замечательно вкусного обеда в ресторане с панорамными окнами, молодые люди вернулись в номер. Перед тем, как зайти в спальню, Иржи внимательно посмотрел на охранника и, заметив на лице того некоторое утомление, предложил ему лечь и вздремнуть.
— А Вы? — поинтересовался Йожеф.
— А мне хочется побыть на пленэре. Именно за этим меня сюда и отправили. — Очаровательно улыбнулся художник.
Одевшись попроще и потеплее, он повесил на плечо этюдник.
— Не бойся, никто не узнает, что ты отдыхаешь. А я — вон в ту рощицу. — Измирский протянул руку в направлении нескольких деревьев, раскачивающихся под ветром в окне. — Только запри дверь.
Йожеф пробормотал слова благодарности. И действительно, этой ночью поспать удалось совсем немного. Бернат, пользуясь отсутствием в городе младшенького, пригласил в ресторан ту самую балерину. Но это случилось только после спектакля, который старший Измирский отсидел на мягком кресле в ложе, а Йожеф отстоял у двери. И потом — полночи рядом со столом любезничающей парочки изображал манекен. За весь день бедолаге даже не предложили поесть! Поэтому он был очень благодарен Иржи за обед и за возможность горизонтально вытянуть гудящие ноги. Да и потом, от кого младшего тут охранять? VIP — территория, по периметру — служба безопасности. Хлопнула дверь, и Фаркаш с облегчением закрыл глаза.
Подвязав длинные волосы резинкой и нахлобучив на голову капюшон от длинного пальто, Иржи вместе с этюдником двигался к замеченной из окна роще. Сильный ветер гнал по небу белые облака. Распустившаяся зелень радовалась Солнцу, размахивая распушившимися ветвями. Все, что захотело расцвести, уже цвело белыми и розовыми душистыми цветами. Невысокая трава мягко пружинила под ногами. Людей вокруг не было. Иржи шел и радовался, замечая извечную игру света и тени, дополняющих и борющихся друг с другом.
Когда он вошел под сень старинных и длиннокосых плакучих ив, то был поражен увиденным пейзажем. Тут же, поставив этюдник на землю, он закрепил маленький грунтованный холст и выдавил на палитру краски. Схватил широкую кисть и стал стремительно заполнять белое пространство холста.
То, что так поразило его взор, оказалось небольшим, чуть заболоченным озером со старыми распушившимися камышами. Оно лежало в низинке и было круглым, как блюдечко. Белые облака и голубое небо словно опрокинули вниз и положили к ногам художника. Не тронутый человеческой рукой берег, словно дорогая рама, радовал изумрудной ровной травой. А чуть ближе к противоположной стороне, у самой кромки крохотного зеленого островка, поднимал подземные воды вверх чистейший родник. Небольшой, около пятидесяти сантиметров в высоту, фонтанчик падал вниз, поднимая тучи радужных брызг, которые, разлетаясь окрест, оседали на траве, покрывая ее алмазными искрами, постоянно меняющими свои яркость и цвет.
Иржи написал этюд, но, вдохновленный необычайностью места, подхватил вещи и решил пройти по берегу. Остановившись настолько близко к роднику, насколько имелась возможность, он поставил еще холст. Отсюда фонтан выглядел просто сказочным. Иржи рассмотрел, что струи у него не просто белые и прозрачные, но каждая имеет свой цвет. Тут переплетались желтые и зеленоватые, голубые и малиновые оттенки. Струи имели не только присущий им окрас, но и определенный размер. Зеленые и голубые были самыми полноводными. Малиновые и желтые — уже раза в два. А восхитительный фиолетовый, вплетавший свой локон в общий узор, имел самое тонкое сечение.
Закончив, художник подошел к воде и присел на корточки: там, постепенно перемешиваясь между собой, плавали разноцветные прозрачные разводы. И маленькие серебристые пузырьки газа, поднимавшиеся со дна, делали эту воду поистине драгоценной. Иржи не выдержал и коснулся ладонью ее поверхности.
От пальцев по воде тут же побежали круги, расходясь все дальше и дальше. Краски в том месте, где была рука, исчезли, а вода стремительно темнела, утрачивая свою глубину и делаясь плоской и непрозрачной. Иржи нагнулся сильнее: ему вдруг показалось, что там, в ее матовой черноте, промелькнули какие-то силуэты. И точно. Чем сильнее он вглядывался, тем больше видел. Но эти видения были какими-то отрывочными, незаконченными. Иногда он даже не улавливал сути, как картинка менялась на следующую. Вот его брат Бернат идет под руку с женщиной в белом платье. Иржи видит его счастливое лицо. Какая-то девушка с неистовой страстью целует молодого человека, а он крепко ее обнимает. На них обоих — старинные одежды. Потом их сменяет молодая женщина с ножом в руках, на котором играют красные отблески… чего? А дальше — старая каменная стена. На ней — извивающиеся в нечеловеческих муках распятые люди: мужчины, женщины… Вот бежит его охранник Фаркаш. В его глазах — слезы. А на руках — бездыханное и окровавленное человеческое тело. Голова так и норовит соскользнуть с локтя и завалиться назад. Черные длинные волосы безжизненно подметают пыль. А потом — огонь и пепел, кружащийся в вышине, словно седой, умирающий снег.
Иржи очнулся. Ощутил себя стоящим на четвереньках у самого края воды. Брюки на коленях промокли. Капюшон слетел, и волосы тоже были мокрыми. Он глянул на воду. Она была абсолютно нормального прозрачного цвета, а фонтан просто исчез. Измирский встал, медленно отряхнул брюки от налипшей на них травы, подхватил этюдник и зашагал к отелю, давя в себе желание обернуться.
Глава третья. Вечер и ночь
Солнце неторопливо погружалось за кромку леса, когда в номер вошел молчаливый и задумчивый художник. Фаркаш незадолго до этого встал, немного поупражнялся, прочитал еще раз газету и листок с развлечениями, лежащий с утра на столе. А потом начал беспокоиться. Ему поручили следить за непутевым братом хозяина, а вдруг тот взял, да и сбежал к дружкам-приятелям, или, гораздо хуже, в постель к какой-нибудь замужней даме…
Фаркаш треснул кулаком по подоконнику, как вдруг дверь распахнулась. Иржи молча прошел мимо него, бросил в угол этюдник, на него — запачканное пальто. Открыл дверь в свои комнаты и закрыл с той стороны. Потом снова открыл, подошел к вещам, взял их в руки и ушел опять.
Йожеф облегченно сел на диван и негромко включил телевизор. Передавали прогноз погоды, обещавший жаркое лето, и столичные новости. Опять малолетние выходцы из сопредельного государства, привезенные для отдыха на модных озерных курортах, устроили гонки по центральной трассе. И, как результат, куча побитого и поломанного транспорта. Хоть бы один из этих дураков себе голову сломал! Но нет! Погибают обычные и приличные люди. Плачут родные и близкие. А у этих засранцев папики — крутые шишки в мировом бизнесе. Были виноватые — и где они? Увезли ближайшим рейсом. Как говорят: нет тела, нет дела. Есть подозреваемые? А нет! Охранник снова треснул кулаком о диван. Он всегда переживал, просматривая новости. Потом заговорили об искусстве, и Фаркаш уже хотел выключить телевизор, как дверь в комнаты Иржи отворилась. Художник быстро шагнул к экрану и приложил палец к губам. Йожеф нажал на кнопочку и сделал погромче звук.
— А сейчас мы расскажем о выставке драгоценных камней и украшений средних веков. Коллекция, которую любезно, хоть и не безвозмездно, владелец согласился показать нашей просвещенной и весьма культурной столице, с триумфом посетившая несколько стран, теперь прибывает к нам. Это замечательное событие произойдет приблизительно дней через десять, когда все формальности будут улажены, выбрано место, и поставлен мощный охранный контур. — Радостно прощебетала ярко накрашенная блондинка. — Руководство страны гарантирует безопасность, но реликвии уже застрахованы на…. флоринов! — Блондинка отняла от бумаги круглые глаза, в которых ясно прочиталась непечатная фраза. А потом продолжила: — И тогда все любители старины смогут прийти, не выезжая за границу, и насладиться блеском истинных сокровищ древних королей!