Страница 17 из 77
Соня.
Feit'n fra Kolbotn – Noe bedre
Как только мы покидаем квартиру, молча спускаемся на лифте и выходим из подъезда, мне становится легче, словно морозный воздух приводит в чувство беспощадными пощёчинами. Неловкость постепенно исчезает, и смущение, которое я испытывала дома у парня, кажется теперь мне каким-то сном.
Даже не знаю, что на меня нашло. Словно бы меня подменили.
- Так, давно ты боксом увлекаешься? – спрашиваю я, чтобы разорвать молчание, преследующее нас уже минут пять.
Мы направляемся в сторону парка, где Егор обещал показать мне его любимое место.
- С шести лет. Я вроде говорил, - Штормов прячет руки в карманах куртки. – Мой отец был боксёром. Он и привил мне любовь к этому спорту.
- Навязал или вдохновил? – улыбаюсь я.
Парень косится в мою сторону, и мне на мгновение кажется, что этот вопрос оскорбил его.
- Первый раз я вживую увидел бокс, когда мне было лет пять или шесть, - говорит парень. – Это был последний бой моего отца. И он оказался настолько крутым, что мне захотелось тоже когда-нибудь попасть на ринг. Я хотел стоять на месте папы, там, в центре ринга напротив опытного противника. Поэтому я начал заниматься боксом. Это для меня всё.
Я ничего не отвечаю, шмыгаю носом и с тоской думаю, что завидую этому парню. У него есть цель, мечта, смысл, ради чего стоит жить, а у меня ничего подобного нет. Я просто бессмысленно провожу свои дни, думая над тем, ради чего же я существую. Вот, моя сестра мечтает стать писателем, а я даже школьные сочинения с трудом настрочить могу.
- У тебя сегодня есть тренировка? – интересуюсь я.
- Завтра, - Егор улыбается. – Хочешь посмотреть?
Я вскидываю брови, неопределённо пожимая плечами.
- А можно?
- Сколько пожелаешь, - парень фыркает. – Если хочешь, конечно.
- Почему бы и нет.
Мы пересекаем парк и двигаемся в сторону заросшей заснеженными деревьями ограды. Издалека даже нельзя разглядеть, что тут есть дорожка и небольшой проход, который ведёт в отдельную часть парка. Егор первым протискивается между ограждениями, задевая снег, из-за чего тот начинает плотными кусками падать под ноги, а затем Штормов подаёт руку, чтобы помочь мне. Я с лёгкой заминкой вкладываю в его ладонь свою (парень без перчаток, а я в варежках, поэтому дотронуться до его кожи у меня нет возможности, да и не уверена, что готова к этому) и осторожно пробираюсь к нему. В зимней одежде это немного проблематично, зато летом заминок здесь не должно быть.
Я вижу старую укутанную снегом детскую площадку, которую скрывают деревья и заброшенное здание. Это место словно огорожено от всего остального города, даже звуки людей и машин до сюда практически не долетают.
Небольшая дорожка ведёт к двум скамейкам, расположенным напротив друг друга, и я понимаю, что всё-таки здесь кто-то да бывает. Мы, например.
Егор идёт прямо туда, затем нелепо стряхивает снег сначала с одной скамейки, а потом и с другой, чтобы можно было присесть. И я сажусь напротив парня, разглядывая его черты лица, пока тот смотрит в другую сторону.
На нём чёрная шапка, поверх неё капюшон куртки. Штормов сидит расслабленно, облокотившись предплечьями о свои раздвинутые ноги, и смотрит куда-то в сторону заброшенного здания. У меня возникает жгучее желание закурить, но я не курю.
- Расскажи о себе, - неожиданно просит парень, бросая на меня мимолётный взгляд.
Я теряюсь. Расскажи о себе? Что я могу рассказать?
- Ну, - я опускаю взгляд на свои варежки и задумчиво надуваю губы. – Живу с родителями и со старшей сестрой, - я замолкаю, потому что не хочу говорить о семье. – Раньше пела. В школе ходила в кружок, но потом забросила всё это. Не могу находиться в замкнутом пространстве, поэтому вечно гуляю.
- И находишь неприятности, - усмехается Егор, намекая на мою стычку с парнями в городе.
Я поджимаю губы.
- Ну, да, - прокашливаюсь. – Особо и нечего рассказывать.
Я думаю о своих друзьях, оставшихся в старой школе, вспоминаю, как мы с ними гуляли и вечно искали неприятности, и мне становится тоскливо. Никто из них мне даже не написал за всё это время.
- А что ещё ты любишь? Что первое приходит в голову? – не отстаёт Егор.
Я вздыхаю и задумчиво осматриваюсь, словно это что-то должно вот-вот выпрыгнуть из сугроба и объявить о своём существовании. Я думаю о своём коте, затем о любимом сериале «Skam», а следом в моей голове всплывает образ гитары.
- Я любила петь под гитару, - тяну я, смотря прямо в голубые глаза Штормова.
- Любила? – переспрашивает он.
Я чуть опускаю взгляд и смотрю на его руки.
- Пока отец не выкинул мою гитару с пятого этажа, потому что я «достала его своим бренчанием», - я делаю в воздухе кавычки. – Собственно, после этого я и ушла из кружка по пению.
- Оу, - Егор рассеянно смотрит на меня, а я пожимаю плечом.
- Потом он конечно же извинялся и всё такое, но желание играть и петь у меня пропало, - признаюсь я. – Часто потом играла на гитаре друга, но покупать свою собственную не хотелось.
- Понятно.
Мы снова замолкаем. Я с опозданием замечаю, как Егор начинает рассматривать меня, и под его пристальным пронзительным взглядом мне становится не по себе.
- Ты красивая, - неожиданно тихо говорит Егор.
Я нервно смеюсь.
- Что? Брось. Совсем обычная.
Ну, вот зачем он это сказал? Теперь у меня сердце разрывается от волнения. Это же чепуха какая-то. Какая я красивая? Ничего не красивая…
Щёки раскрасневшиеся от мороза, волосы под шапкой намагничены, совсем нет косметики, да ещё и куртка старая. Вот если бы он летом мне такое сказал, тогда я бы поверила, а сейчас…