Страница 12 из 66
Отцу Глебу хорошо запомнилось, как они повздорили из-за какой-то ерунды, а отцу Василию надо было литургию служить. Глеб стоял в алтаре, вынимал просфоры[55], стараясь не смотреть в сторону отца Василия. Старый священник подошёл к молодому, потянул за рукав и серьёзно сказал.
- Прости ты меня, отец Глеб...
Что такое панк-молебен отец Василий, конечно, и знать не мог. Но уже исполнял его в то время, как будущие участницы Пусси Райот ещё писали в подгузники и слушали стих про качающегося бычка...
Дело в том, что голос у отца Василия был когда-то громким и красивым. Громкость к старости осталась, чего не скажешь о красоте. Да и слух куда-то исчез. При этом он очень любил служить панихиды и заводил в конце Вечную память , исполняя её на стыке стилей: аритмичного фри джаза и раннего Егора Летова[56] [57]...
Народу это нравилось. Народ начинал... подпевать - не скажешь, скорее - дружно орать. Настоятель аж присаживался, когда это слышал. Особенный эффект был, когда эта Вечная память раздавалась после витиеватых песнопений правого хора на поздней литургии и высокопарной проповеди настоятеля! Фактически, это был настоящий колхозный панк сразу после Голубого огонька[58]!
Ветеран служил до конца. Последний раз пришёл в храм за две недели до кончины. Исповедовал, сходил на молебен...
В последний путь провожал его весь храм, многие плакали.
На девятый день отец Глеб с протодьяконом служили панихиду. Хор уже закончил петь Святым Боже[59] Отцы переглянулись. Чего-то не хватало. Они поняли, чего и затянули Вечную память по-отцевасильевски.
Протодьякон пытался придать своему голосу роковое звучание, Глеб орал во весь свой слабый голос... До отца Василия им было далеко и по драйву, и по разрушающей все музыкальные понятия мощи, но народ подхватил сразу...
После панихиды пожилая прихожанка подошла к отцу Глебу.
- Батюшка! Эххх! Да-а-а!... Так! - прорекла она, махая в восторге руками.
Традиция была сохранена.
Инок и ар химандрит
Я опять возвращаюсь к границе,
Чтобы больше не быть проклятым,
Чтобы чистой водой умыться Я насквозь пропитался ядом.
Elton John[60] [61], «Border song».
- Чего так рано, Глебушка? - обернулся облачающийся к началу будничной литургии отец Вячеслав к кладущему поклоны у престола сослуживцу. - Народу будет немного после праздника. Не знаю, зачем тебя настоятель помогающим поставил на сегодня? Я бы сам справился, там исповедников на пол-аналоя.
- Ну, с ним не поспоришь ведь... А я всё равно в келье ночевал, дома все болеют... Вот и пришёл пораньше на службу.
- Ну так, поисповедуешь не торопясь, ты ж любишь с разговорами, как старец.
- Это, если есть с кем и о чем поговорить, отченька. А старец это у нас - ты... после отца Василия, покойника, - отшутился отец Глеб.
- Да, тот всем старцам старец и чудотворцем чудотворец был... Упокой его Господи!
Отец Глеб взял крест и Евангелие, не торопясь вышел из алтаря. У аналоя для исповедников собралось всего человек пять: завсегдатаи-прихожанки в платочках и незнакомый молодой человек с длинными волосами и жиденькой бородкой в кирзовых сапогах. «Поди ж ты, какого-то залетного из святых мест занесло. Ща начнёт мшелоимство с непостными конфетками исповедовать», - подумал священник.
Молодой человек подошёл последним.
- Недостойный инок Афанасий, отче. Как благословите... очень хочется причаститься, но не знаю, стоит ли приступить к чаше или воздержаться... - начал он.
- А в чем дело?
- Я из N-ского монастыря. Слышали, наверно, о нашей святой обители? Прибыл в столицу. Хочу сюда перебраться на учебу и несение послушания. Вот... хотел причаститься сегодня, чтоб Господь благословил начинания... но, знаете... Вчера друга встретил, мы давно не виделись, соскучились друг по другу, и мы с ним были... ночь провели вместе...
- Перебрали, что ль?
- Да не особо... не в этом дело... Мы в интимном смысле вместе были. Вот я и подумал, не грех ли мне причащаться сегодня будет? Духовник у нас в монастыре благословлял омываться и воздерживаться следующий день от причастия в таких случаях.
- Не понял?!!... Вы гомосексуализмом занимались что ли?!!
- Ну, можно и так сказать. Но это по взаимному...
- Да вы что, издеваетесь?!! - почти крикнул отец Глеб и посмотрел на исповедующегося юного монаха. Тот глядел ясным, чистым, даже смущенным взором, никак не подразумевавшим издевку.
- Извините...
- Вы что? Не знаете, что это содомский грех? Что мужеложники царства Божия не наследуют? Ну... минимум в этом надо серьёзно каяться! По канонам за это положено отлучение от причастия на годы!!! А вы - инок! И так спокойно об этом говорите, как будто речь о какой-то ерунде! Не знаю... как будто съели чего-то непостное...
- М-да... Ну, видимо, у вас здесь другие правила. Не как у нас в обители... Что-ж, тогда благословите, причащусь в другой раз.
Глеб онемел, не знал, что и сказать. Посмотрев на монаха еще раз и понял - едва ли будет услышан.
- Знаете... Бог да благословит вас почитать каноны и святых отцов о грехе мужеложества и да поможет избавиться от него... или хоть воздерживаться.
- Да я понял! Постараюсь воздерживаться перед причастием... но, знаете... так хотелось причаститься!
Отец Глеб вернулся в алтарь, положил на престол[62] крест, поставил Евангелие. Отошёл к окну, задумавшись. Вспомнилась ему, как молодым парнем ездил устраиваться в подмосковный храм к почтенному архимандриту[63] алтарником.
Возил его тогда знакомый регент. Всю дорогу рассказывал о своих прежних двух женах, с которыми разошёлся, и о нынешней, смущая неженатого юношу подробностями интимной жизни.
Приехали к архимандриту поздно, остались ночевать. После ужина батюшка предложил Глебу выйти пройтись.
- Онанизмом занимаешься?
Глеб был смущен таким поворотом разговора. Прямо перед этим вопросом он расспрашивал архимандрита о богослужебном уставе, поэтому удивился.
- Отче, а обязательно сейчас об этом?
Старый архимандрит вдруг хватанул юнца за тощий зад. Глеб резко двинул его по руке...
Вернулись с прогулки молча. Регент хитро на него посмотрел. Архимандрит из-за спины Глеба, видимо, подал ему какой-то знак.
- Что ж, Глеб, вижу, не хочешь ты у почтенного архимандрита поучиться... А зря! Оно бив карьере тебе помогло. У батюшки хорошие связи, авторитет. Ну, да твое дело. Насильно мил не будешь. Иди тогда спи на чердаке, а я здесь, с батюшкой останусь - нам есть ещё чем заняться.
Глеб ушёл на чердак, запер ненадежный засов, придвинул стул. Оглядевшись, нашёл палку и положил её возле койки на случай вторжения.
Спал он тревожно, тем более что в комнате под ним не было тихо: скрипела кровать и раздавались всякие звуки, казавшиеся в лучшем случае подозрительными...
Позже, уже священником, Глеб видел по телевизору интервью с этим архимандритом. Тот с большим энтузиазмом говорил о духовном возрождении и ещё о чём-то патриотическом.
- М-да... - произнес отец Глеб вслух.
- Что мдакаешь и стоишь с молитвенной скорбью на челе? А, Глебушка? За весь мир слезы проливаешь, что ли? - иронизировал вернувшийся в алтарь после причащения мирян отец Вячеслав, - иди уж крестить, там двое записалось. Быстрей отстреляешься - быстрей по требам пойдешь.
55
Рождественская история
Ветер пронизывает насквозь,
Здесь не место старикам.
Когда ты впервые взял меня за руку В холодный сочельник,
Ты обещал мне,
что нас ждет волшебная сказка.
The Pogues , «Fairytale of New York».