Идущие на смерть…

Командир гоплитов понял, что больше нельзя сохранить сомкнутый строй. Он скомандовал: «Отделение направо, отделение налево! Откройте проходы и держитесь!»

Фаланга разделилась на отделения. Каждый солдат так же хорошо знал свою позицию при построении по отделениям, как и при построении фалангой. Солдаты с правой стороны отделения сделали два шага влево, а с левой стороны два шага вправо. В фаланге образовались проходы, куда устремились колесницы. Не давая эсседариям воспользоваться ситуацией, командир гоплитов резко прокричал еще один приказ, и фаланга начала снова смыкаться.

Эсседариями командовал старый, опытный и мужественный британец. Его рыжие волосы были заплетены в косички, а лицо и руки, сплошь покрытые татуировкой, отдавали голубизной. Он воевал против римлян под началом великой воительницы королевы Боадиции и знал приемы борьбы колесниц с сомкнутым строем солдат. Он понял, что, если дать возможность фаланге сомкнуться, с ней уже не удастся справиться. С боевым кличем он направил своих косматых пони в один из проходов и, свесившись с колесницы, начал наносить боевым топором удары направо и налево. Другие эсседарии последовали его примеру, и через несколько секунд фаланга была разбита на малые группы, которые отчаянно оборонялись от атакующих колесниц.

«В боевой порядок! В боевой порядок!» — кричали офицеры, но фаланге не удавалось восстановить свой строй. Солдаты пятились от ворвавшихся в их ряды лошадей. Вынужденные сбиться в кучу, они не могли действовать копьями. Длинные копья тех, кто стоял в задних рядах, сейчас были бесполезны. Можно было использовать только короткие копья первого ряда. Окруженные со всех сторон врагами, солдаты не решались обернуться, опасаясь получить удар топором спереди или обнаружить смертоносный аркан на шее, хотя они слышали крики и стоны своих товарищей, которых убивали сзади, и в любой момент ожидали удара в спину от напиравших на остатки фаланги эсседариев.

Командир гоплитов стоял в окружении своих людей, оказавшихся поблизости во время прорыва эсседариев. Вокруг них забрызганные кровью эсседарии добивали оставшихся в живых греков. Крики дикарей, их скорченные фигуры, восторг, с которым они приканчивали раненых, делали их похожими на фурий, вырвавшихся из преисподней. Бой заканчивался. На трибунах зрители, поставившие на эсседариев, уже требовали у букмекеров свои выигрыши.

Начальник гоплитов возвысил голос для последнего приказа: «Стройтесь в клин и вперед!» — закричал он. Группа гоплитов, окружавшая его, исполняя приказ, произвела перестроение и образовала клин, во главе которого стал их начальник. Гоплиты пошли вперед, ощетинившись копьями. Этот боевой порядок был похож на старый «летящий клин» в футболе. Построенные треугольником солдаты двигались вперед с возрастающей скоростью. Пройдя сквозь толпу спешившихся эсседариев и присоединив в дороге гоплитов, оказавшихся вне строя, клин превратился в грозный монолит, против которого никто не мог устоять. Эсседарии и не пытались сражаться и бросились к своим колесницам, но лошади с колесницами разбежались по арене. Спешившиеся эсседарии оказались беспомощными перед неумолимо наступающим строем копейщиков. Клин прошел по арене, сокрушая любое препятствие. Греки надрезали сухожилия лошадям, запряженным в колесницы. Когда командир гоплитов увидел, что сопротивление эсседариев сломлено, он отдал следующий приказ: «Рассредоточиться! Пусть каждый сам выберет себе жертву!»

Издав боевой клич впервые с начала битвы, гоплиты рассыпались по арене. Они не обращали внимания на знаки пощады или смерти, которые подавали зрители. Толпа была ошеломлена происходящим и не знала, как на это реагировать. Гоплиты охотились за эсседариями и пронзали их своими копьями. Завершив бойню, они построились и двинулись через арену по направлению к воротам. Они шли, откинув головы назад, выпятив грудь и отбивая шаг. Гоплиты на следующий день должны были покинуть Рим, чтобы выступить на арене в Помпеях. Оттуда они собирались отправиться в Африку, чтобы принять участие в подавлении бунта восставшего против Рима нубийского вождя.

Победа гоплитов была встречена толпой холодно. Римляне презирали греков, считая их женоподобными, а никто не любит, когда разрушают его иллюзии. Кроме того, зрителям нравилась живописность британцев и их необычная ловкость в обращении с арканами. А дисциплинированность и надменный вид гоплитов вызывали у римлян враждебность. Они кричали: «Собачья голова! Собачья голова!», чтобы напомнить самоуверенным грекам о великой битве у Киноцефалы[3] (по-гречески «собачья голова»), в которой римские легионы нанесли грекам сокрушительное поражение. Гоплиты не обращали ни малейшего внимания на насмешки. Только один из них снизошел до ответа. Полупьяный человек крикнул с трибуны: «Греки! Почему бы вам не расслабиться? Война-то кончилась!»

Молодой офицер-гоплит взглянул на него. «Какая?» — поинтересовался он с презрением. Затем гоплиты промаршировали через Ворота Смерти, сохраняя безупречный строй.

Кульминацией игр явился бой слонов, управляемый двумя отрядами самнитов. В битве приняло участие 30 слонов, по 15 с каждой стороны. У всех слонов на спинах находились боевые башенки, где сидели вооруженные люди. С одной стороны сражались индийские слоны, а с другой — африканские. Эта битва вызывала особый интерес у патрициев и военачальников, поскольку она должна была решить раз и навсегда, какие слоны обладают лучшими боевыми качествами, индийские или африканские.

В бою использовались только самцы, потому что у них были бивни. Африканские слоны были меньше индийских, хотя полностью выросший африканский слон обычно бывает больше индийского. Это объяснялось тем, что индийские погонщики были более искусны в ловле слонов и лучше умели их содержать.

Нумидийские слоны все были молодыми самцами, и многие из них были в плохом состоянии.

Все слоны были защищены войлочными подушками. Большинство из них поступило из государственной фермы в Лаурентуме, расположенной недалеко от Рима. Римляне время от времени использовали их в боевых действиях, особенно против дикарей, впадавших в панику при виде огромных животных. Поскольку слоны дорого стоили и римская толпа не любила наблюдать гибель этих животных, их старались щадить во время игр, конечно, насколько это было возможно. Когда Помпей впервые устроил охоту на слонов в Большом цирке, раненый слон протянул хобот к толпе подобно поверженному гладиатору, протягивающему руку к зрителям в мольбе о пощаде. Это зрелище было таким жалостливым, что даже озверевшая чернь потребовала прекратить охоту (Этот жест, по-видимому, инстинктивен у слонов. Дж. А.Хантер, знаменитый профессиональный охотник из Кении, рассказывал мне, что он видел, как такой жест делали смертельно раненые слоны, когда он приближался к ним, чтобы добить. Местные охотники не давали Хантеру стрелять, говоря при этом: «Слон просит, чтобы ему дали спокойно умереть»).

Однако, хотя в бою должны были гибнуть в основном люди, а не слоны, они тоже могли погибнуть, как и все другие живые существа, оказавшиеся на арене.

Напрягшись от возбуждения, толпа наблюдала за сближением противоборствующих отрядов. Слоны трубили при виде неприятеля и загибали вверх свои нежные хоботы, чтобы предохранить их от повреждения.

Индийские погонщики сидели верхом на шеях слонов. Они ехали на боковых седлах, как амазонки, т. е. перекинув ноги на одну сторону. Индийцы использовали для контроля за животными анкус, то есть стрекало с загнутым, подобно рыболовному крючку, концом. Стрекало нумидийцев было в форме буквы Г. Мы знаем об этих деталях по монетам, выпущенным в ознаменование этих боев, с выгравированными на них картинками.

В башенке, или «замке», на спине слона находилось трое вооруженных людей. Когда два стада ринулись друг на друга, слоны стали хоботами стаскивать погонщиков со спин своих противников. Если им это удавалось, то победа была за ними, так как слон без погонщика прекращал драться и бежал от битвы. Если этот прием не удавался, слоны начинали драться бивнями. Издавая гневные булькающие звуки, каждый из них старался вонзить бивни в мягкое брюхо своего противника. В это время воины в башенках бросали друг в друга дротики и пытались поразить своих противников стрелами.