Идущие на смерть…

Начальник игр озабоченно наблюдал, как бедняги андабаты наносили друг другу удары, которые редко бывали смертельными. Профессиональные гладиаторы, которых хорошо знали зрители, всегда могли надеяться на то, что в награду за хороший бой толпа сохранит им жизнь. Но этим несчастным надеяться было не на что. В роли андабатов всегда выступали осужденные за самые тяжкие преступления. Их никто не знал, и они не могли показать в бою ни ловкости, ни искусства. Их единственной надеждой было драться с такой отчаянной храбростью, чтобы толпа сохранила жизнь хотя бы одному или двум из них до следующего боя. Когда один из андабатов падал, сраженный, на песок, служитель арены, одетый как Харон (мифический перевозчик душ умерших через реку Стикс), брал у рабов, следующих за ним с жаровней, раскаленный прут и проверял, касаясь сраженного прутом, жив он или нет. Если при этом человек дергался, другой служитель арены, одетый как Гермес, бог подземного царства, подавал знак рабам перерезать сыромятные ремни, удерживающие шлем андабата на голове, затем молотком разбивал голову распростертому человеку. И сразу же рабы крючьями выволакивали убитого через Ворота Смерти в сполиариум, где другие рабы снимали с него доспехи. Потом тело поступало к мясникам, которые разрубали его на куски для кормления диких зверей.

Патриции в нижних рядах смотрели на бой андабатов с презрением, но чернь любила это зрелище. Зрители притворялись, что дают советы сражающимся, выкрикивая: «Сейчас он слева! Нет, он уже справа!» Они намеренно дурачили ничего не видевших андабатов, чтобы посмотреть, как они в ужасе будут вертеться и отчаянно бить мечами по воздуху. Рабы подтолкнули оставшихся в живых андабатов друг к другу. Конец боя был уже близок. Начальник игр повернулся и крикнул работавшей на горе команде: «Убирайтесь или, клянусь богами, я оставлю вас на арене».

Когда начались бои андабатов, одновременно началась и подготовка к уборке с арены сети и мостиков между мачтами. Около каждой пары слоновых бивней, поддерживающих сеть, встал раб с длинным шестом. Другая команда рабов встала на досках, переброшенных между мачтами, держащих веларий. По команде Начальника игр рабы шестами сняли сеть с бивней. Она упала на арену, похожая на гигантскую теннисную сетку в сотню ярдов длиной. Рабы сняли доски с кронштейнов по бокам мачт и передали их другой команде рабов. Эти рабы бегом унесли доски с арены. Когда были убраны последние доски, сеть вытащили вслед за ними. Теперь зрители имели гораздо лучший обзор арены, хотя им все еще мешало внутреннее кольцо мачт, поддерживающих веларий.

Люди, находившиеся на искусственной горе, спрыгнули на землю. Команда рабов начала толкать макет, стоявший на катках, вперед. Возможно, им помогали слоны, толкавшие гору лбами. В центральном кольце мачт, поддерживающих веларий, было два разрыва, один — напротив Ворот Жизни, с находящейся над ними императорской ложей, и другой — напротив Ворот Смерти. Веларий поддерживали в этих местах веревки. Гору выкатили на арену из Ворот Смерти через один из этих промежутков.

В это время бой между андабатами почти закончился. Осталось в живых только две пары. Теперь они отбросили щиты, сцепили свои левые руки, чтобы не потерять друг друга, и поражали один другого мечами. В одной паре андабаты убили друг друга. Рабы быстро убрали убитых и посыпали арену свежим песком. Наконец один из двух оставшихся андабатов убил другого. Выжившего андабата толпа пощадила. Он получил передышку на несколько дней до следующего боя.

Когда рабы, выносившие последние мертвые тела, покидали арену, вода через трубы в стенах подиума начала затоплять арену. Начальник игр появился на подиуме и громко прокричал, что хочет сделать важное сообщение. На самом деле с этим сообщением должен был выступить молодой эдитор, но он выпил так много вина, что уже не мог держаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы обратиться с речью к зрителям. Начальник игр прокричал: «Римляне! Говорят, что мы некультурный народ. Что может быть дальше от истины? Просто мы сильная раса и любим мужественные виды спорта. Это не значит, что мы не умеем ценить более утонченные вещи». Его прервали криками, свистом и весьма неприятными звуками, которые получаются, если поместить язык между губами и с силой подуть. Кто-то бросил в Начальника игр винный бурдюк, но тому удалось уклониться. «Друзья, глядя на ваши благородные, умные лица, я думаю, что зрелище, которое вы сейчас увидите, доставит вам удовольствие. Ведь мы, римляне, славимся художественным вкусом. Среди нас находится знаменитый греческий певец Мезенций, который исполнит прекрасную оду «На смерть Орфея», аккомпанируя себе на лире. Как вы знаете, Орфей был прославленным музыкантом и мог, согласно греческой легенде, очаровывать своей музыкой даже диких зверей. Дамы и господа, перед вами великий Мезенций».

Под вопли ярости и возмущения на вершине горы появился одетый в белые одежды Мезенций с золотой лирой. Разъяренная толпа кричала: «Нас надули! Проваливай в Афины, проклятый фрукт! Это игры или опера? Кости переломаем!» Певец раскланялся в разные стороны и ударил по струнам. К этому времени вода на арене поднялась на два фута. Начальник игр, внимательно наблюдавший за подъемом воды с помощью свинцовых отметок на стене подиума, дал сигнал. На заполненную водой арену выплыла увешанная гирляндами цветов плоскодонная баржа. Она была заполнена красивыми девушками, поющими аккомпанемент к песне. Девушки были обнажены, если не считать небольших фартучков из кисеи, которые ветер то относил в сторону, то прижимал к их юным округлым бедрам. Толпа перестала свистеть и стала проявлять интерес к происходящему. Сейчас, когда шум стих и певца можно было услышать, он удвоил свои усилия, а девушки запели еще прекраснее, взмахивая при этом руками в такт музыке и отводя плечи назад, чтобы приподнять груди с тщательно накрашенными сосками. В это время зрители увидели нечто новое: рабы выпустили из сетей и клеток в быстро поднимавшуюся воду шесть бегемотов и множество крокодилов. Толпа начала аплодировать.

Движимая скрытыми внутри нее гребцами баржа приблизилась к острову, где Орфей, сидя среди цветов, пел бессмертную оду. Вода на арене была так прозрачна, что зрители могли наблюдать за животными, плавающими в ней: огромными крокодилами длиной в 15 футов, скользящими над дном как тени, и тяжеловесными бегемотами, шагающими по дну как по суше. Время от времени один из бегемотов поднимался на поверхность, пускал из обеих ноздрей фонтаны воды и вновь погружался. Толпа с интересом наблюдала за этим зрелищем в течение нескольких минут, но потом стала проявлять признаки нетерпения и неудовольствия.

Начальник игр был умелым режиссером. Он почувствовал, что толпе пора показывать что-то новое и драматичное, и подал другой сигнал.

Тотчас же в горе открылись потайные двери, из которых стали выходить дикие звери: леопарды, медведи, волки и черные пантеры. Поглощенный своим пением Орфей не замечал животных до тех пор, пока черная пантера не прошлась по траве прямо перед ним. Испуганный певец в изумлении уставился на нее, но продолжал петь, озираясь в отчаянии и стараясь подать сигнал Начальнику игр, что произошла страшная ошибка. Девушки продолжали весело петь. Они бросали лепестки роз в сторону Орфея и просили его продолжать свое прекрасное пение.

Но неудачливый певец больше не хотел заниматься образованием римской черни. Он бросил лиру и, бегая вокруг горы, взывал о помощи. Зрители смеялись до колик. Они знали, что изящные греки считали себя выше завоевавших их римлян, и теперь одно из этих женоподобных существ было испугано до полусмерти. Этот поворот событий оказался совершенно неожиданным, и в этой неожиданности зрители увидели только юмор. Один из зрителей крикнул: «Вы, греки, думаете, что вы очень культурны. Давай-ка посмотрим, как ты укротишь этих диких зверей своим сладким пением». Толпа снова захохотала.

Несчастный Орфей опять побежал вокруг скалы и налетел на леопарда. Испуганное животное отскочило, но затем ударило певца. Леопард зацепился когтями за одежду грека. Человек и зверь вместе упали на землю. Обезумевший от ужаса леопард пытался освободиться. Увидев борющиеся фигуры, два волка бросились к ним и начали терзать человека. В это время схватку увидел один из медведей, тренированный людоед, и вразвалку направился к ней. Он встал, раскачивая своей длинной подлой шеей взад и вперед, и неожиданно сделал бросок. Ударом по морде отбросив волка, он схватил певца за ногу и поволок его, хрюкая и пыхтя. За ними волочился леопард, так и не сумевший высвободить свои когти из одежды грека. За ними в надежде на поживу следовали волки. Еще один медведь зашел с другой стороны и тоже схватил вопившего от боли и ужаса певца. Два медведя разорвали грека на части, а волки бросились завершать дело. Леопард сделал еще одну отчаянную попытку освободиться и на этот раз преуспел в этом. Он бросился вверх по склону горы и столкнулся с другим медведем, спускавшемся сверху узнать, в чем дело. Два животных начали драться. Волки следили за их борьбой, готовясь растерзать проигравшего.