Страница 4 из 13
– Простим им великодушно, – улыбнулся Спартак и обнял мать за плечи.
– Что такое ты говоришь! – вырвалась вперед Мария, нарочито сокрушаясь, и подняла руки вверх, будто обращалась к всевышнему.
– Ты еще не знаешь, что тебя здесь ждет! Этот Кира, да и весь его род на все способен от зависти. Послушал бы их. Что только не говорят.
– Успокойся, мама. Не так страшен черт, как его малюют.
– Не шути, детка! Этот Кира – настоящий паук! – нагоняла на сына страх Мария, кружась вокруг него. – Скажи, у шведов есть язык? – строго спросила она, становясь перед ним, как вкопанная.
– Ну, а как же! – хмыкнул он, удивленный. – Как у тебя и у меня.
– Хочу сказать, на каком языке говорят шведы? – уточнила она.
– На своем, верно? Богатый, образованный народ, верно? Несмотря на то, что живут на Севере, среди холодов, очень высокий уровень жизни…
– Все верно, мама. Но зачем тебе все это? Увлеклась политикой?
– Глаза им колит, что ты знаешь много языков! – фыркнула она.
– Буквально все принимают в штыки. Такая серость, господи, боже мой! Как я прожила с ними столько лет? Отупеть можно. Только деньги могут считать. Да пить и есть…
– Мама, ты меня любишь?
– Кого ж мне еще любить, сердечко мое! – Мария подобрала ногой брошенный чувяк, на сей раз он поддался ей легко. – Еще помнишь, как в детстве? Нашкодишь, чертенок, а потом, чтоб не ругала, – приставал: ты меня любишь? Баловал тебя дедушка. И отец, и я, чего греха таить. Один ты у нас – свет в окне, – глаза ее, полные умиления, прослезились. Но она взяла себя в руки. – Ты хорошо питался? Дай-ка погляжу на тебя хорошенько. Что-то никак не могу разглядеть тебя, детка…
– Ну, ну, не волнуйся… – он наклонился и поцеловал мать.
– Такое питание я тебе подготовлю… Представляешь, некому было отрезать курице голову! А дедушка твой, ты же знаешь, как ребенок…
Григорий шел им навстречу. Чопорный, торжественный, казалось, встречал именитого гостя с ценным подношением: нес внуку только что оконченную пару черных лаковых штиблет. Старик остановился на почтительном расстоянии, приготовился к выступлению, прежде чем вручить внуку подарок. Сколько трудов стоило ему сдержать себя, не броситься в объятия внука, не расцеловать, как обычно в таких случаях! Но он так задумал встретить Спартака.
Глядя на свекра, Мария чуть не расплакалась, лицо ее в этот миг выражало неподдельное страдание. И она набрала полную грудь воздуха в ожидании речи.
И Спартак застыл на месте, подавив улыбку.
Дрогнул подбородок старика.
– Тысячу пар других сносить тебе вслед за этой, птенчик мой золотой… – Григорий смолк: чувство взяло вверх – он обнял внука, расцеловал и прижался к его груди.
Мария смела со щек пальцами скатившиеся слезы и, глядя в сторону соседнего дома, сказала:
– Не то, что бульдожьи морды. Куколки, а не штиблеты!
В парке у озера, в живописном месте, проходил показ мод. Шорты и бикини сменили купальные костюмы, и на полуобнаженные стройные девичьи фигуры засматривались не только мужчины, но и женщины. Особенно выделялись две юные красотки, грациозно движущиеся друг за другом на помосте.
У Кати – милое овальное лицо, открытое и одухотворенное. Густые светлые волосы, собранные в конский хвост, плавно развевались над шелковисто белоснежной спиной. Рита, ее подруга, предпочитала короткую стрижку: волнистые, слегка позолоченные кудри, обрамляли аккуратную голову и прикрывали чуть продолговатое личико, на котором лежал трепетный подрумяненный загар. В отличие от сдержанной Кати ее не покидала вызывающая очаровательная улыбка.
Неисправимая зачинщица Рита уже при встрече с Катей обратила внимание на ее внешний вид: неудержимо вырывался наружу ее радостный настрой; излучали внутренний подъем крупные серые глаза. И, уединившись в раздевалке, поспешила заметить по секрету:
– У тебя все написано на лице! Говори же, чего же молчишь! – приставала Рита, повышая пронзительный голос. – Так что не пытайся скрыть. Прибыл?
– Тихо. Поговорим еще…
Катя зажмурилась от звонкого шепота подруги и не стала в сутолоке распространяться: одним словом не объяснить того, что у нее на душе. А девчонкам только дай повод посудачить: окружат, заклюют вопросами. Вон как навострили уши, несмотря на занятость…
– Даже походка изменилась, – подстрекательски явствовала Рита, пытаясь использовать каждую возможность, чтобы поддеть.
– Вот тихушница…
– Перестань! – отбивалась Катя.
– Ты его видела?
– Нет еще. Когда бы?
– Почему? – приставала Рита.
– Попозже.
…По окончанию показа Рита возобновила натиск:
– Смотри, девочка моя! Сегодня не упусти…
– С корабля на бал?! – покраснела Катя. – Скажешь…
– Бери быка за рога! – Рита вовсе повела себя вероломно.
– От меня это зависит? – всячески защищалась Катя.
– Время такое. Жизнь нас заставляет, – напирала Рита, – брать в свои руки инициативу. Сейчас самый подходящий момент…
– Момент, может быть. Только я… – окончательно оробевшая Катя увела глаза от подруги.
– Ну что же ты так, нерешительная моя глупышка? – перешла Рита на усыпляющий ласковый тон. – Любите друг друга. Разве важно, кто сделает первый шаг? Чуть-чуть изобретательности, женской тактики. А то, смотри, мужчины не приучены, как мы, долго воздерживаться, – провоцировала она. – Лихо переключится Спартак на другую, парень он видный. Охмурит его более прыткая, пока ты будешь охать и ахать, когда он созреет на подвиг. Вспомни Диму, своего двоюродного брата, когда он был в армии! Не мог дождаться субботы! Норовил и в часть меня увести… И дядюшка твой может заманит тебя в сети, как доверчивую рыбешку…
– Чему быть, того не миновать, – о чем-то своем думала Катя.
– Что это ты вспомнила о моем дяде? – дошло вдруг до нее.
– Ну, вот еще! Я тут из кожи лезу вон, чтобы вразумить тебя, а ты в облаках витаешь. Или ждешь, чтобы всемогущий Кира подобрал тебе суженного? – Рита не прекращала натиск.
– Какие глупости ты говоришь! – Катя не стала уточнять.
– И не такая уж я и покладистая, какой кажусь. Могу и ощетиниться. И пойти против всех…
– Не зарывайся, кукла моя! – Рита, казалось, науськивала подругу. – Даже Дима, прыткий смельчак и любимчик Киры, и тот не может пойти против воли его светлости. Куда уж нам, слабому полу!
– Или не знаешь, в тихом болоте – черти водятся?!
Светился огнями у реки ресторан «Савва». В субботне-воскресные вечера здесь всегда многолюдно, шумно, весело. Одна мелодия сменялась другой. Трое музыкантов охотно играли без перерыва.
Зеленая беседка, обвитая мелкими декоративными цветами, самое любимое место Киры и его друзей-компаньонов: Матвея, Александра. И много моложе их Иосифа. Сегодня имел честь с ними восседать и Дима. Впрочем, напросился с определенной целью, чтобы взять у дядьки новенький «Мерседес». Отцу не понравилось присутствие сына, но, как всегда и во всем, последнее слово за Кирой.
Должен был подойти еще и Андрей, если, конечно, быстро освободится от своих полицейских обязанностей. Разные и годами, и внешностью, и характером; общие – цели: поднять обувное производство и заработать побольше денег.
– Зелень, река, свежий воздух! Райское место! Что еще нужно простому человеку, умеющему хорошо поработать и славно посидеть с близкими друзьями, компаньонами! – слова Киры прозвучали гимном.
Друзья уважали его за солидную внешность и мудрость: в здоровом теле, говорили, здоровый дух. Почитали, как старшего в семье, как авторитетного отца, которого любят, но и побаиваются. Он был моложе Матвея, зятя своего, но старше Александра. Когда он говорил, смотрели на него с изумлением, оценивая каждое его слово с живым интересом. Дима, самый молодой среди них, – заглядывал ему в рот с благоговением. Родной дядя, материн любимый брат.
В центре продолговатого стола были водружены глубокие округлые ёмкости, переполненные салатом из крупно нарезанных овощей. Кира переложил себе в тарелку всего понемногу, посыпал солью, и принялся есть. Остальные последовали его примеру, и беседка на некоторое время наполнилась дружным хрустом.