Страница 19 из 20
«В поезде с государем ехало много лиц, – вспоминал начальник охраны Александровского дворца полковник Кобылинский. – Когда государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают».
Исполком Петросовета хотел его арестовать, но убедились, что Николая хорошо охраняют. У въезда в дворец дежурный офицер скомандовал:
– Открыть ворота бывшему царю.
«Прибыл в Царское Село, – записал Николай. – Но, Боже, какая разница, на улице и кругом дворца, внутри парка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошел наверх и там увидел душку Алике и дорогих детей. Она выглядела бодрой и здоровой, а они все лежали в темной комнате. Но самочувствие у всех хорошее, кроме Марии, у которой корь недавно началась».
Николай, кажется, нисколько не сожалел об утерянной власти. Он надеялся провести остаток жизни с любимой женой, обожаемым и несчастным сыном, дочерями, в которых души не чаял. Лишенный власти император плохо представлял себе и положение в стране, и собственную будущность. Он наивно предполагал, что будет предоставлен самому себе и поживет наконец спокойно и безмятежно в кругу семьи. Или в худшем случае вместе с женой и детьми уедет за границу… Но он был обречен. Все хотели от него избавиться и начать новую жизнь. Только одни удовольствовались тем, что свергли Николая, а другие убили его вместе с женой и детьми в Екатеринбурге в июле 1918 года.
Писательница Зинаида Гиппиус отметила в дневнике: «С хамскими выкриками и похабствами, замазывая собственную тревогу, объявили, что расстреляли Николая Романова… Щупленького офицерика не жаль, конечно (где тут еще, кого тут еще «жаль»!), он давно был с мертвечинкой».
Владимир Коковцов, бывший председатель Совета министров: «Нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Бессмысленное очерствение, похвальба кровожадностью. Самые отвратительные выражения: «давно бы так», «крышка Николашке», «эх, брат Романов, доплясался» – слышались кругом от самой юной молодежи, а старшие либо отворачивались, либо безучастно молчали».
Эмигрировавший из России поэт Георгий Владимирович Иванов:
Великого князя Михаила Александровича в марте 1918 года Совет народных комиссаров выслал в Пермь. В ночь на 13 июня глава местных большевиков Гавриил Мясников с группой чекистов и милиционеров вывез бывшего великого князя за город и расстрелял. Советские газеты написали, что бывший великий князь бежал.
В ночь с 17 на 18 июля 1918 года в нижнюю Селимскую шахту под Алапаевском сбросили живыми великую княгиню Елизавету Федоровну, великого князя Сергея Михайловича, князей Константина Константиновича, Игоря Константиновича, Иоанна Константиновича и сына великого князя Павла Александровича князя Владимира Палея.
Ночью 29 января 1919 года расстреляли великих князей Николая Михайловича, Павла Александровича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича, которых держали в Петропавловской крепости. В общей сложности убили восемнадцать членов семейства Романовых.
Никто не пришел к ним на помощь. Белое движение не хотело восстановления монархии. Адмирал Колчак запретил в своей армии исполнять монархический гимн «Боже, царя храни». Генерал Деникин был откровенным противником монархии. Князья Юсуповы изъявили желание сражаться против большевиков. Деникин ответил отказом: «Присутствие членов и родных семьи Романовых в рядах Белой армии нежелательно».
Нет царя, нет и Бога?
– Двести лет православная церковь пребывала в рабстве, – вдохновенно говорил архиепископ Новгородский и Старо-русский Арсений на первом после Февральской революции заседании Святейшего синода. – Теперь даруется ей свобода. Боже, какой простор! Но вот птица, долго томившаяся в клетке, когда ее откроют, со страхом смотрит на необъятное пространство; она не уверена в своих силах… Так чувствуем себя в настоящий момент и мы, когда революция дала нам свободу.
Власть в России сменилась в середине православного Великого поста, накануне Крестопоклонной недели. Следовало ожидать, что духовенство станет на защиту императорского дома. Но епископы отказались поддержать не только Николая п, но и монархию как таковую. Формально она продолжала существовать. Решение о государственном устройстве предстояло принять Учредительному собранию. Но иерархи церкви уже забыли о монархии. И недели не прошло после отречения императора, как Священный синод заменил в богослужениях поминовение царской власти молитвенным поминовением народовластия.
А ведь Николай был земным главой Русской православной церкви. И в молитве было обязательное поминание императора: «Возвесели сердце верного раба Твоего, Благочестивейшего, Самодержавнейшего великого Государя нашего Императора Николая Александровича всея Руси о милости Твоей и укрепи его силою Твоей».
Священникам запретили проповедовать в пользу сохранения монархии. Иначе говоря, Синод фактически провозгласил Россию республикой. Хотя Временное правительство сделает это только через полгода, 1 сентября 1917 года. Синод раньше правительства отменил и так называемые «царские дни» – дни рождения и тезоименитств императора, его супруги и наследника престола, дни восшествия на престол и коронации, которые отмечались как государственные праздники.
Не успели высохнуть чернила на манифесте об отречении, как обер-прокурор Синода восторженно объявил, что «революция дала нам свободу от цезарепапизма». Из зала синода вынесли царский трон.
Архиепископ Тамбовский и Шацкий Кирилл (Смирнов) проповедовал 4 марта:
– Освобожденные самим государем от присяги Ему, мы имеем в лице Временного правительства, Государственной думой учрежденного, вполне законную власть, которой государь и следом за ним великий князь Михаил Александрович передали свои верховные права. Посему должны мы теперь повиноваться Временному своему правительству, как повиновались не за страх, а за совесть государю своему, отрекшемуся ныне от управления нами.
Общее собрание Екатеринбургской духовной консистории отправило приветственную телеграмму председателю Государственной думы Михаилу Родзянко: «Екатеринбургское духовенство восторженно приветствует в лице вашем свободную Россию. Готовое все силы свои отдать на содействие новому правительству в его устремлениях обновить на началах свободы государственный и социальный строй нашей родины, возносит горячие молитвы Господу Богу, да укрепит Он Всемогущий державу Российскую в мире, и да умудрит Временное правительство в руководительстве страной на пути победы и благоденствия».
Такая же телеграмма пришла в Думу из Крыма: «Духовенство Черноморского флота и гарнизона Севастополя просит ваше высокопревосходительство принять наш привет и поздравление с завершением великого государственного переворота. Молим Господа, да ведет Он дорогую Родину нашу от силы в силу по новому славному пути».
Епископ Кубанский и Екатеринодарский Иоанн (Левицкий) выступал на чрезвычайном собрании духовенства Кубанской епархии в Екатеринодаре:
– Народ-богатырь сбросил с себя оковы рабства, и церковь вздохнула свободнее. Как узник, освобожденный из темницы, чувствует себя на верху счастья, так и церковь в лице верных чад своих не может не радоваться своему освобождению от тех стеснений, которые давили самоопределяющуюся ее деятельность. Только свободная церковь в свободном государстве может свободно служить народному благу.
Архиепископ Тверской и Кашинский Серафим (Чичагов) обратился 7 марта к членам Духовной консистории и благочинным Твери: