Страница 8 из 25
– Отец, я не думаю, что Василий Петрович и его Анатолий приглашают нас, чтобы опять вести разговор с тобой на эту тему.
– А если это так?
– Нет-нет, отец, Конюховы в таком случае не стали бы приглашать всех наших с Анатолием друзей. Понимаешь, папа, уж очень меня Маринка уговаривает… Мне кажется, что она придает особый смысл тому, что я в этот вечер буду с отцом… Я тебя прошу, давай съездим. В конце концов, Василий Петрович – не обвиняемый.
– Конечно, это так. Его даже не допрашивали… Ладно, поехали…
Роман весь напрягся – к нему возвращается память! Он торопил ее – ну, и что было дальше?
Но опять застлал глаза туман, и он окунулся в него. Туман почему-то стал темнеть, и вскоре Роман словно провалился в какую-то неопределенную черноту и уснул.
Странная была эта ночь. Задолго до рассвета Роман проснулся, и перед ним всплыло еще одно видение. Дача Конюхова, смех, шампанское, веселые крики, среди которых выделялся громкий голос Марины. Она восхищалась дачей Конюхова, ее планировкой, особенно мебелью. Роману даже показалось, что Марина сверх меры стала оказывать Анатолию Конюхову знаки внимания, она перестала даже посматривать на Романа и с удовольствием ходила в сопровождении Анатолия по дому, до Романа изредка доносился ее веселый смех, а затем вдруг наступила продолжительная тишина… И Роман не выдержал, подошел к отцу, который играл с Василием Петровичем в шахматы:
– Ну что, отец, поехали?
Игорь Николаевич взглянул на часы:
– Ого, скоро полночь! Не обессудьте, Василий Петрович, но надо ехать, завтра же на работу.
И вот они уже в машине. Отец спрашивает:
– А Марина что, не едет с нами?
– Нет, она приедет с ребятами.
Они молча ехали в ночи, а когда приехали домой, Роман отказался ложиться спать и, сказав, что пройдется немного, вышел на улицу. Вскоре он оказался у дома, где жила Марина. В окнах квартиры темно. Роман прошелся по улице и снова возвратился к дому Марины. Было уже почти два часа ночи, когда к дому подкатила машина. Роман сразу же узнал «Ауди» Анатолия Конюхова. Стало ясно, что он привез Марину. Роман буквально прижался к стене соседнего дома. Марина не выходила, ожидание становилось для Романа мучением. Он даже хотел подойти к машине и рвануть дверку.
«Стоп! – скомандовал он себе. – Я же хотел жениться на ней. И вот один из случаев убедиться в ее верности».
И Роман ждал. Что делалось в салоне, видно не было, затемненные окна надежно скрывали эту тайну, и Ветров терзался в догадках.
Но вот наконец распахнулась правая передняя дверца, Марина, одетая в белое платье, вышла на тротуар и направилась к подъезду. «Ауди» тут же рванула с места и понеслась по улице.
«Даже не проводил любимую, – то ли с обидой, то ли со злостью подумал Роман. – А может, Марина этого заслуживает? Смотри, как она легко меня на обочину… как пустую бутылку, по-хамски из автомашины…»
Вдруг он услышал:
– Роман… Роман, я же знаю, что ты здесь. Подойди ко мне… Роман, я жду тебя.
Ветров хорошо видел, что Марина стоит у подъезда и вертит головой:
– Роман, ну хватит дурить! Ты же знаешь, что я ничего плохого не позволю.
У Ветрова на мгновение появилась мысль выйти из своего укрытия, но он еще сильнее прижался к стене дома. Марина еще раз позвала его, а затем медленно подошла к подъезду и открыла дверь…
Роман продолжал оставаться на месте, а затем пошел в сторону своего дома. В голове почему-то возник мотив песни Кикабидзе: «Вот и все, что было, вот и все, что было…»
Все это вспоминал майор, находясь в дреме. Он неожиданно вздрогнул и подумал: «Ну вот, хоть что-то начал вспоминать. Но я хочу вспомнить о чем-то? О чем же? Надо все по порядку. Я поссорился с Анатолием Конюховым… А затем? Мы подрались? Да, да, подрались, и драку начал я!»
Вспомнив о драке, Роман вспомнил и о том, как его вытурили из института, затем военкомат. Военком из уважения к отцу хотел его направить в медслужбу, то ли в танковые, то ли в войска связи, но Роман упрямо твердил: «В Афганистан!»
Военком пытался отговорить Романа, убедить, что у него карьера медика впереди, но встречал ответ: «Только в Афганистан!»
– Мальчики! – раздался звонкий голос. – Кому сегодня первому укольчик в попу, градусник под мышку, таблетку под язык?
Это была медсестра Фроня – некрасивая, угловатая, чуть хамоватая женщина, которая говорила о себе только так: «Мы, девушки, не любим ни редьки, ни хрена, ни вафлей! Мы просто женщины, причем нехудшего качества».
Каждый раз, когда Фроня неожиданно появлялась в палате, где лежал один-единственный следственно-заключенный Ветров, она обращалась словно к нескольким больным.
Роман что-то недовольно промычал и, пытаясь сохранить нить воспоминаний, молча повернулся на живот. Что-что, а уколы Фроня делала мастерски: сначала протирала спиртом одно место, хлопала ладонью по другому и вонзала иглу в третье. Ветров не обращал внимания на процедуру, он пытался не потерять нить воспоминаний. Он чувствовал, что еще чуть-чуть усилий – и вспомнится главное, из-за чего он мучается! Ему надо вспомнить что-то очень важное. Он понимал: стоит ему вытащить из затравленной, напичканной наркотиками памяти это что-то, и все в его голове, рассудке станет на место, он получит что-то очень, даже очень важное.
Но Фроня продолжала вытаскивать Романа из забытья. Она, тараторя о мальчиках, сунула Роману таблетку в рот, дала глоток водички, вставила под мышку термометр и только после этого, виляя тощим задом, двинулась к двери. Роман понял: конец воспоминаниям!.. Впереди – нудный, заполненный тяжелыми мыслями день.
Глава 19. Чечня
Горная лесистая местность. Передвижной командный пункт полковника Ивняка расположился на небольшой, более-менее ровной полянке. Под натянутым брезентом несколько алюминиевых столов и стульев. На одном из столов – большая карта местности, аппарат радиопередатчика, циркуль, командирская линейка. За столом – несколько офицеров во главе с полковником Ивняком. За вторым столом – радисты. Ивняк и начальник штаба что-то помечали на карте и обсуждали план дальнейших действий. Вдруг один из радистов обратился к Ивняку:
– Товарищ полковник, вас запрашивает «Астра».
– Это разведчики, Сергей Платонович, – пояснил начштаба Алексеев, – капитан Нестеров.
Ивняк взял в руки микрофон:
– Я – Алтай! Прием!
Тут же послышался голос из наушников:
– Алтай! Я – Астра! На границе квадратов двадцать два и двадцать три наблюдаем передвижение в южном направлении группы духов численностью девять человек. Все вооружены, имеют заплечный груз.
– Ваши предложения?
– Мы можем перехватить их при подходе к улитке восемь квадрата двадцать девять.
– Астра! Обеспечьте прикрытие и оставьте на месте наблюдателей. К востоку от вас в трех единицах находится сорок второй. Я дам ему команду выделить вам дополнительную группу. Встретьте ее и начинайте работу.
– Понял. Исполняю.
Ивняк повернулся к другому радисту:
– Срочно связь с сорок вторым!
Полковник приблизился к карфе и начал рассматривать ее вместе с начальником штаба.
– Сорок второму надо минут сорок, чтобы перебросить свою группу к месту встречи с разведчиками, – заметил начштаба.
– Нестерову, чтобы занять позицию, надо минут тридцать.
– А духам – двигаться к нему час – час десять. Наши должны успеть.
– Товарищ полковник! Сорок второй на связи.
Ивняк взял микрофон:
– Сорок второй, я – Алтай! Слушай приказ…
Глава 20. Бой
Горная лесистая местность. Командир группы разведчиков капитан Нестеров заканчивал инструктаж:
– Задача понятна? Еще раз обращаю внимание на тщательную маскировку. Ни один дух не должен уйти. Берем их в полукольцо и открываем огонь только по моей команде. Вопросы есть? Нет! Тогда – по местам!!!
Офицеры быстро подошли к своим группам и вместе с ними исчезли в зарослях.