Страница 11 из 12
Моя лучшая подруга Нина только поражается моему мужеству и терпению: я живу с А. М. в одной комнате. Хорошо Нине, она живет с Валерик.
Мы с Ниной похожи. Нас часто спрашивают:
– Вы сестры?
– Ага, двойняшки! – смеемся мы.
Странно, но многие верят. Нина – наполовину грузинка. В прошлом году, на каникулы, мы ездили в ее солнечную Грузию. Впечатлений – море! Особенно от ее черноглазого брата Дадхо. Он до сих пор пишет мне трогательные письма, хоть я и не согласилась быть его женой, и если Нина хочет меня позлить, то непременно вспоминает его острый кинжал. Хорошо, что здесь нет Дадхо, он бы всех перерезал. И в первую очередь Митьку-гитариста. Митька – моя первая любовь. Он до сих пор делает вид, что безумно в меня влюблен, но мы оба знаем, что все это – просто игра. Митька поет лирические песни, глядя мне прямо в глаза, и может очень натурально изображать страдания по моей персоне. И все это с искрами смеха в зеленых хулиганских глазах. Ах, Митька, Митька…
В общем, жили мы вожатыми весело и дружно, возможно, потом я расскажу и об этом, а пока…
Утро
Олег-зараза не дал мне поспать, растормошил в восемь ноль-ноль со словами:
– Маша, если ты не уймешь эту мымру, я утоплюсь!
Скрипя костями, я встала. Продрав глаза, взглянула на свет божий. Там сияло солнышко.
– Какого черта, Олег… – пробормотала я, отворачивая его к стене, чтобы одеться.
– Что опять у вас?
– Это у нее опять! Завихрения в мозгах!
– Олег…
– Ну, Маша, я ей вчера полдня вдалбливал, что зарядку буду на берегу проводить с купанием. Она тихо-мирно кивала, соглашалась, как покорная овечка, а сегодня уперлась, и ни в какую! А я уже ребятам пообещал, они ждут…
В течение этой гневной речи я успела одеться и развернула Олега к себе.
– Тебе что, пять лет? Убеди ее.
– Ага, она только усмехается: «Докладная о вашем поведении, Олег Викторович, ляжет на стол директору!»
– Да не ляжет. Ей даже это лень будет делать. Иди, я тебя прикрою.
Умываясь в фонтанчике традиционно ледяной водой, я развлекала А. М. разговорами, а отряд во главе с Олегом тем временем мелкой трусцой бежал к стадиону. Там, я знала, они сделают круг и через заросли проберутся к реке. Я не волновалась. Олег – человек надежный, я ему доверяла. Он наверняка нашел безопасное место, где детям по пояс, и проверил дно. Они бежали мимо нас и махали руками. Кричали мне: «Доброе утро!» – совершенно игнорируя А. М. Впрочем, ей, кажется, все равно.
Васька угрюмо стрельнул синими глазами, я ему помахала, и он смущенно улыбнулся. Ох, Васька, Васенька…
Лагерь просыпался. Из радиорубки гремела «пробудительная» музыка, которая, по Васькиным словам, и мертвого поднимет. Как горох высыпали на площадку перед столовой малыши из пятнадцатого отряда. Многие из них были у меня в прошлой смене и сейчас радостно здоровались. В столовой тоже суета, вот уже и дежурный отряд идет накрывать.
– Что-то долго их нет… – проговорила А. М., справедливо подозревая во мне соучастника.
В этот самый миг из-за деревьев показалась Олежкина голова. Сейчас самое главное – отвлечь А. М., чтобы она не заметила, что у ребят мокрые головы и довольные лица.
– Антонина Марковна, вы мне расскажете, что вчера на планерке говорили?
– Разве я не рассказывала? – удивилась А. М.
Она, конечно, рассказывала, но память у нее, к счастью, была некудышная.
– Надо мне сходить за тетрадкой… Ох, памяти совсем нет, но я все записала. Всегда надо записывать! Маша, только ты не уходи и проверь, чтобы у детей были сухие головы и плавки. Боюсь, твой напарник все-таки повел их на реку. Я последний раз его предупреждаю… – И она выразительно посмотрела на меня. Видимо, эти слова я должна передать Олегу, чтобы он начинал бояться.
– Хорошо, Антонина Марковна, я прослежу. – Мне стало ее даже немного жалко.
А. М. степенно удалилась в корпус. А ребята тут же подлетели к умывальникам и начали чересчур активно умываться. Двадцать четыре умненькие головки спасли Олега от выговора, потому что А. М. всерьез решила, что они успели обрызгать друг друга с ног до головы. Она довольно хмыкнула: «Все равно вышло по-моему!»
Как легко она себя обманывала, чтобы избежать лишних движений!
За завтраком я полчаса уговаривала Олю съесть молочный суп. Оля – вредина: не ест и не уходит. Самое смешное, что она обожает молочный суп и аппетит у нее всегда отменный. А тут она сидит перед тарелкой, руки положила на коленки и чуть ли не ревет. Я билась с ней минут десять (очень уж хотелось понять, в чем дело), и только когда все ушли, она тихо призналась, что это вторая тарелка и ей очень хочется ее съесть. А Сёмка сказал, что она и так толстая, но если она хочет затмить повариху тетю Катю (два метра в высоту и столько же в ширину), то, так и быть, он постарается и принесет ей с кухни третью тарелку и буханку хлеба в придачу.
Я обругала Сёмку балбесом и долго и пространно говорила о красоте, здоровье и мальчишках и так далее и тому подобное, после чего Оля с легкой душой и завидным аппетитом съела этот непонятный суп. Надо вызвать Семёна на ковер: зря он дразнит Олю.
Семёна я нашла в первой палате девочек. Ну конечно, где же ему еще быть! Маринка его ни на шаг от себя не отпускает, а он и рад стараться: носит ей охапками цветы и бисквиты из столовой, так как является родным племянником заведующего хозяйственной частью.
– Семён! – Я указала головой на дверь.
– А что, посидеть нельзя? – возмутился Сёмка.
– Разговор есть.
Сёмка сразу понял, в чем дело, и заартачился:
– Ой, а сейчас уборка будет…
– Ничего, мы успеем. Быстрый разговор.
Девчонки на него зацыкали: знали, что, когда я так строго говорю, лучше не спорить. Мы вышли в холл.
– Ты зачем Ольгу обидел?
– А что, не так, что ли?!
– Не так… – начала я, но меня буквально с ног сбил Герка.
– Ой, Маша, я не хотел, ай!!!
Ну Герка! Вечно его кто-то догоняет, вечно он носится, сбивая всех с ног, не исключая меня, А. М. и Олега. Он передвигается с такой скоростью, что кажется, все ветры мира дуют ему в спину. У Герки постоянно разбитые коленки, я вожу его в медпункт чаще, чем всех остальных ребят, вместе взятых. Сейчас Герка прятался за моей «широкой» спиной от Славки, у которого, как оказалось, стащил живого ужа и выпустил на волю.
Я ужаснулась:
– Только не говорите, что он жил у вас в палате!
– Нет, Маша, он в холле жил, под креслом.
– И давно?
– Три дня.
Мне чуть плохо не стало. Уж, конечно, змея безобидная, но мало ли…
– Ай, не дерись! Ой, Маша, скажи ему! Уж в лесу хочет жить, а не под креслом!
– Хотел бы – сам бы уполз, чего ты лезешь!
– Славян, ай! Отстань! Ну Маша-а-а-а!
– Слава, Гера, подождите, так вы убрали ужа?
– Вон этот дурак утащил его в лес! – кипел от негодования Славка.
– Слава богу! – выдохнула я.
Герка показал Славке язык, тот набычился. Я взяла его за острый локоть.
– Слава, ну, ты же понимаешь, что ужу не место в корпусе…
– Да-а-а! – обиженно протянул Славка. – А может, я хотел его домой забрать?
– Ну к отъезду еще поймаешь, – растерянно пробормотала я, прекрасно предвидя Славкин ответ.
Он дернул плечом, сипло сказал:
– Мне тот нужен… – И пошел, понуро опустив голову. Потом обернулся и крикнул: – Ну ладно, Герище, я тебе задам!
Я только вздохнула. Ну что мне с этим любителем животного мира делать? Первую неделю он вообще в чемодане ящериц разводил.
Пока я разбиралась со Славкой и его зверинцем, Семёна и след простыл. А. М. и Олег выгнали всех на трудовой десант. Дежурные по палатам лениво заканчивали уборку. Вдруг с улицы меня позвал звонкий Сёмкин голос:
– Ма-а-а-ша!
Я выглянула в окно. Сёмка задрал голову и лучезарно улыбался.
– Маша, я больше не буду. Я извинился перед ней.