Страница 9 из 11
— Пока на них не свалилась ты, — подал голос Кирилл Валерьянович, чтобы показать, как внимательно слушает.
— Да, пока на них не свалилась я. Не перебивайте. Что было дальше вам неинтересно, главное для вас, к чему все это привело., приводит. Вы правильно заметили, люди они очень разные, и если я Борьку не просто люблю, но глубоко, глубоко, глубоко уважаю, то Богдана мне просто жаль — тут вы пальцем в небо попали насчет моего отношения. Если б Борька мучился, не дай бог, как он, Борька сделался бы еще лучше, чем есть, я уверена. А этот делается жалким, страшным, а теперь и опасным.
— Опасным? Почему ты решила?
— Не знаю. Кот. Или что-то еще. Так я чувствую, А Борька ничего не чувствует, для него брат остается братом, с которым нельзя разлучаться. Раньше я еще надеялась, что мы куда-нибудь уедем насовсем, в другой город, и все само собой уладится. Куда там. На десять дней попробовали уехать — Данечка тут как тут.
— Да, приятного мало, — сказал Кирилл Валерьянович. — Все-таки не в Тибете живем, да и Данечка, видно, скотина изрядная, но мелодрамой тут не пахнет, успокойся. Мелодраме, понимаешь, нужен труп, и чтобы кровь рекой, и зверства всякие…
— Это будет, — просто сказала Даша. — У него время есть.
— У кого?
— У Богдана. Он сюда не с добром приехал.
Кирилл Валерьянович скосил глаза, но ничего, разумеется, не увидел.
— Воображение, девочка, — сказал он. — Парень приехал поохотиться с братом, ну и с тобой побыть. Уйми воображение.
Но темнота его не слушала:
— Раньше он делал все, чтобы Борька бросил меня. Ни ему, ни себе, все какое-то подобие справедливости. А теперь, когда узнал, что я беременна…
— Эк… — крякнул Кирилл Валерьянович. — Ты еще и беременна?
И отодвинулся. Место нашлось.
— А что тут удивительного?
— Нет, ничего, — смешался он окончательно. — Продолжай, я так…
— Теперь я уверена, он решился.
— Решился? — пробормотал Кирилл Валерьянович. — Чушь какая-то. На что он мог решиться, в пуховой-то куртке?
— При чем здесь куртка?
Он и сам не знал. Мысли путались и перебивали друг друга. Столь естественный биологический факт — Дашина беременность — вдруг все поставил с головы на ноги, и оказалось, что ему не пионерский лагерь следовало бы вспомнить сейчас, а Вареньку, вполне способную вот так просто и естественно хоть завтра сделать его дедом. Все, молодость ушла в песок, а ты и не заметил… Нравится тебе или нет, а девочка прибежала к тебе, как к отцу, как к деду будущего ее ребенка, искать защиты, а ты тут губы распустил… тьфу, старый дурень!
— Ты преувеличиваешь, девочка, — сказал он. — Чтоб решиться на такое… Не так это просто. Нужно быть не такими, как вы.
— А разве вы знаете, какие мы?
И он опять не мог ей ответить. Но отвечать было нужно, и он сказал:
— Какими ж вам особенными быть? Какие родители, такие же и вы. Яблочко от яблони, знаешь ли, во все времена далеко не откатывалось. Кто отец-то у братьев?
— У них нет отца.
— Ну… это и неважно. Вот что я тебе посоветую…
— Советов не нужно, пожалуйста. Выслушали, и на том спасибо. Хуже, когда некому выговориться. Спокойной ночи…
— Погоди! — схватил ее за руку Кирилл Валерьянович. — Тебе ведь страшно, я вижу. Тебе нельзя пугаться. Собери-ка вещи, и давай я отвезу тебя в город. Прямо сейчас. К родителям.
— Вы с ума сошли, — сказала она, высвобождая руку. — Зачем мне к родителям? Зачем мне в город, если Борька здесь?
Снова отворилось небо, влился шум камышей, и тоненькая, пряменькая тень стояла на коленях среди звезд, придерживая полог.
— Я знаю точно, что нам нельзя оставаться втроем, — сказала тень. — Если что-то все-таки произойдет, Данечка устроит так, что виноват будет Борька.
Или кто-то другой, подумал Кирилл Валерьянович.
— Поэтому прошу вас — раз уж нам повезло, мы оказались не одни, а с вами, посматривайте в нашу сторону время от времени. Больше ничего не нужно. Ладно?
— Да. Разумеется. Ладно. Иди уже спать, ради бога.
Он почувствовал, что страшно устал от этого разговора, больше, чем от всего сегодняшнего бесконечного дня. И он был рад, когда она ушла.
Он лежал в темноте, еще пахнущей Дашею, и как будто бы разными половинками мозга обдумывал то, что услышал, — одновременно и по-разному. С одной стороны, теперь он мог оставить возрастные амбиции и спокойно еще раз послушать эту девочку, вслушиваться в ее слова, как если бы не было между ними никакого стекла. Он вслушался. И стало, знаете ли, совестно за свое снисходительное удивление тому, что вот, гляди ж ты, в «фирме» ходят, на родительской шее сидят, а тоже какие-то чувства испытывают, вроде как и любовь! Было ведь такое? Было.
Но это «с одной стороны» обдумывалось одной какой-то частью полусонного сознания, а в другой, параллельно, шла другая работа. Допустим, Даша не преувеличивает и этот загнанный в тупик Богдан готов и в самом деле решиться на… окончательное. Всегда разумно предполагать наихудшее, тогда уж если ошибешься, то в лучшую сторону. А насчет потемок в чужой душе не нами сказано, не нам и искать в ней просветов, тем более — кот… Кирилл Валерьянович заворочался. Гибель Льва, показавшаяся вначале нелепой, обидной, дурацкой, теперь становилась мрачным знамением избранного этим типом способа действия. В самом деле, поищи-ка удобнее место для преступления, чем остров — крепость на разливах, поищи-ка время удобнее, чем канонада на утренней зорьке. И оружие под рукой, и боеприпасов вдоволь, и труп в озерном иле не отыщет, никакое следствие, А главное, есть кого подставить следствию.
Кирилл Валерьянович закашлялся, сел, помотал головой, разгоняя сон. Что же делать-то? Не придумаешь сразу. Ну, во-первых, до того, как что-нибудь произойдет, он вообще ничего предпринять не может, разве только посматривать время от времени в их сторону — цела ли там еще девочка в свитере или уже не показывается… Бр-р, ужас какой… А во-вторых, что сможет он предпринять, если все-таки она исчезнет?
Чужая палатка безмолвно серела на косогоре, исчерченном резкими, полнолунными тенями. Рядом вытянулся темный предмет, то был спальник Богдана. Ступая по-звериному бесшумно, стараясь не кряхтеть под грузом, миновал их Кирилл Валерьянович, как вражеское становище. И даже в спине было жжение, как будто мог в нее хлестнуть из палатки ружейный пламень. Глупости, конечно, а неуютно. Стараясь поменьше трещать, пролез Кирилл Валерьянович сквозь чащобу и вышел к мосткам. И встал как вкопанный, потому что на мостках, свесив ноги, сидел человек в белой пуховой куртке, подбрасывал спичечный коробок.
— Богдан? — окликнул он, оставаясь в некотором отдалении.
— Не угадали, — отозвался человек. Я — Боря… Что-то припозднились с моционом, а?
Игнорируя праздный вопрос, Кирилл Валерьянович сделал несколько шагов и увидел лодки. Его, стеклопластиковая; пошлепывала бортами на прежнем месте, а рядом оцепенела, погрузившись чуть не по уключины в мелкую волну, деревянная лодка. Шельма все-таки Саша, новенького непременно надует, подсунет дырявую. Третьей лодки не было вообще.
— Вы-то сами почему не спите? — спросил он, даже не пытаясь спрятать неприязнь. Вся эта компания была ему неприятна.
— Да вот размышляю. Не то вдогонку плыть, не то дожидаться. Могут ведь и вернуться, правда?
— Кто?
— Ну так ведь Дашка, дрянь, уплыла кататься с Богданом. На ночь глядя. Если совсем не удрала.
— Даша? С Богданом?
— Никому нельзя верить, — убежденно сказал сидящий. — Родному брату, и тому нельзя, чего уж от девки хотеть…
— Ерунда какая-то. Да ведь Даша терпеть его не может, хуже того — боится. Она мне сама говорила…
— Когда это?
— Ну, может, два часа назад. В моей палатке.
— И к вам таскалась, значит? Вот ведь дрянь, — сокрушенно качал головой сидящий, поигрывал коробком. — Нет, все-таки придется ее выключить.
— То есть как?
— А запросто! — Этот Боря вдруг выдохнул и рубанул ладонью прямо по мосткам. Крякнула доска, не шибко, правда, толстая, из перелома вылетели две щепки и долго кувыркались в воздухе, пока не булькнули. — Дашку вот так, а вздумает заступаться братан, на него найдем другой прием. Его придется пяткой. Один ведь черт посадят — что за двоих, что за одного. Верно я говорю?