Эксгумация

Мне нужно было убедиться, что револьвер стреляет. И проверить это можно было одним-единственным способом. Я направил револьвер на кучу пакетов с мусором и нажал на курок.

Выстрел напугал Майкла, заставил Джеймза вздрогнуть, а у меня вызвал довольную улыбку.

— Ладно, — сказал Майкл, — ладно.

Джеймз собирался скрыться за дверью.

— Что это? — спросил голос из его радио.

— На улицу! — приказал я.

Джеймз медленно вышел, руки за головой, — если бы он арестовывал меня, именно такого поведения он бы ожидал.

— Перейди на другую сторону улицы, — сказал я.

Он перешел.

Мы с Майклом попятились и вошли в дверь.

За ней никого не оказалось.

Когда мы закрыли за собой дверь, я заставил Майкла закрепить ее своим ремнем.

— Послушай, — сказал я ему, — ничего тебе не будет. Мне просто нужно, чтобы ты помог мне проникнуть наверх. Проведи меня туда, и я тебя отпущу.

— Ты хочешь их убить?

— Кого?

— Тех людей, для которых ты заказал столик?

— Они здесь?

— Да, конечно.

— Я убью, кого должен убить.

— Там полно полицейских.

— Знаю, но почему ты не предупредил меня по телефону?

— Они приказали никому не говорить.

— Но я же не просто кто-то.

— Черт, — сказал он. — Черт! Черт! Черт! Я такой идиот.

Мы поднялись по запасной металлической лестнице, которая гремела от наших шагов, и очутились перед еще одной дверью.

— Подожди, — сказал я, левой рукой доставая из сумки «Грубер-Литвак».

В правой руке я по-прежнему держал направленный на Майкла револьвер.

— Они нас ждут, — сказал я. — Давай ты первый.

Майкл открыл дверь.

Мы вошли в кухню, царство стали и света. Но шеф-повара и его команды там не было. Не было и обычной кулинарной какофонии, состоящей из ругани и звона посуды. Вместо этого вовсю трещали рации. Вместо этого шесть полицейских целились мне в голову из шести разнокалиберных пистолетов.

— Полиция! — закричали они хором. — Бросай оружие!

— Тихо, — сказал один из них, постарше, — Конрад, брось пистолет. Мы все решим.

Я приставил револьвер к голове Майкла и начал продвигаться вправо.

— Пропустите меня, — потребовал я.

— Твой пистолет не сработает. Там холостые патроны.

Я направил револьвер на его седовласую голову.

— А как насчет этого? Сработает? Может, проверим, а?

— Боже, где ты его взял?

— Это вы бросайте оружие, — сказал я.

Я успел преодолеть полкухни. Слева от меня находилась огромная фритюрница из нержавейки, полная грязно-золотистого масла.

— Вон туда, — я показал на фритюрницу стволом «Грубера».

Они посмотрели на меня с отвращением, как бы не веря моим словам.

На панели фритюрницы была большая красная кнопка. Мне пришлось чуть подвинуть Майкла, чтобы дотянуться до нее. Щелчок. Масло начало нагреваться. Затем я отошел в сторону, не убирая пистолет от виска Майкла.

— По одному, — сказал я, — или я вам докажу, что эти патроны боевые.

Они выстроились в очередь, и каждый одарил меня таким взглядом, словно хотел сказать: «Ну, ты за это заплатишь».

— Сначала в тесто, — потребовал я.

Каждый из них окунул свой пистолет в густую белую массу, прежде чем бросить его в нагревающееся масло.

Пока они это делали, седой заговорил снова:

— Конрад, мы знаем, что ты думаешь — ты думаешь, мы ничего не делаем. Но в действительности мы сделали очень многое — на самых разных уровнях. Мы стараемся, чтобы к суду были привлечены люди, заслуживающие наказания. Дороти Пейл и Аланом Греем перечень не завершается. Есть и другие виновные. Ты ведь всего не знаешь. Если ты бросишь пистолеты, я уверен, ты убедишься, что так лучше. Поверь мне. Доверься мне.

— Я даже не знаю, как вас зовут, — сказал я.

— Старший инспектор…

— И не хочу знать, — добавил я.

— … Хезерингтон, — закончил он.

— Уходите, — сказал я. — Через запасной выход. И чтобы я вас больше не видел. Пока я не закончу. Тогда вы можете меня арестовать.

Несколько мгновений никто не двигался с места. Я слышал, как пистолеты закипают во фритюрнице, как картошка.

Я направил револьвер на несколько дюймов правее головы старшего инспектора Хезерингтона и выстрелил.

Все, кроме меня, пригнулись.

— Ну, выходите! — крикнул я.

Вдоль дальней стены они гуськом добрались до запасного выхода, открыли дверь и тихонечко вышли.

Я перевел оба пистолета на Майкла.

— Возьми вон ту здоровую урну и придвинь ее к двери, — приказал я ему.

Он повиновался. Его страх смерти достиг нового, более зрелого уровня, превратившись в почти полную апатию. Его кожа приобрела сероватый оттенок. Веки опустились. У него едва хватало сил, чтобы передвигаться. (Не стреляй в меня, я уже и так мертв!)

— И вторую, — велел я.

Подобно зомби, он перетащил и вторую урну.

Я снова схватил его за шею.

— Мы идем в зал, — сказал я, подталкивая его.

Пройдя через двойную дверь-вертушку, мы оказались у верхней площадки лестницы, по которой в зал обычно поднимались посетители, — рядом с кассой, за которой обычно стоял метрдотель.

Сначала мне показалось, что в зале никого не было, кроме вооруженных полицейских. А их там было не меньше десятка, и все целились прямо в меня. Но затем я увидел чью-то макушку, торчавшую над краем стола. А когда я посмотрел в зеркала на дальней стене, я различил несколько темных фигур, скорчившихся за стульями.

— Все встали, чтобы я вас видел! — объявил я.

Треск раций.

Первым поднялся метрдотель, который прятался всего в нескольких шагах от меня за своей кассой.

— Назад, — сказал я, дав ему возможность какое-то мгновение посмотреть сквозь дуло пистолета в лицо смерти.

Он чуть не упал, пока, спотыкаясь, лихорадочно отступал к стене.

Я с удовольствием отметил, что Алан и Дороти садились за столик, который я им заказал.

— Конрад, — раздался знакомый голос.

Это была Психея, садившаяся за соседний столик.

— Послушай меня, — вновь обратилась она ко мне.

— Вы сказали, что он сюда не пройдет, — заговорила Дороти громким сценическим шепотом. — Вы обещали, что мы будем в полной безопасности.

— А теперь, — потребовал я, — пусть полицейские бросят все свое оружие на пол, посреди зала, и побыстрее.

Железные пистолеты загрохотали по деревянному полу.

— Теперь сядьте за столики, как будто вы просто пришли поужинать.

Полицейские замешкались.

— Делайте, как он говорит, — прошипела Психея.

Через несколько мгновений половина мест в зале была занята людьми в тяжелой черной форме.

— Возьмите вилки и ножи.

Полицейские неохотно подчинились.

— Теперь делайте вид, что ужинаете.

Я подтолкнул Майкла вперед, пока мы не оказались в десяти футах от Алана и Дороти.

— Конрад, — заговорила Психея.

— Где наш сын? — спросил, как и подобает мужчине, Алан.

— Позвольте мне, — обратилась Психея к Алану.

Меня все это начинало сильно раздражать.

— Алан, пожалуйста, поменяйтесь местами с Дороти. Она должна сидеть спиной к зеркалу.

Они уставились друг на друга.

— Дороти будет Лили, а вы будете мной.

— Боже, — воскликнула Дороти и заплакала.

— Быстро! — заорал я.

Они пересели.

Отлично.

Я услышал воображаемый щелчок — все стало на свои места.

И мне лишь оставалось…

— Конрад, дай мне пять минут, — вновь заговорила Психея. — Никто не шевельнется. Группа захвата не двинется с места. Это ясно?

Кто-то пробормотал, что ясно.

— Конрад, я сейчас все объясню. Понимаешь, Дороти и Алан вовсе не настолько виноваты, как ты думаешь. Был кое-кто еще.

— Разве? А по-моему, лучше кандидатур и не сыскать.

— Боже, — проговорил Алан, глядя в дуло револьвера. — Мне кажется, он и правда выстрелит.

Моей мести больше не суждено было стать идеальной: то же время, тот же столик, то же оружие, то же количество пуль. Мне по-прежнему хотелось воспользоваться «грубером», но теперь я был почти уверен, что патроны в нем не могли никого убить. К тому же на столике Алана и Дороти не было блюд, хотя несколько часов назад, разговаривая с Дороти по телефону, я продиктовал ей, что именно они должны заказать. («Шардонне», телятину со спаржей, камбалу и грибы. Я даже заставил Дороти все это повторить.) Моей мести суждено было стать не идеальной, но все же достаточно близкой к совершенству.