Страница 10 из 39
«Возможно, ей просто не хватает больших доисторических рыбин в потоках мутной воды, по которой плывёт наше каноэ, – рассеяно думал он. – А может, жена и вправду водит близкое знакомство с обитателями какого-нибудь тайного мира».
Так или иначе, в Кунгельве не было ничего удивительного. Только усталость. Власти пытались привлечь новых жителей обещанием тихой и беззаботной старости почти на лоне природы (Юрий разыскал сканы брошюр, и там было написано: «Наше озеро самое чистое среди всех, находящихся в городской черте»; брошюры были датированы концом прошлого века), но строения на фотографии выглядели головоломками, над которыми чахли заключённые в камере для привилегированных господ в Кастельхольме. В этих склепах можно было сгнить заживо в ожидании участкового врача или испустить дух, сидя верхом на чемодане и наблюдая старинные часы на перроне. Отличительная черта русских городов-осколков – всеобщая, всепоглощающая мрачность. И Хорь, читая буклет, не верил не единому слову.
Что могло бы удержать тебя в таком месте, безымянный горожанин? – думал он, рассматривая фотографии и читая скупые заметки. Не отдавая себе отчёта, Юра беседовал с Валентином.
Мужчина вдруг ощутил неприятный холод внизу живота и в промежности. Город посылал ему сигналы. Он был… необычно живым в сознании Юры, стремился к нему, поставив на колёса все свои здания и запрудив ими шоссе и даже просёлочные дороги. На какой-то миг время перестало иметь всякое значение, и этот миг вдруг обернулся добрым часом. Пока Хорь пялился в пространство, встречаясь глазами с давно умершими людьми, столпившимися по ту сторону висящих на стене рамок, сумерки потекли по стёклам густым вечером. Ветер усиливался; того и гляди хлынет дождь. Юрий расстегнул на рубашке верхнюю пуговицу: жарко, как же жарко! Словно под этой проклятой школой сами черти развели огонь, немного запутавшись в часовых поясах, и поджаривают вместо противной крикливой малышни и двоечников-матершинников одинокого учителя. Пахло куревом, голоса старшеклассников едва слышны, будто кто-то сгрёб их из-под окон и посадил в банку.
Что мне там делать? – сказал себе Юрий, облизав пересохшие губы. – Бред…
Странное чувство не покидало его до самого порога квартиры. Юра никогда не верил в знаки судьбы, а счастливые совпадения считал случайностью. Но сейчас просто не мог отделаться от ощущения, что один из меловых рисунков у подъезда, на которые наступил утром, теперь следует за ним по пятам, наточив нож.
Сесть бы в старенький хёндай, любимца дворовых котов (бывало, вернувшись с работы пораньше или забежав на обед, мужчина обнаруживал до пяти особей, греющихся на капоте и крыше), и уехать прочь.
Только сначала проверить масло и подкачать шины, – напомнил себе Юра, благодаря этой простой мысли вернувшись к реальности.
Придя домой (на часах было почти девять), Юра нашёл жену уткнувшейся в подушку. Она даже не переоделась, придя с работы, только распустила пояс блузки да скинула туфли. Из причёски выбилось несколько прядей; они выглядели как струйки крови. Кровать, никем не убранная с утра, похожа на распускающийся бутон белой розы.
– Что случилось? – шепнул он, дотронувшись до плеча.
Молчание. Алёнка дрыхла без задних ног.
Ей просто нужно отдохнуть, – подумал он. Пошёл на кухню, чтобы заварить большой чайник чая – такой, чтобы хватило на всю ночь. Несмотря на пренебрежительное отношение к всякого рода мистическим штукам, Юра будто предвидел, что, проснувшись через час с небольшим, жена усядется за компьютер и будет водить воспалёнными глазами по строчкам до самого утра.
Блог на livejournal.com. 14 апреля, 18:12. О том, где я всё-таки нахожусь.
…Я выспался днём и немного заставил голову работать. Постараюсь сделать этот вечер максимально продуктивным.
Итак, первый и самый насущный вопрос: как долго я смогу протянуть?
У меня есть кое-какие запасы еды… да, звучит странно для человека, который предпочитает вечером спустить в мусоропровод кусок сыра, забытый утром на кухонном столе. Ну, кроме картошки. Её я просто очень люблю. Это, если можно так сказать, запасы на чёрный день. Итак, прямо сейчас у меня в наличии:
– Банка тушёнки говяжьей, 400 грамм, 10 штук.
– Картошка сырая, в кожуре, 12 килограмм.
– Морковь корнеплод, 4 килограмма.
– Крупа гречневая, трёхлетней давности, 5 килограмм.
– Сахар, также 5 килограмм.
– Два мешка удобрений для моих растений. Не уверен, что его можно есть, хотя колумнея, декоративный перец и аглаонема после подкормки прут как на дрожжах.
С водой проблем нет – она течёт из крана. Когда совсем невмоготу, я иду в санузел и включаю везде воду. Просто сажусь на край ванны, положив подбородок на край раковины, смотрю и слушаю. Гул в трубах, звук слива, совершенство форм и кристальная чистота струи позволяет мне на время прийти в себя. Я чувствую, что всё ещё являюсь частью цивилизации.
Покажите мне того, кто сможет принести мне за воду счёт – я его расцелую.
У меня кончились сигареты. Все эти дни я пытался вести себя как мужик и ничего не писал об этом, но я едва сдерживаюсь, чтобы не разбить голову о то же стекло. Выгреб из пепельницы и докурил бычки – зная, что рано или поздно праздник завершится грандиозным похмельем. С некоторых пор стал замечать тут и там, на полу и на мебели, кучки пепла. Я курю исключительно на кухне, но, наверное, он остаётся на рукавах рубашки и на штанах.
Не хочу подводить итоги и что-то подсчитывать. Почему-то кажется, что умру я не от голода… скорее уж это будет тотальное и окончательное безумие.
Наведя шороху на продуктовых полках в чулане, я отправился исследовать квартиру. Представьте себя в моём положении и попробуйте как-нибудь на досуге. Сделаете массу незабываемых открытий. Всё вокруг иллюзорно – не в том смысле, что вы сможете гулять сквозь стены или что-то подобное, а в том, что господин своих вещей, властелин личного пространства может превратиться в скулящий где-нибудь в тенях за диванной спинкой комок ужаса. Нужно лишь проявить немного внимания.
Мне было некуда деваться, нечего делать. Так что это внимание я проявил.
Начал я с большой комнаты. Это помещение в пятнадцать квадратных метров, вытянутое, словно его раскатали скалкой. Просторное окно выходит в захламленный внутренний двор, где куцые деревца борются за жизнь с остовами советских автомобилей. Ещё вчера у меня появилась надежда, что кто-то из соседнего дома или просто какой-нибудь прохожий сможет меня увидеть. Поэтому я весь день проторчал у окна, принимаясь отчаянно махать руками, когда в поле зрения попадал кто-то из соседей по двору.
Купив эту квартиру (вместе с мебелью, гаражом-ракушкой и кучей рухляди в кладовой), я оставил всё как есть. Для бедного уборщика обставить с нуля новое жильё – невыполнимая задача, даже если учесть, что у меня осталась сдача после продажи квартиры в крупном городе. Обещаю тебе, читатель, если я не выберусь отсюда, последним постом в этом журнале я поведаю, где именно в квартире припрятаны деньги, чтобы ты, не дай Бог, не попортил мне подушки.
Так что выбор был невелик. Либо всё выбросить и спать на матрасе посреди огромной пустоты, либо довольствоваться тем, что есть.
Хотя…
Почему я оправдываюсь?
Мне просто не хотелось ничего менять. На момент совершения сделки я даже не удосужился выяснить, кто жил здесь до меня.
Риелтор, от которой я получил ключи и все сопутствующие документы, сказала, что здесь обитало какое-то семейство. Известная история: родители умерли, а дочери, должно быть, разъехались кто куда. Кажется, в тот момент она больше всего алкала лекарства от жизненных неурядиц: глаза были отчаянно-мутны, изо рта несло так, словно там скончалась дворняжка. «Вообще-то я работаю в Выборге, – сказала она. – Но профессиональные интересы нашей… э… компании распространяются даже на аренду котлов в аду. Приехала поездом, чтобы встретиться с вами. Через два часа обратный, а мне нужно ещё заскочить в «Горилку». Терпеть не могу поезда».