Страница 35 из 53
"Учиться"
Иржи вздохнул и вынырнул из транса, глядя на проявленный мир сквозь собственный огонь. Комната, в которой он сейчас находился, выглядела так, словно одно изображение наложили на другое. Первое было вполне обычным и стандартным гостиничным номером с кроватью, тумбами и ковром. На втором, более тусклом, просматривалась древняя кладка. Цепляясь за неровности и трещины, по ней полз побег какого-то диковинного растения. Его кончик, с присоской на конце, раскачивался, словно искал, к чему ...присосаться? Художника передернуло. В молочном свете луны то и дело появлялись и исчезали какие-то тени. Иногда, задерживаясь, они оборачивались и, глядя на него, качали головой. Иржи спокойно встал, не теряя сосредоточенности, достал из ножен клинок и провел над ним пылающей рукой. Лезвие, прошедшее огонь, засияло ярко-серебристым светом. Художник, медленно ступая по неизвестности, поскольку ни пола, ни ковра на нем он не видел, подошел к побегу. И, плавно замахнувшись, подсек его как можно ниже. Тот скорчился и на глазах начал разлагаться, источая невыносимую вонь тухлого мяса. А в том месте, где он его порезал, вытекло несколько капель крови. Иржи посмотрел на нож. Тот, скрывая сияние, покрылся бурыми пятнами. Художник снова провел над ним ладонью. А потом случайно зацепился взглядом за тумбу и коробку. Он чуть было не вскрикнул: коробка ровно и мощно светилась призрачно-фиолетовой аурой.
В его руке сияние словно увеличилось в разы, окутывая не только его самого, но и большую часть комнаты. Под этим ровным и сильным светом вся грязь и запахи исчезли, словно их никогда не бывало. И на душе художника стало хорошо и спокойно, будто не мучили его совсем недавно странные вопросы и волнения.
Его собственное пламя тоже постепенно угомонилось, а глаза стали слипаться. Пол и ковер оказались на месте. Подушка с кроватью - тоже. Он аккуратно положил коробочку в ящик тумбы и растянулся на постели. Белая луна молчаливо глядела с высоты, уже не пугая его своими призраками.
- Спокойной ночи! - сказал, улыбнувшись ей, Иржи.
Утро следующего дня для господина Измирского-младшего началось с хриплого голоса Берната, объявившего во всю мощь легких, что птички уже проснулись, нормальные люди - тоже, а нерадивые художники, вместо того, чтобы наслаждаться прозрачным воздухом и изумительными видами, дрыхнут, словно отработали ночную смену.
- Ты мне весь вечер испортил. И я, как тонко чувствующая натура, страдал всю ночь. - Не открывая глаз, ответил Иржи.
И помолчав, добавил:
- Тебе хорошо, прискакал на крыльях любви! А меня не любит никто. Поэтому вдохновение кончилось, и началась депрессия, переходящая в соматическое расстройство.
- Что-то ты много, братец, болтаешь. Вставай! Все равно спать не дам!
- Ты - черствый и эгоистичный слоняра, пытающийся растоптать в моей истерзанной и ранимой душе единственное и незамутненное чувство, поддерживающее бренное тело в этом закабаленном условностями мире.
- Ты вообще о чем, мелкий? - Бернат плюхнулся с размаху на край постели и, протянув руку, потрепал черную шевелюру брата.
- О свободе, противный!
- И чем же я тебе так стал не мил? Что за упаднические настроения с самого утра?
Иржи, наконец, раскрыл глаза. И первое, что он увидел на окне своей комнаты, это шикарный букет темно-бордовых роз. Глаза раскрылись сильнее, а голова покинула подушку.
- Братец, ты, часом, не ошибся спальней?
- Рассказывай! - Бернат сиял улыбкой, а глаза искрились.
- О чем тебе рассказать?
- О ней! Фаркаш меня проинформировал, что ты разговаривал с ней.
- С кем?
- Да с госпожой Эстер!
- Да. Госпожа Эстер. - Иржи потер жаждущие снова закрыться глаза. - Говорили о тебе. Только объясни мне, зачем ты вписал в мой пригласительный билет дочку мэра?
- Потерпишь. Тем более, об этом просил сам мэр.
- Иди ты... к своей Эстер. А мне дай поспать!
Бернат встал, открыл дверь спальни и крикнул:
- Фаркаш! Сделай кофе! И позвони на кухню, пусть пришлют булочек! И себе с Ковачем закажите завтрак.
Через десять минут Иржи проснулся от одуряющего запаха горячего кофе со сливками и корицей. А еще умопомрачительно пахло горячей сдобой.
Нехотя оторвав тяжелую голову от подушки, художник сел в постели и поставил ноги на коврик.
- Проснулся? Умница! - Бернат отошел от своего букета и снова сел рядом с братом. - Возьми чашечку в руку, вот так... отпей глоточек... а теперь - булочка! Ням!
Иржи рассмеялся.
- Влюбленному вампиру - доброе утро! И чего примчался в такую рань? - Иржи отпил горячий напиток. - Девушка встает поздно, будить ее, думаю, не стоит. Разозлится. Так чего ты хотел?
- Поговорить о ней! Скажи, Иржик, она действительно спрашивала обо мне?
- О, да! Пришлось рассказать всю подноготную. - Младший доел булочку, примериваясь к следующей.
Но ее в волнении из-под пальцев вытянул старший брат. Покрутил, понюхал и откусил сразу полбулки. Услышав эти слова, он чуть не подавился.
- И что же ты ей рассказал?
- Как ты менял мне подгузники, отказываясь от свиданий, как тяжело и много работал, чтобы купить мне кисти и краски...
- А она?
- Пускала слезу. Барышни, знаешь ли, существа сентиментальные...
- А откуда пошел слух о том, что она моя невеста?
- Ты уже раздумал на ней жениться? Зачем тогда поил шампанским? Давал надежды... - Иржи нахмурил брови: - Иди извиняйся!
Брат посмотрел куда-то за окно:
- Но я как бы не против...
Измирский-младший проснулся окончательно.
- Серьезно?
- Иржик, мне уже пятьдесят один год. Кроме тебя у меня никогда никого не было. А она красива, самостоятельна, талантлива и умна. И если я ей нравлюсь, то почему бы нам не быть вместе?
- Ну да, ну да... Ты только сразу-то все не вываливай! Ты вписал ее в пригласительный?
- Конечно!
- Тогда пойдем позавтракаем, за это время она как раз и встанет. Сходишь, цветочки подаришь, пригласишь на выставку... Ну а там...
Бернат встал, оправил дорогой костюм, зашел в гардеробную и посмотрелся в зеркало. Оттуда на него печально глядел высокий и худощавый субъект с морщинами у глаз и рта. Волосы на голове отсутствовали.
- Вот скажи мне, Иржик, почему тебе одному досталась такая внешность, а мне не перепало ни граммульки?
- Зато тебе перепало мозгов. Был бы ты посмазливее и поглупее, разве стал бы так бороться за фирму? Да и смог бы? И сейчас сидели бы мы с тобой красавчиками под каким-нибудь мостом у костерка, доедая колбасные обрезки...
Бернат вздохнул свободней, а Иржи, наконец, оделся. И они вдвоем отправились завтракать.
За завтраком старший извертелся, поглядывая на часы.
- Ты мне пригласительный отдай! - попросил Иржи. - А то сейчас увидишь предмет своих грез, не только про меня, про Линду забудешь!
- Забудешь про нее, как же! Вчера в офис сама приехала, да еще папочку подтянула, на случай, если я буду сопротивляться.
- Вот! - Философски заметил Иржи. - А ты: красота... Кому она нужна, если на шею такие дамы вешаются! Так ведь и сломаться недолго!
- Так за столько лет не сломался?
- Зато пришлось научиться быстро бегать!
Бернат допил чай и снова посмотрел на часы.
- Иди-иди! Удачи!
И уже тому в спину:
- Ты колечки-то присмотрел?
Бернат молча похлопал по карману.
- Вот это оперативность! - рассмеялся младший. А потом озвучил мучившее его сомнение:
- Она его хоть выслушает?
Глава одиннадцатая. Выставка.
Первый день выставки открывался помпезно. На белых лимузинах подъехали министр культуры и искусства страны, мэр столицы вместе с несравненной дочерью Линдой, а также известный телеведущий и шоумен Анджей Малховский. К парадному подъезду отеля проложили красную дорожку, на которую вслед за официозом стали стекаться знаменитости с женами, любовницами, детьми и терьерами. За тоненькой бечевочкой, натянутой рослыми гвардейцами, бесновались репортеры и простой люд, сбежавшийся поглазеть на кумиров и, заодно, если удастся, взять автограф.